Мальчик уже не знал, как сделать так, чтобы тетя Марина не кричала на него: он сам мыл за собой посуду, тщательно проверял наличие разбросанных на полу игрушек, лично заправлял за собой постель.
И все равно мачеха придиралась к нему…
Марина вернулась домой и, разувшись в прихожей, наступила на какой-то острый предмет. Она не сдержалась от боли и громко закричала.
— Опять? Я когда-нибудь получу травму, несовместимую с жизнью.
Разумеется, под ногой была деталь от детского конструктора. Как она оказалась в прихожей, почему именно на нее умудрилась наступить Марина, было неясно, но очевидным было то, что жить так дальше было невозможно.
— Простите меня, — опустив голову, бормотал пятилетний Егор, держа в руке игрушечного робота, — я не знаю, как конструктор попал туда. Я не хотел…
— Не хотел он! – раздраженно выкрикнула Марина, швыряя очередную деталь от конструктора, найденную на этот раз в гостиной рядом с диваном. – Если бы ты и вправду не хотел, ты бы не швырял свои вещи по дому. Ты знаешь, сколько стоит конструктор? А ты знаешь, как много нам с твоим отцом приходится работать, чтобы у тебя были такие дорогие игрушки? Ни черта ты не знаешь! Потому что, если бы знал, относился бы к вещам с бережностью.
Егор молчал, а Марина, повышая голос и дальше распаляясь, уже едва себя сдерживала.
Ну почему она согласилась с Андреем и допустила то, что какой-то чужой ей мальчишка жил с ней в одном доме и разбрасывал кругом свои игрушки?
Почему она еще полгода назад не настояла на том, чтобы своего сына Андрей отправил к своей матери, а не притаскивал его в дом к новой жене?
Теперь уже было поздно что-то менять, оставалось только мириться с присутствием пятилетнего плохо воспитанного мальчишки у себя в доме.
— Я так больше не могу! – вечером, ложась в постель с мужем, Марина не сдержала себя и поделилась с Андреем всем тем, что накопилось внутри.
А накопилось там много негатива, раздражения и желания поскорее освободиться от чужого ребенка.
— Что опять случилось? – Андрей попытался обнять жену, но Марина демонстративно отстранилась от него и с недовольством посмотрела в лицо мужа.
— Не опять, а снова! Твой сын плохо воспитан. Он кругом разбрасывает игрушки, посмотри на мою ногу! Видишь синяк? А мог быть глубокий порез, если в следующий раз твой ребенок забудет на полу кухонный нож.
Андрей улыбнулся и снова попытался обнять жену, но все было бесполезно.
— Не надо ко мне подлизываться, — строго ответила Марина, — ты знаешь, что я честно пыталась примириться с тем, что твой сын живет с нами. Но я так больше не могу.
Твоя бывшая жена, упокой господь ее душу, совершенно не занималась воспитанием Егора. Он вырос эгоистичным и ленивым, неспособным к самостоятельности. В общем, растет обычный безалаберный мужик.
Андрей нахмурился:
— Марин, ему пять лет, а ты его просто заклеймила. Может быть, у нас с тобой есть шанс перевоспитать ребенка, хотя с твоим настроем… Что ты предлагаешь сделать?
— Я предлагаю поступить по первоначальному плану, от которого мы отказались.
— Отдать его моей матери? – Андрей округлил глаза. – Ты понимаешь, какой это стресс для ребенка? Сначала не стало матери, потом еще и отец решает от него отказаться. Я так не смогу поступить с сыном.
Марина сверкнула глазами:
— Тогда тебе придется выбирать: или брак со мной, или жизнь с твоим ребенком. Потому что я жить с Егором не собираюсь. Я честно пыталась полгода что-то предпринять, как-то примириться с действительностью, но теперь понимаю, что больше не хочу бороться с ветряными мельницами.
— Вот именно! – Андрей был настолько возмущен, что подскочил с постели и заметался по комнате. – Все зависит только от твоих желаний, а мои желания и желания моего ребенка тебе безразличны!
В ту ночь Андрей спал в комнате сына на кушетке, а Марина осталась в их супружеской спальне.
Мужчина всю ночь не мог сомкнуть глаз, анализируя свое прошлое и с горечью размышляя о своем будущем.
Марину он любил, но он еще и сына своего любил несмотря на прошлые непростые взаимоотношения с матерью Егора.
Андрею было безумно жаль сына, ставшего заложником обстоятельств. И не считал отец своего сына безалаберным и плохо воспитанным ребенком.
Егор был обычным мальчиком. Он просто тосковал по умершей матери и изо всех сил старался, чтобы не вызывать гнева и недовольства новой отцовской супруги.
Но Марину вечно все не устраивало, само присутствие в их доме ребенка мужа от первого брака было проблемой.
— Андрей, Егорка – не игрушка, — об этом сыну по телефону сказала мать, когда Андрей, совсем растерявшись и не зная, как поступить, решил позвонить матери и спросить ее разрешения на то, чтобы она позволила пожить у нее Егору.
Ругаться с Мариной не хотелось, к тому же, выяснилось, что невестка ждала ребенка.
— Мама, я знаю, — голос Андрея подрагивал от волнения.
Он представлял себе пятилетнего сына, собиравшего свои игрушки и готовящегося к очередному переезду.
Ну как мог чувствовать себя пацан на его месте? Явно несладко. И Андрею было ничуть не менее несладко, чем его собственному сыну. И почему все так не вовремя произошло?
— Ты поговорил с матерью? – требовательно спросила Марина, когда они сидели вдвоем за столом и ужинали.
Егор убирался в своей комнате, мачеха приучила его к ежедневной уборке после игр, и мальчик беспрекословно подчинялся требованиям новой отцовской жены.
— Марина, я не могу, — ответил Андрей, чувствуя себя последним ничтожеством, — я не могу отдать Егора сейчас. Прошло не так много времени после смерти его матери, это просто кощунство.
— А не кощунство ли заставлять меня мучиться? – почти выкрикнула жена, громко бросив на стол вилку и нож. – У меня токсикоз, спина болит, я все время чувствую слабость, а тут еще необходимость ходить за твоим сыном и вытирать ему сопли.
— Егору не нужно вытирать сопли, — твердо ответил Андрей, — и извини меня, но я не буду отправлять сына к матери. Это мой родной сын. Когда у нас с тобой родится ребенок, ты меня поймешь.
Марина злилась, каждый день снова и снова нападая на Егора и обвиняя его в беспорядке.
Мальчик уже не знал, как сделать так, чтобы тетя Марина не кричала на него: он сам мыл за собой посуду, тщательно проверял наличие разбросанных на полу игрушек, лично заправлял за собой постель.
И все равно мачеха придиралась к нему, а еще постоянно жаловалась на плохое самочувствие.
Когда срок беременности достиг одиннадцати недель, Марина попала в больницу.
Она была уверена в том, что это будет просто внеплановая госпитализация на сохранение, но все вышло иначе.
На узи у плода выявили патологии развития, и Марине было предложено прерывание беременности.
— А если я откажусь? – белыми от уж_аса губами едва смогла произнести она, хватаясь за живот и взволнованно глядя на врача.
— Вы только усугубите свою ситуацию. Сейчас срок небольшой, можно сделать прерывание без вреда для вашего женского здоровья. Если мы будем тянуть, то вашу беременность придется прерывать, используя более кардинальные меры. Ваш сын все равно нежизнеспособен. То есть плод…
Марина почувствовала, как на глаза навернулись слезы.
— У меня сын? Боже…
— Ну с точной уверенностью я не могу сказать, но судя по результатам обследования да, у вас мальчик. Сейчас это уже не столь важно. Важно принять решение.
— И если я откажусь? – снова спросила Марина, словно не слышала всех тех слов, что произносил врач в ее присутствии.
— Тогда ваш ребенок погибнет при родах. Вы этого хотите? Не думаю.
Выбора не оставалось, и Марина из кабинета врача попала сначала в палату, а потом в операционную.
Беременность была прервана, и Марина, оказавшись без ребенка и надежды на то, что у нее еще получится выносить и родить здорового малыша, находилась в панике.
Андрей, забиравший ее из больницы, купил огромный букет цветов. Вручил Марине, а она, взяв цветы, громко разрыдалась.
На душе было муторно и тяжело, больно было осознавать, что уезжала Марина из дома с малышом под сердцем, а возвращалась уже без него.
Дома было подозрительно тихо.
— А где? – начало было Марина, а потом увидела лицо мужа.
— Ты про Егора? Он у мамы. Пусть пока поживет там. Мне кажется, что сейчас так будет лучше.
Полежав немного в своей спальне, Марина вышла в гостиную, а потом уверенным шагом направилась в детскую. Там все игрушки были расставлены по местам, кровать была идеально заправлена, а книги ровной стопочкой сложены на полке.
При виде этого идеального порядка Марине стало совсем тяжко, и она опять тихонько заплакала.
— Ты чего? – в комнату вошел Андрей, нежно обнял жену, прижал ее к себе, покачивая как ребенка. – Все будет хорошо!
Марина всхлипнула:
— Привези Егора. Ты зря отвез его к матери. В доме так не хватает ребенка.
— Милая, ну он не игрушка. Я не могу возить его туда-сюда только потому, что ты так хочешь.
Марина вырвалась из объятий мужа, а потом скрылась в ванной. Долго плакала, смывая слезы проточной водой, потом сделала маску для лица, завернулась в халат и тихонько прошла в спальню.
Легла в постель, прислушивалась к звукам в квартире: было тихо и безумно одиноко.
Андрей куда-то уехал, видимо, обидевшись на нее. Марина снова почувствовала приступ грусти, ей было одиноко, а детский смех и веселые разговоры мужа с его сыном уже не казались такими раздражающими.
Она не заметила, как уснула. А, проснувшись, почувствовала на своей руке чью-то чужую руку. Это был Егор.
Он сидел на краешке постели и, держа в руке мягкого игрушечного медведя, робко улыбался.
— Здравствуйте. Я приехал. И… я скучал.
Марина ощутила внутри какой-то толчок. Словно ее током ударило от этих нескольких слов, сказанных пятилетним мальчишкой с мягкой игрушкой в руке.
Она поддалась порыву, а потом обняла Егора, прижимая к себе и громко рыдая.
— Прости меня! – бормотала она. – Прости меня, если сможешь. Сынок…