Квартирант

— Проходи! Вот тут, значит, твоя комната.
Максим выглянул из-за плеча хозяйки, стоявшей в дверях нового его жилища, и тихо, чтобы она не заметила, вздохнул. Ничего нового. Узкая, как пенал, комната, почти пустая и неуютная. Как и все, что он снимал за последние лет пять, с тех пор, как приехал в этот город. От других комнат эта отличалась лишь тем, что окно в ней было странной формы – круглое, и очень чистое. Настолько чистое, что Максим удивленно моргнул и покосился на хозяйку квартиры.
— Что смотришь? Чтобы вот так же чисто было тут, понял? Бардака в своем доме я не потерплю! У меня тут флотский порядок. Так заведено и так будет. Девиц, опять же, чтоб не водил сюда! Где придумаете – там и гуляйте! А тут – нечего!

Усек?
Максим чуть улыбнулся, услышав такое знакомое, словно из детства аукнувшее вдруг, словечко.
— Усек! Наталья Ивановна, а с животными у вас как? Можно?
— И думать не смей! – хозяйка грозно нахмурилась. – Ты не говорил, вроде, что у тебя животные есть.
— Пока нету. Очень хотел кота завести, но всегда хозяева против.
— Вот и я такая! Нечего тут! Грязь, шерсть, запах! Мне зачем эти проблемы? Ты сегодня живешь, а завтра – съехал. А мне возись! Нет уж! Не надо!
Наталья Ивановна оглядела комнату, подошла к окну и поправила занавески.
— Что скажешь? Нравится?
Ответ на этот вопрос Максим выучил уже давно. Он расплылся в улыбке и кивнул:
— Очень хорошая комната!
— Ну живи тогда. С оплатой аккуратно. Задержек я терпеть не стану. Другого жильца найти не проблема.
Смерив Максима взглядом, Наталья Ивановна сдвинула брови, покачала головой, и вышла.
Максим бросил на пол сумку с вещами, осторожно пристроил рядом рюкзак с ноутбуком, и подошел к окну. Вечер, ясный, медово-золотистый, уже тронул крыши домов, но еще не зажег окон. Еще чуть-чуть и начнутся белые ночи. Люди спешили куда-то по шумному проспекту, но Максиму не было слышно, о чем они говорят. Оконная рама была старой, массивной, основательной, а стекла вблизи оказались не такими чистыми, как показалось Максиму сначала. Он провел пальцем по теплому, нагревшемуся за день, дереву, и колупнул ногтем царапину на стекле. Она была странной. Похожей на паучка. Но, присмотревшись, Максим вдруг понял, что это не просто царапинки, а две сплетенные между собой буквы — Н и К. Кто-то процарапал толстое стекло чем-то острым, оставив на память, по каким-то, только ему и ведомым, причинам, эти буквы. Максим обвел пальцем букву Н, обернулся на дверь, и задумался.
В рюкзаке запиликал телефон и Максим тут же забыл о стекле, странных буквах и прочем. Звонила Даша.
С Дарьей они познакомились два месяца назад и Максим не уставал удивляться тому, что такие девушки, как она, все еще существуют. Он шел с работы, как всегда глазея по сторонам и не глядя под ноги.
Этот город завораживал его своей красотой. Сто раз пройдя по одной и той же улице, Максим рано или поздно замечал что-то новое на том месте, которое, казалось, изучил уже от и до. Это могла быть капитель, настолько идеальная в своей форме, простой и строгой, что он останавливался, забрав голову вверх, и не обращая внимания на толкавших его людей, или пара маскаронов, с первого взгляда похожих друг на друга, а на деле – совершенно разных. И Максим принимался искать отличия, как в детстве, когда бабушка подсовывала ему детский журнал с двумя, с виду, одинаковыми картинками.
— Максимка, найди отличия.
— Ба, да они одинаковые!
— Нет, маленький, разные. Внимательно смотри. Иногда правда прячется.
— Зачем?
— Чтобы ее поискали.
— Она хитрая? Как лисичка?
— Нет. Она очень скромная. Не любит себя напоказ выставлять. Хочет, чтобы человек подумал – как правильно. Вот ты сейчас посмотрел мельком на картинки и сказал, что они одинаковые. А потом взял карандашик и подумал немножко, повнимательнее разглядев рисунки. Вон сколько различий нашел и повычеркивал. Вот так и мы, взрослые. Смотрим на человека и сначала ничего не видим. А потом подумаем, присмотримся получше и, глядишь, и разберемся, что за птица.
Почему-то этот разговор с бабушкой Максим запомнил очень хорошо. Не раз, знакомясь с человеком, он начинал через какое-то время искать отличия в первом своем впечатлении от него и том, каким он представал перед глазами спустя какое-то время. Иногда разница была настолько разительна, что Максим снова и снова удивлялся, насколько обманчивым может быть начало. Люди приходили и уходили, шагая какое-то время рядом с ним по жизни, но лишь немногие оставались надолго. Хотя Максиму отчаянно хотелось, чтобы таких людей было бы как можно больше. С тех пор как не стало сначала бабушки, а потом и мамы, он остался совершенно один.
Отца своего он не помнил. Мать никогда не говорила Максиму плохого о том человеке, что дал ему свою внешность и хорошие способности к математике.
Мама с цифрами была всегда на «вы», а Максима математика завораживала своей четкостью, логично выстроенными последовательностями и строгостью.
— В отца… — вздыхала мать Максима, но говорить о человеке, которого любила когда-то, отказывалась наотрез.
Уже позже, когда болела, она рассказала-таки Максиму, что его отец жил все это время рядом, в том же городе. Но общаться с сыном не желал, ограничившись выплатой алиментов.
— Ты не вини его, сынок. Он хороший человек. Добрый по-своему. Но безответственный. Свободу всегда ценил больше, чем любовь и тех, кто рядом. Что поделаешь… Творческие люди – они такие. Он инженером на заводе работал всю жизнь, а сам мечтал картины писать.
— Мечтал? Или пробовал?
— Пробовал. Даже раз возил свою картину в Москву, чтобы показать кому-то. Вернулся мрачный, и с тех пор я его с кистью в руках не видела. Иногда черкал что-то карандашом на листке, но тут же начинал злиться. Сомнет бумажку и выбросит. И ходит сердитый до вечера – не подходи к нему… А потом узнал, что ты у меня будешь, и совсем затосковал. Я его и отпустила…
— Как это?
— А, выгнала, сынок. Сказала, что надоело терпеть его недовольное лицо и придирки. Хотя он никогда ко мне и не придирался особо. Так, скажет только, если вдруг суп пересолила.
— И он ушел?
— Да. Сразу. Просто развернулся и дверь за собой закрыл. Даже вещи не взял. Потом уж пришел и забрал свое, пока я на работе была. Ключи на полочке оставил в прихожей и все. Ни записки, ни вопроса… Ничего… Как не было его здесь. Квартира-то моей мамы. Он и так все страдал, что мы тут живем, а не в его комнате в коммуналке, которая ему от родителей досталась. Это уже потом я узнала, что он ее обменял, когда с новой женой съехался. Живет теперь на окраине города, но зато в своем доме. Я знаю, где. Если хочешь увидеть его – адрес дам.
— Не надо.
Максим не понимал, зачем ему общаться с человеком, который и знать-то о нем не хотел столько лет. Смысл?
Он был тогда подростком и многого не понимал. Скажи ему кто-нибудь, что в свое время он об этом решении сильно пожалеет, — рассмеялся бы в лицо. О чем жалеть?! О человеке, которого в глаза никогда не видел?
Но правильно бабушка говорила. От осинки не родятся апельсинки… Вот и Максим, став старше, задумался о том, откуда у него способности к математике, тяга к рисованию, а, главное, насколько он похож на отца? Больше всего его волновал вопрос привязанностей. Нет, бабушку и маму он, конечно, любил, тут вопросов не было. А вот с другими людьми сходился сложно и долго присматривался, прежде чем подпустить к себе ближе и открыться хоть немного.
— Макс, ты как ракушка, честное слово! – Даша, смеясь, качала головой. – Чуть что – захлопнул створки и все! Нет тебя! А зачем ты прячешься?
Она искренне не понимала. Да и сам Максим на этот вопрос ответить не мог. А точнее мог, но не хотел. Как признаться себе в том, что боишься до дрожи любых отношений? Что этот страх, – сделать больно кому-то своим невниманием или равнодушием, — гнездится в душе, не давая устроить свою жизнь так, как хотелось бы? А что, если он похож на своего отца до такой степени, что тоже не захочет иметь семью и ребенка? Что тогда будет? Он обидит ту, что полюбит его? Нет уж! Зачем делать человеку больно, если этого можно избежать?
Так он рассуждал, пока не встретил Дашу.
С ней невозможно было держать дистанцию так, как он делал это с теми девушками, которых знал до нее.
— Молодой человек! Вы мне новые туфли испортили! Спасибо! – Даша прыгала на одной ноге по тротуару, шипя от боли. Максим, засмотревшись на какие-то колонны, которые раньше почему-то не замечал, отдавил ей ногу, и теперь с ужасом наблюдал, как Даша стаскивает с ноги туфельку и разглядывает сломанный каблук. – Ух, ты! С мясом просто, как папа говорит! Хорошо еще, что я те, дорогие, не взяла, на которые облизывалась! Хоть не так обидно! Вот только… Теперь я не пойду на собеседование и испорчу себе деловую репутацию! Ну и Бог с ней! Все равно, я еще слишком молода, чтобы забивать себе голову несбывшимися надеждами. Молодой человек, а что вы на меня так смотрите? У меня тушь потекла? Или рога выросли? Как вас зовут?
— Максим…
— А меня – Дарья. И что вы стоите, Максим? Идите сюда! Давайте мне свою руку и поскакали!
— Куда? – оторопевший от ее напора Макс даже не нашелся, что еще умного сказать.
— На Кудыкину гору, конечно! Или нет! Я передумала! Туда не доберемся! Давайте, сначала до вооон того кафе, а там – посмотрим! Ого! – Даша взяла Максима под руку и одобрительно усмехнулась. – Спортсмен?
— Нет.
— Тогда, откуда такие мышцы?
Макс нахмурился. Ему вовсе не хотелось рассказывать этой странной девушке, о том, что по ночам он подрабатывает грузчиком, ведь жить в городе на Неве дорого, а до диплома еще полгода. Бабушкина квартира, которую он сдавал, помогала, конечно, оплачивать съемное жилье здесь, в Питере, но на прочие потребности денег уже не оставалось. Стипендия была небольшой, и он не пренебрегал любыми возможностями, позволяющими подработать. Сокурсник привел его в бригаду, где подрабатывал сам, собирая деньги на свадьбу, и Максим, неожиданно для себя, втянулся, и даже стал получать удовольствие от тяжелой работы.
— Что молчишь? Секрет? Тогда не надо! Не рассказывай! Я вообще качков не люблю. А ты вроде не похож на тех, кто рисуется. Ой! Ты что делаешь?!
Максим, сообразив, наконец, что Даша скачет на одной ноге, подхватил ее на руки, и отнес на летнюю веранду того кафе, на которое она показывала. Сгрузив девушку на диванчик со смешными полосатыми подушками в виде котов, он забрал у нее туфельку и оглянулся по сторонам.
— Я быстро!
Шепнув официанту, чтобы принял заказ у девушки, Максим рванул на другую сторону проспекта, где был ближайший обувной.
Даша удивленно уставилась на коробку, которую Макс принес, но отказываться не стала.
— Ух, ты! Почти такие же! Спасибо! А ты – молодец… — задумчиво протянула она и было в ее голосе что-то, что заставило Максима впервые после ухода мамы, улыбнуться.
Так началось их знакомство. Даша выдала ему свой номер телефона, приказав звонить вечером, после шести.
— А, до?
— А, до – я занята! Романтика у меня и то по расписанию! Ничего, ты еще поймешь, насколько все сложно. И, скорее всего, передумаешь иметь со мной дело, ведь я человек с принципами и большим прицепом из проблем.
Максим тогда пожал плечами и, неожиданно для самого себя, серьезно сказал:
— Не передумаю.
Проблемы, о которых говорила Даша, заставили его, конечно, удивиться, но ничуть не умалили желания продолжить общение с этой удивительной девушкой. Узнав, что Даша чуть старше, Максим только пожал плечами. Какая разница? Главное ведь, что человек хороший!
Даша была настолько же открытой, насколько закрыт был он сам. Такие люди не встречались Максу раньше, и терять Дашу он не хотел, несмотря на все, что о ней узнал уже в первую неделю знакомства.
Даша была девушкой с очень непростой судьбой. Внучка академика, дочь известного театрального критика, она была совершенно «другого поля ягодкой», нежели Максим. И при этом в ней не было высокомерия и заносчивости даже «на полушку», как говорила когда-то бабушка Максима. Она росла без матери, которая ушла из жизни сразу после того, как родила Дашу. Бабушка и дед со стороны мамы винили родню со стороны Дашиного отца в том, что случилось, и Дарья стала разменной монетой в конфликте взрослых людей, который с временем приобрел характер полномасштабной, свирепой, в своей слепой ненависти и беспредельной глупости, битвы. Дашу похищали, увозили из страны, возвращали, рвали на части, пытаясь доказать, что одни родственники любят ее больше, чем другие. Она не понимала, что происходит и почему сегодня нужно любить одну бабушку, а завтра – другую. Почему отец то становится для нее лучшим человеком на свете, то вдруг все вокруг требуют, чтобы она его возненавидела. Ее дом был везде и нигде. Она плакала по ночам, зовя ту, кого никогда не видела, но взрослые, окружавшие ее, наотрез отказывались понимать, что ей нужно. В конце концов, все это закончилось тем, что Даша, которую в очередной раз забрали бабушка и дедушка с маминой стороны, просто собрала в рюкзачок любимые игрушки, выбралась с большого, заросшего лесом, участка на даче, и ушла, куда глаза глядят.
Переполох был такой, что Дашу даже отругать забыли, когда нашли возле озера, неподалеку от дачного поселка. Искали ее почти весь день и нашли только к вечеру, когда она уже устала, проголодалась, и твердо решила, что больше никому не позволит обращаться с собой, как с вещью. Конечно, никто не собирался слушать шестилетнюю, на тот момент, Дарью, но она заткнула уши руками, когда родня снова начала выяснять отношения, а потом закричала так, что ахнули все, кто был на тот момент в доме.
— Хватит!
Ее крик, наполненный такой болью и отчаянием, что его невозможно было не услышать, заставил взрослых умолкнуть на мгновение. И врач, которого отец Даши привез с собой на всякий случай, подхватил забившуюся в судорогах девочку, а потом заорал на ничего не понимающих родных Даши, что застыли, словно соляные столбы:
— Скорую! Живо! Олухи царя Небесного! Довели ребенка!
Приступ, к счастью, оказался единичным, но его хватило, чтобы те, кто в своей борьбе «за ребенка» перестали видеть этого самого ребенка, опомнились и испугались настолько, чтобы сесть все-таки за стол переговоров. Правда, немалую роль в этом сыграл как раз тот самый врач, Аркадий Петрович, который, костеря на чем свет стоит родню Даши, увез ее в тот день в больницу, а потом объявил, что использует все свое влияние и связи, чтобы девочка никогда больше не испытала того, что было.
Аркадия Петровича с тех пор Даша считала своим ангелом-хранителем и со всеми вопросами и проблемами бежала именно к нему, а не к родным. Отец Дарьи горевал недолго, и, к тому времени, как девочка окончила начальную школу, обзавелся новой семьей, предоставив бабушкам и дедушкам делить внучку по своему усмотрению. Их рвение тоже несколько поутихло к тому времени, и памятуя обо всем, что было связано с Дашиным «исходом», они договорились между собой, что девочка будет жить на два дома, в равно степени получая содержание и наставления с обеих сторон.
В теории это было прекрасно, но на практике оказалось куда сложнее. А потому, Даша решила, что родня-родней, а ей нужен кто-то, на кого можно хоть как-то опереться в трудное время. Кто не будет настаивать на том, чтобы она клялась в бесконечной любви только к тем, кто рядом в данный момент.
Именно таким человеком стал для нее Аркадий.
Старый холостяк, помешанный на работе, он, в свою очередь, считал Дарью дочерью, и старался, как мог, помогать ей, терпеливо выслушивая все, что она желала ему доверить.
Именно ему Даша представила Максима, когда их отношения зашли настолько далеко, что слова, такие нужные и важные, все-таки прозвучали, и стало понятно, что идти по жизни рядом – это именно то, чего хотят оба.
Аркадий Петрович руку Максиму пожал крепко, в глаза заглянул пытливо и с интересом, но в душу лезть не стал, правильно рассудив, что в первый день знакомства это будет ни к месту.
Максим его деликатность оценил по достоинству и, спустя какое-то время, понял, что у него появился друг. Пусть по возрасту и старше, что не было недостатком, ведь Максиму очень не хватало руководства, которое ушло, после того как не стало матери, но в душе разделявший тягу Макса к романтике и желанию сделать жизнь тех, кто рядом, счастливее, чем она есть.
— Тебе Дашку доверю.
Эти слова, сказанные Аркадием после того, как с их первой встречи с Максом минул почти год, стали для парня лучшей похвалой и основой для дальнейших действий.
— Я гол как сокол. У меня нет ничего. Ни квартиры, ни работы нормальной. Что я могу ей дать? Она привыкла устроенной жизни… — Максим хмурился, помогая Аркадию вертеть шампуры на дачном мангале.
Сюда, на эту скромную, по сравнению с домом Дашиных бабушки и деда, дачку, принадлежавшую Аркадию, Макс с Дашей наведывались хотя бы раз в месяц, чтобы повидаться с тем, кто заменил им отца и друга.
— А ее ты спросил, чего она хочет? Или просто решил, что ей нужен олигарх и не меньше?
— Нет. Не спрашивал. Но это ведь и так понятно!
— Что тебе понятно, Максим? Мне кажется, что ты очень плохо знаешь Дашу. Она не из тех пустых девиц, которые не знают цену человеческому теплу и настоящим чувствам. Но со временем, думаю, ты это поймешь. А пока меня радует, что ты думаешь о том, как важно заботиться о своей семье. И я готов сделать все, чтобы помочь тебе побыстрее встать на ноги.
— Нет! – Максим ответил слишком поспешно и резко, но тут же опустил глаза, извиняясь перед Аркадием за невольную грубость. – Я думаю, что должен сам…
— А кто спорит? Ты ведь мужчина, Максим. И я это хорошо вижу. Такой молодой, а уже такой ответственный. Но знаешь, что я тебе скажу?
— Что?
— Глупо отказываться от помощи, когда тебе предлагают ее от чистого сердца. Тем более, что мой порыв напрямую касается той, что заменила мне дочь. Я люблю Дашку как своего собственного ребенка. К сожалению, у меня детей так и не случилось, но эта девочка стала для меня тем светом, который греет, держит, ведет за собой, не давая унывать и вешать нос.
— Да уж, она такая! – Максим невольно рассмеялся, покосившись на гамак, в котором сладко спала Даша, заботливо укрытая Аркадием большим пушистым пледом. – Скучать рядом с ней точно не получится!
— Ты любишь ее?
Максим кивнул, мрачнея, но Аркадий не дал ему снова нырнуть в омут переживаний о том, насколько все сложно в этой жизни. Он перехватил шампуры, чуть толкнув плечом Максима, и скомандовал:
— Тарелки неси! Будем кормить нашу Спящую красавицу. И знаешь, что?
— Что? – Максим обернулся.
— Если ты ее по-настоящему любишь, то сделаешь все для того, чтобы она была рядом. Понимаешь? Все! А теперь – иди. И знай, я в тебе нисколько не сомневаюсь.
— Почему?
— Потому, что жизнь прожил и научился отличать хороших людей от плохих. Смею надеяться, что научился…
Аркадий занялся мясом, а Максим задумался.
Он прикидывал и так, и эдак, но все-таки решил, что для начала попробует добиться всего сам. Ему было важно понимать, что он не прячет голову в песок, как когда-то сделал его отец, отказавшись от своей мечты после первой же неудачи.
Аркадий его аргументы принял, но попросил не забывать, что помощь Максим может получить в любой момент и по первому требованию.
С того разговора прошло уже полгода, но в жизни Максима особых перемен так и не произошло. Он все так же учился, работал по ночам, и встречался с Дашей, надеясь, что ее терпения хватит на то, чтобы дождаться того момента, когда предложение руки и сердца будет подкреплено чем-то большим, нежели просто слова.
Даша что-то протараторила, назначая встречу, и Максим отложил телефон сторону. У него есть еще полтора часа. А, значит, стоит поторопиться, чтобы успеть привести себя в порядок и добраться до места встречи. Даша проводила выходные на даче деда и бабушки, хотя этот визит ее и не радовал. Но старики болели, и Даш не могла им отказать, выбираясь за город так часто, как только позволяла работа.
— Мне жаль их, Максим. Столько условностей, наносного, ненужного, и нет самого главного.
— Чего же?
— Любви. Я давно это поняла. В моей семье так уж сложилось, что любовь – это понятие императивное. Надо! Должна она быть, потому, что так положено. Понимаешь? Кто-то решил, что любовь обязана быть. Кто? Когда? Зачем? Они и сами не знают. Но старательно ее изображают. По отношению ко мне, друг к другу, и даже к моей маме. Повесили ее большой портрет в гостиной и чуть ли не молятся на него. А на деле… Как думаешь, если бы они по-настоящему любили ее, стали бы так поступать со мной?
— Наверное, нет…
— Вот и я о чем… Мне сложно понять такое. И я не хочу, отказываюсь это понимать. Я хочу, чтобы у меня все было по-другому. И знаю, что ты думаешь так же, а потому, сможешь мне это дать. Я ведь все вижу, Макс. Как ты переживаешь, как пытаешься что-то изменить в нашей с тобой жизни. Я подожду… Слышишь? Пока ты не решишь, что мы можем идти дальше. И будь уверен, моего терпения на это хватит. Ведь я люблю тебя…
За эти ее слова Максим готов был не то что горы свернуть, но и жизнь отдать. Много ли человеку надо, чтобы сдвинуть мир с его оси? Нет. Всего-то и нужно, чтобы кто-то вот так в тебя верил…
Максим доставал чистую футболку из сумки, когда в коридоре что-то упало, зазвенело разбитое стекло, и громкий стон возвестил о том, что свидание с Дашей, похоже отменяется. Макс выскочил в коридор и тут же метнулся обратно в комнату, понимая, что счет идет на секунды. Схватив с кровати влажное полотенце и телефон, он выбежал в коридор, и кинулся к Наталье Ивановне, которая лежала без сознания. Перевернутая стремянка, разбитый плафон, который женщина мыла перед тем, как упала, и большая темная лужа, которая стремительно увеличивалась, заливая все больше пол в коридоре.
Максим, вызвал скорую и набрал телефон друга.
— Аркадий! Нужна помощь! – он нажал кнопку громкой связи и скрутил полотенце в жгут.
— Нет, Максим! Не полотенце! Ремень! И поторопись, времени у тебя мало. Куда и как накладывать жгут, ты знаешь, я показывал. Вспоминай!
Скорая приехала довольно быстро. Максим, удивив врачей правильно наложенным жгутом и зафиксированным временем, поехал в больницу с Натальей Ивановной. По дороге она пришла в себя, и тихо простонала, глядя на встрепанного парня в перепачканной футболке, который испуганно смотрел на нее.
— Надо же… А ведь такой тощенький, жалкий… Спасибо…
Выписали Наталью Ивановну только через неделю. Максим приехал в больницу за ней, помог спуститься к такси, и осторожно усадил в него, стараясь не задеть сломанную руку.
— Нужна тебе вся эта возня… — проворчала Наталья Ивановна, которая уже привыкла к тому, что квартирант появляется в ее палате два раза в день, молча оставляя на тумбочке принесенную свежую еду, непонятно, как и кем приготовленную, покупает лекарства и общается с врачами, не спрашивая у нее, надо это делать или нет.
Максим ухмыльнулся, захлопывая дверцу машины. Наталья Ивановна больше не казалась ему грозной или вредной. Теперь он знал, откуда взялись те буквы на стекле и почему эта женщина живет одна, тихо разговаривая по вечерам с фотографией молодого красивого парня в морской форме, которая висела в гостиной большой трехкомнатной квартиры.
— Муж мой. Николай. Первым помощником капитана был. Всегда о море мечтал. С самого детства. Как ни ругали нас взрослые, а мы все равно бегали на Фонтанку, чтобы стоять там и смотреть на катера. Река ведь была рядом, а на залив нас не пускали. А после того, как нас наказывали, мы сидели на подоконнике в той самой комнате, где теперь живешь ты, Максим, и смотрели на улицу. Наша квартира тогда была коммунальной. Здесь жили мои родители и Коли. А потому росли мы вместе, понимая, что настолько связаны друг с другом, что разорвать эту связь просто невозможно.
— А откуда на стекле буквы?
— Как-то раз Коля стащил у матери кольцо бабкино. Хотел проверить, правда ли, что там алмаз настоящий. Вот и проверил. Коли уже давно нет, а буквы остались…
— Что с ним случилось?
— Служба… Я ведь знала, на что шла, когда выходила за него. Знала, что его жизнь – это море. Оно ее и забрало, когда время пришло. Я ведь верю, Максим, что у каждого человека свое время. Сколько отмерено, столько и будет. Ни убавить, ни прибавить не получится. Остается только прожить свое так, чтобы упрекнуть себя было не в чем. Я думаю, что справилась. Досмотрела своих родителей и Колиных, воспитала племянницу его, которая осталась без матери в пятилетнем возрасте. Что могла, то и сделала. И теперь только жду…
— Чего?
— Когда придет мое время. Я ведь знаю, что увижу Коленьку. Верю в это… Не может быть так, чтобы раз – и все! К чему тогда все это? Жизнь, терзания, любовь и все прочее? Чтобы исчезнуть без следа? Нет, я не верю! Не может так быть! И потому – жду… Но пока мне туда рано. Я знаю. И ты мне еще раз это доказал.
— Когда это?
— А когда сидел со мной рядом, пытаясь жгут наложить. Я ведь все помню. Теряла сознание, а потом снова в себя приходила, и все слышала. Слышала, как ты ругался и как молился, прося Бога, чтобы помог тебе. Не смущайся, мальчик мой! Нет в этом ничего стыдного. Не стыдно быть хорошим человеком! А ты – хороший! И повезет той, с которой ты будешь рядом.
Максим с Дашей распишутся через несколько месяцев после того, как Наталье Ивановне снимут гипс. Свадьбу, пышную, для родных, они сыграют лишь через пять лет, после того, как Даша уже родит своего первенца, раз и навсегда запретив родным лезть в свою семью с советами и требованиями.
Максим исполнит свою мечту и первый же его проект станет успешным, ведь он вложит в него всю свою душу, искренне желая, чтобы люди, что будут жить в том доме, который он спроектирует, были бы счастливы.
Даша с Максимом будут жить у Натальи Ивановны, и лучшей бабушки для шустрого их сына, Аркаши, и желать нельзя будет. А потому, когда придет время, и Максим с Дашей начнут искать свою первую квартиру, они сделают все, чтобы остаться рядом с той, кого их сын будет приветствовать радостным:
— Бабуля!
Поиски увенчаются успехом, и маленькая, уютная двухкомнатная квартирка по соседству с Натальиной, станет тем местом, где всегда будет тепло, независимо от времени года.
И маленький Аркаша, укладываясь спать, будет перебивать маму, читающую ему на ночь, то и дело закрывая ладошками страницу книги:
— А бабуля завтра придет?
— Обязательно!
— А дед Аркаша приедет?
— Нет. Мы в субботу сами поедем к нему на дачу.
— И за грибами пойдем?
— Пойдем!
— Хорошо… — устраиваясь поудобнее рядом с мамой, завозится мальчишка, и его голова, такая же вихрастая, как и у отца, потяжелеет, когда сон придет к нему, и Даша тихонько подоткнет одеяло, укрывая сына, а потом обнимет Максима:
— Весь в тебя!
— Да? И чем же?
— Такой же умный и красивый!
— Ого! А я-то думал, что все это у него от мамы.
— Конечно! Но у него ведь еще и папа есть. И это здорово!
Даша подойдет к окну, такому же большому и круглому, как в квартире Натальи Ивановны, чтобы задернуть шторы и тихо улыбнется, проведя пальцем по едва заметным буквам, нацарапанным на стекле. М и Д. Новые инициалы и новая история… И почему-то нет сомнений, что эта история будет счастливой…

Автор: Людмила Лаврова

источник