продолжение рассказа «Мама ушла»
— Михаил, вы же вроде бы свободный человек? Не хотите прогуляться по вечерней Москве?
Начальница лукаво смотрела на него через зеркало, поправляя перед выходом причёску. Ей показалось, что он, разговаривая по телефону, не сводил с неё глаз.
— Извините, не могу. Я не совсем свободен — меня дома ждёт 9-летний сын.
— Вы живёте вдвоём с сыном?
— Да.
Начальница не успела сдержаться и поджала губы:
— Тогда всё ясно.
«Вот уж чуть не влипла! Месяц ему улыбаюсь, как дypa, а у него, оказывается, сын. Нет, нет, такое счастье мне ни к чему… Интересно, где же мaмaша? А, впрочем, уже всё равно.»
Разочарование в глазах начальницы не прошло для Михаила незамеченным. Ему хотелось рассмеяться от её неприкрытой реакции, но такого он не мог себе позволить. Не за горами повышение, он чуял это, а служебный роман вряд ли сыграет здесь положительную роль. Тем более, от таких продуманных, как Виктория, лучше держаться подальше.
Над Москвой повисла дымка усталости. Город задыхался от вечерних пробок и шума машин. Михаил любил Москву: она была броской и стильной, эдакой холёной-прехолёной девицей, которой на вид дашь лет 35, а ей на самом деле уже за 50. Да, она такая, самовлюблённая, но открытая для всех, красавица-Москва. Михаил со вздохом отвёл взгляд от манящего первыми красками осени Садового кольца и спустился в метро.
Дома Егор старательно отводил лицо и не хотел вступать в разговоры. Перед сном Михаил присел к нему на кровать, мальчик отвернулся к стене.
— У тебя всё в порядке, Егор?
— Угу.
— Как с оценками?
— Нормально.
Отец похлопал сына по плечу и собрался выключить свет.
— Ну, тогда спокойной ночи.
— Подожди, пап… Тебя это.. В школу на завтра вызывают.
Михаил присел назад.
— Таак… Повернись-ка ко мне и рассказывай, что случилось.
— Ничего такого.
— Развернись ко мне!
Егор повернулся — под его глазом расплылся cuняк.
— Ты подpaлся?!
— Почти. Не хочу ничего рассказывать! Всё, отстань!
— Что значит отстань?! Ты набедокурил, а мне как прикажешь успеть встретиться с учителем? Я не могу опаздывать на работу!
— Лариса Дмитриевна сказала, что придёт пораньше, в 7.30.
— Разве твою учительницу зовут не Татьяна Ивановна?
— Это другая, по английскому, — пробубнил в подушку Егор, чтобы отец не заметил, как он покраснел.
Увидев первый раз Ларису Дмитриевну, можно было сказать одно: милашка. Тонкая фигурка, коричневые волосы в высоком хвосте и строгое личико с мягкими бархатными глазами, спрятанными за оправой очков. Она открыла классную дверь и без улыбки пригласила его внутрь.
— Егор рассказал вам, что произошло?
— Нет.
— Так и думала. Он подрался. С моей дочерью. Они одноклассники, если вы не в курсе.
Такого поворота Михаил не ожидал.
— Вчера на уроке Егор отказался читать отрывок про маму с ребёнком. Когда я сказала, что ставлю ему двойку, он начал кричать, что ненавидит всех мамаш, что его тошнит от их нежностей и заботы… И от меня с моей дочечкой его тоже тошнит.
— Простите, ради Бога! На него это совсем не похоже. Я обязательно поговорю с ним!
От стыда Михаилу хотелось провалиться сквозь землю.
— А потом, на перемене, они сцепились и как-то неудачно упали. Тут-то мы их и разняли. Егор выдрал моей Веронике клок волос, а сам получил туфлей в глаз.
Михаил потёр переносицу и покачал головой.
— У вашего сына была настоящая истерика, он так кричал… Столько ненависти! — потом её голос изменился, стал участливее, — скажите, что у вас происходит в семье? Какие-то проблемы с мамой?
— У нас большие проблемы с мамой. У нас её нет.
Михаил взглянул мельком в бархатные глаза Ларисы Дмитриевны и увидел в них искреннее сочувствие, даже испуг. Он не любил эту тему, но молодая женщина располагала к откровенности, была какой-то близкой и настоящей.
— Жена ушла от нас 3 года назад. Оставила записку и исчезла. Потом, спустя два года, Егор нашёл её в интернете — у неё другая семья, ребёнок. Мы больше не виделись и не общались.
— Простите…
— И я не знаю, как быть! Понимаете… Я не могу заменить ему маму, вот это ваше женское начало, интуицию. Во мне этого просто нет! У нас даже бабушки нет, она далеко. Наверное, есть мужчины более чувствительные и ласковые, а я, как топор. Да и голова постоянно забита работой, хочется достигнуть чего-то, пока ещё есть время, обеспечить для него же достойное будущее.
Лариса Дмитриевна опустила глаза. Михаил увидел, как две слезинки, вырвавшись против воли из её глаз и скользнув по длинным ресницам, звонко разбились о стол. Словно один из сосудов у самого сердца, зажатый болью всё это время, вдруг раскрылся, и в тело Михаила с силой хлынула свежая, горячая кpoвь. Это сделала просто слезинка, невзначай подаренная ему, просто капля воды, состоящая из искренности, открытости и доброты.
——————————-
— Папа, у тебя же выходной завтра, поехали с Вероникой и её мамой в зоопарк, ну, пожалуйста!
Михаил едва успел зайти за порог квартиры, как сын возбуждённо набросился на него с предложением.
— С Вероникой? Разве вы с ней не заклятые враги?
— Ты чего! Мы давно с ней лучшие друзья!
— Да вы чуть не прибили друг друга 2 недели назад!
Егор отмахнулся.
— Я сегодня был у них в гостях после уроков, вот, смотри, какой пирог испекла для нас Лариса Дмитриевна — вкуснота! Я уже половину съел.
— Вообще-то я хотел с тобой кое-что отметить… Ну, да ладно, поедем.
— Ура! Ура! — запрыгал Егор.
Смех Ларисы Дмитриевны походил на звон колокольчиков, затерявшихся в лесу: Михаил прислушивался к ним, внимал, искал и хотел слышать вновь и вновь, потому что когда колокольчики замолкали, заводило разговор одиночество — вкрадчивым шёпотом на удушающих, окутывающих унынием нотах.
— Мне с вами так хорошо и легко, давно не чувствовал такого подъёма.
— Признаться, мне с вами тоже. Но скажу вам по секрету, нас скоро волки съедят за такое количество смеха! Посмотрите, как хищно они следят! Жуть пробирает. — Лариса Дмитриевна откинула назад волну каштановых волос с золотистым отливом, — Я прям устала. Давайте присядем ненадолго?
— Я не виноват, — улыбнулся Михаил, — вы очень лёгкий человек и, наверное, часто смеётесь.
— Напротив, — Лариса Дмитриевна нахмурилась. — Всё чаще мне не до смеха.
— Извините, у меня всегда так — хочется сделать комплимент, а получается лажа.
— Вы тут ни при чём, просто у меня сейчас сложный период…
— А хотите, я с вами поделюсь хорошей новостью? Меня повысили вчера! Пришлось, конечно, прилично попотеть ради этого. Собственно, я хотел сегодня отметить это с Егором, но у него были другие планы и вот я здесь.
— О, поздравляю! Так мы нарушили ваш праздник? Надо было сказать, так неудобно, я же…
— Что вы! Это лучшее, что могло сегодня случится. И дети как счастливы!
Егор с Вероникой восторженно глазели на вольеры с представителями кошачьих. Зазвонил телефон Ларисы Дмитриевны. Увидев, кто звонит, она помрачнела и ответила на звонок совсем другим голосом — твёрдым и серьёзным. Она отошла, но Михаил всё равно её слышал.
— Я же говорила тебе, что мы сегодня поедем в зоопарк. Нет, я говорила. Хватит орать! Ага. Нет! Всё сказал?! — она с раздражением отключила вызов.
— Извините, мне муж позвонил. Нам с Вероникой пора домой. Вы оставайтесь, думаю, Егор ещё не нагулялся.
Михаил не стал спорить. Подбежали дети. Егор расстроился. Лариса Дмитриевна обняла его и потрепала по волосам. Мальчик крепко сжал её в объятиях, потом отпустил и тяжело вздохнул, глядя на их удаляющиеся фигуры.
—————————-
— Пап, Вероника сказала, что её папа поб.ил Ларису Дмитриевну.
— В смысле поб.ил?
По телу Михаила скользнула противная льдинка.
— Ну вот так, по лицу. — сказал Егор сдавленным от подступивших слёз голосом, — Вероника сегодня у бабушки ночует, ей стpaшно.
— А Лариса Дмитриевна?
— Не знаю, — пожал плечами Егор, — наверное, дома.
— Ладно, спи.
Михаил подошёл к окну и открыл телефон. Ветер безжалостно срывал жёлтые листья и швырял их о мокрые стены домов, и уносил прочь, отдавая на растерзание холодной ноябрьской ночи. Где она? Неужели дома? А если её муж в это самое мгновение заносит над Ларисой руку? Михаил зашёл в родительский чат и нашёл её номер.
«Лариса, у вас всё хорошо? Это Михаил.»
15 минут тишины, 20…
Она начала печатать, потом остановилась.
Ещё 15 минут…
«Да. Не могу» — последовал короткий ответ. Значит, она дома, с ним.
Следующий день Михаил был сам не свой и впервые отпросился с работы пораньше.
— Мне к Ларисе Дмитриевне, она просила подойти насчёт сына, — соврал он охраннику, смахивая с куртки капли дождя.
— Второй этаж, 205 кабинет, — апатично ответил мужчина и нажал на кнопку турникета.
«Не опоздал!» — облегчённо вздохнул Михаил.
Она что-то писала. Он вошёл без стука, застыв на пороге, потому что не знал, что сказать. Лариса Дмитриевна увидела его и резко встала. Хрупкая, тонкая, немного испуганная, с тёплыми глазами сквозь прозрачное стекло очков. Как можно такую… Как?!
— Лариса, я всё знаю! Вы не должны такое терпеть.
— Снимите куртку, здесь жарко.
Михаил подошёл к ней поближе.
— Вы слышали меня?
Коричневые глаза вмиг наполнились слезами. Губы Ларисы задрожали, её худоба стала казаться болезненной, жалкой. Михаил увидел ccaдину на её нижней губе. В висках резко застучало. Он осторожно взял её за подбородок.
— Это он вас так? Посмотрите на меня и ответьте!
Карие глаза со стелящимся бархатом — соприкоснувшись с их теплом, Михаил понял, что полюбил её, что готов бороться и вырывать её из пастей самых страшных мoнстpoв, и бежать с ней на руках, такой хрупкой, нежной, беззащитной, уносить на край света, где ни одна лапа не сможет до неё дотянуться.
— Да.
Он смотрел на неё и сам чуть не заплакал, представив, как она падает на пол от опустившейся на её нежное лицо руки. Он прижал её к себе и она бесшумно затряслась, потом успокоилась и прильнула щекой к его мокрой куртке.
— Ты ведь не любишь его?
— Ненавижу.
— Почему не уходишь?
— Не знаю. Терпела. Теперь уйду! Но особо некуда: квартира его, мои родители на Урале, а с моей зарплатой учителя…
— Я помогу тебе.
— Что?
— Лариса, я лю.блю тебя! — перебил её Михаил и взял за плечи, — с первого взгляда, понимаешь, как мальчишка.
Она улыбнулась и опять заплакала.
— А я вас обоих люблю. Тебя и Егора. Наверное, Егора даже больше, — просветлела Лариса, — он замечательный мальчик.
Она вложила свои руки в его прохладные с улицы ладони. Дождь ритмично постукивал о просторные окна класса. Михаил склонился о поцеловал её горячие, трепетные губы. Сонною негой, шёлковой травой на не хоженной человеком поляне, чистейшим ручьём, затерянным промеж лесов — вот кем она была для него: блаженством, сном в облаках и водой.
— Тебе не больно?
— Нет. Хорошо.
—————————-
— Что ты тут строишь из себя? Ты кто вообще? Мигом слетала и купила, что я сказал, поняла? А иначе… при всех.
Наталья вырвала плечо из пальцев мужа и потёрла. Ни капли сочувствия в глазах его друзей, одно презрение. Они с ним согласны! Наталья вышла из-за ресторанного столика в торговом центре и направилась к эскалатору. У мужа закончились сuгapеты.
Проходя мимо детского Джунгли-парка, она вдруг застыла, постояла в нерешительности и подошла ближе. Там, за одним из столиков, сидел её бывший муж с молодой женщиной. Михаил обнимал её, что-то говорил, женщина расплывалась в улыбке и гладила его руку. «Боже, какая она тёплая, нежная!» — нехотя признала Наталья.
Подбежали двое детей, почти подростки лет 11-ти. Егор, её сын! Красавец!
— Мама! Пицца осталась? — крикнула запыхавшаяся девочка и жадно схватила кусок пиццы.
Егор сел возле женщины и взял стакан с напитком.
— Устал, сынок? — спросила она и ласково потрепала его волосы.
Егор положил голову к ней на плечо и она обняла его.
— Да, мам, набегался. Вероника! Это мой кусок, а ну положи!
Девочка, дразнясь, быстро засунула полкуска себе в рот.
— Эй!
— Сейчас ещё закажем, не ссорьтесь! — со смехом сказал Михаил.
П р о д о л ж е н и е следует
