— Вот Надька, любуйся теперь, — выговаривал злой Игнат супруге, — Каку свинью нам дочь подложила. А всё ты, баловала, не давала ремнём взмахнуть!
Надежда Богачёва сидела в кухне за столом, подпирала кулачком своё красное, словно яблоко, щеку и тихонько плакала.
— Так ведь она у нас единственная! После трёх выкидышей то. И что, орешь что беременная, дак не она первая, не она и последняя! А коли родит так и внук не лишний нам! Или что, Инасий, ты их выгонишь?
— Эть! — сёл за стол тоже, склонил буйную голову и рукой махнул Игнат Митрич. — Тебе одно говоришь, ты о другом мелешь. Как я теперь буду людям в глаза смотреть?
Чета Богачëвых пригорюнилась. Семью их почитали в деревне, с уважением относились. Славились они своей честью; все девки в их роду испокон веков замуж шли целомудренными, а тут нате, что самая последняя представительница вычудила: забеременела без мужа!
— А вот это, дорогой мой, давай обсудим, — медленно произнесла Надежда. — Недавно я разговаривала с Рыбкиной, Антониной. У ней самый старший сын из армейки вернулся, Ромка. Работу то он нашел, в райцентре, да только жить ему там совершенно негде. В палате амбулатории он пока ночует. Что бы нам с ними не породниться?
— С Рыбкиными? Так они же нищие!
— Так с богатыми не договориться будет! У богатых ж выбор есть, а у этих — в кармане ветер свистит и проблемы жилищные.
Богачëв посмотрел на жену и крепко задумался, понял он, к чему жена клонит, не дурак был. Предлагала она жениха купить.
***
Рыбкина Антонина предложению не артачилась. Похлопала своими круглыми глазами и обрадовалась:
— Ой, радость какая… Наталья ваша, мне так нравится! Я только «за», а что ребёнком беременна, так не напасть это. Ромка у меня добрый, детей любит, сами знаете, как он с младшими братишками и сестрой нянчится. (У Рыбкиных помимо сына Ромы, в семье имелось ещё три пацана и девочка.)
Игнат Митрич, переглянулся со своей супругой. Они сидели за круглым столом, заваленным фруктами, колбасами, стряпней и сладостями, это так Богачёвы пришли «свататься». Игнат всё глаза стыдливо отводил — стеснялся, щеки у него были красными. Еще бы, ведь за дочь стыдно.
Зато жена его, Надя, синичкой вилась около Рыбкиной.
— Ой, Тонечка, как породнимся, помогать буду молодым, и тебе тоже. Ты же будешь моя сватьюшка. Я вообще могу на три дома жить: к тебе бегать, да к моей доче. А Игнат Митрич зятю помогать будет. У него ж папки нет, у вашего Ромки. Ну, а Игнат Митрич всегда о сыне мечтал, чем ему Ромка не сын будет?
Домой Богачёвы возвращались счастливыми. И опьяненными. Надежда схватила мужа под локоток и всю дорогу до дома улыбалась, а Богачёв шёл и ворчал тихо:
— Чего ж ты наобещала ей, что помогать будем, трындычиха?
— А что, не будем чтоль, Инасий?..
***
Следующим днем Богачёвы сели в автомобиль и поехали до райцентра, там в маленькой квартирке жила дочь их, Наталья; училась в местном профессиональном училище.
Квартирку эту Богачёв прикупил недавно. Та хоть и однокомнатная, зато в новом доме, что перспективно, т.к. райцентр активно застраивается. Стоила эта жилплощадь приличных денег, Игнат Дмитриевич покупал ее с умыслом, чтобы дочери подарить.
Но не успел подарить, та вон что вычудила.
Когда приехали к новенькому кирпичному многоквартирнику, Игнат Дмитриевич не захотел выходить из машины:
— Иди Надька сама, я подожду тут. Не могу на Наташку смотреть, предательницу. Будет своим пузом колыхать еще. Ты поговори там с ней, обговори ситуацию. Скажи, папка ругается, если вздумает ослушаться, пусть вещички свои собирает и с моей квартиры уматывает. Я лучше жильцов пущу тогда.
Надежда нахмурилась и принялась защищать дочь, как всегда:
— Разве можно так о родной дочери? Вот увидишь уговорю так, что на всё будет согласная.
***
Это было странное свидание. Роман шел в тот парк «знакомиться»
с Натальей, словно тёлок на заклание, голову свесил, уши стыдом горят, полыхают. Наталья сидела в условленном месте злая, взгляд исподлобья, уничижающий, губы плотно поджаты.
— Ой что же она, — кусала губы, прячась за памятником в парке мать, Надя. — Я ж ей платье купила привезла, наказала ведь… А она явилась в обтягивающем. Ну до чего ж поганка!
…Роман молча посмотрел на выпяченный живот «невесты».
— Мы так не договаривались, — сказал он после, несостоявшемуся тестю, Игнату Дмитриевичу. — Ей же скоро рожать, а вы свадьбу собрались играть, нет, нет, я не согласен на такое подписываться.
Игнат Дмитриевич цепко схватил желанного зятя за плечо руками:
— А нук обожди, не руби сгоряча парень. За довесок я дам плату тебе. Квартиру в райцентре. Что скажешь?
— Да вы с ума сошли, — Роман замялся очень. — А квартира какая?
***
Наталья целыми днями сидела у телевизора и поглощала еду, которую привозила мать, либо готовил муж, Ромка.
— Ну что ты уставился? — ворчала она на него. — Первый раз женщину видишь?
— Такую как ты — первый раз. В халате и неопрятную.
— А мне красоваться не для кого, — дерзила Наталья. — Я у себя дома! Появился тут на мою голову. Ты так и знай: мне не нужен муж, ты моим папе с мамой понадобился! Я рожу и буду жить в комнате вместе с маленьким, а ты также в кухне на раскладушке останешься. А когда подрастёт малый, ты уже и не нужен станешь. Так что не привыкай тут.
Роман смотрел искоса, внутри всё клокотало, вот бы и нагрубить в-ответ, чтобы поставить на место зарвавшуюся дамочку. Он давно уже получил от своего тестя дарственную на квартиру эту, только промолчал пока, не хотел нервировать «жиличку». Ну а кто она, если не жиличка? Ведь в его квартире, получается, живет сейчас. Смолчали и Богачёвы, не признались дочери.
Так что все вот эти слова злой Наташки — жалкий чих в его сторону.
…Роман сам мыл пол в квартире и убирался, без подсказки. Наталья вначале бурчала всё, а потом начала поглядывать на «сожителя».
«Он странный. Хозяйничает, еду готовит, таких парней то ведь не сыскать нигде.»
Серёжка, от которого Наталья забеременела нечаянно, домовитостью подобной не отличался, всё носился по гаражам с пацанами и драндулеты чинил, ладно бы свои, так чужие же и забесплатно.
…А тут разболелась Наталья, пролежала весь день в кровати, укрывшись с головой, так ей было плохо, но молчала, только в подушку плакала.
Роман в кухне приготовил длинные спагетти с печенью, благо тесть с тёщей полный холодильник едой затарили; настругал салат и сел есть. Поел и в дверь «жиличке» постучал:
— Иди есть.
Та не показывалась. Вот уже и стемнело, молодой человек постучал и вошел в комнату, с подносом еды.
— Вот, я тебе поесть принес. Раз ты вредничаешь.
— Н-не хочу есть, — стуча зубами произнесла Наталья.
— Ты заболела что ли? А чего лежишь, надо вызывать врача.
— Не надо! Кому я нужна хоть… Полежу — пройдет. Я даже маме не могу сказать, что мне плохо! Я ведь… Я не нужна никому, понимаешь? И ребенок мой, никому не нужен!
Истерика близилась. Роман терпеливо взял телефон и позвонил в «скорую», затем потрогал лоб Натальи и принес смоченную водой тряпку.
— Не переживай так, ничего страшного, — обтерев лоб и губы женщины, произнес он. — Простуда обычная. У моей матери также бывало, я помню, все было также когда она ходила беременной моей сестренкой.
— П-правда? — позабыв о неприязни, с надеждой посмотрела на «мужа» Наташа.
— А то. Ты давай поднимайся, приводи себя немного в порядок. Тебе нужно во все сухое переодеться.
***
Деревенские интересовались Натальей и Богачёв отвечал сухо:
— Отдал замуж за Рыбкина, давно уже. Молодые тайно от меня встречались оказывается. Ну а что, он в райцентре и она там же, вот и долюбовничались, скоро рожать ей.
Ему верили безусловно, ведь человек честный.
Жена Богачёва, Надя, всё носилась к сватье Антонине, женщины подружками стали.
— Рома, можно я к вам домой в гости приеду, — попросилась Наталья. — Так соскучилась по родным местам, да отцу стыдно на глаза показываться. А так хоть у вас буду.
— Я только рад буду, сам в деревню хочу, — просиял Рома.
Отношения между «супругами» сгладились после того случая и Наталья стала относиться к мужу как к другу.
…В доме Рыбкиных было шумно — ватага детей носилась вокруг приезжей Натальи, та общалась с детьми, привезла им подарочки. Что-то произошло с характером молодой беременной женщины, стала сентиментально-нежной.
Целый день просидела Наташа в чужом доме, ожидая отца. Мама прибежала сразу-же, а вот Игнат — нет.
«Папа до сих пор зол на меня и не простил значит».
***
Игнат Митрич сидел грустный у своего дома на лавочке. Да на дом Рыбкиных все поглядывал. Знал он что приехала Наташка с мужем, но не мог пойти повидать дочь. Не пускало что-то внутри, не давало…
У дома остановился мотоцикл и с него спрыгнул щеголоватый парень.
— Не подскажите, где Богачёва Наталья проживает? — поинтересовался он громко и сердце Богачёва ёкнуло.
— Тут живет, а ты кто ей?
Незнакомец пригнул голову как услышал сие, потом выпрямился, пригладил рукой прическу:
— А вы батя ее, так ведь?
— Ну я.
— Поговорить нужно.
…Богачёв сопроводил гостя во двор, в летнюю кухню:
— Слушаю.
— Слышал я, что вы Наталью замуж отдали. Да не просто так, за квартиру.
— Откуда знаешь? — испугался Богачёв.
— Так я не глупый, сам догадался. Я вот к вам с каким делом приехал: Наташка же от меня беременна. Ну и характер у нее скверный был, меня выгнала, потому и расстались мы. Но кабы знал я, что вы за нее квартирку подарите, побежал бы прямиком в Загс.
Парняга посмотрел на примолкнувшего Игната и вдруг весело кивнул головой, качнув чёлкой:
— Кстати вот смотрю я на вас и понимаю: вы мне так нравитесь! Мне бы такого отца как вы! Я бы вас папкой называл и на руках носил! А давайте уже родниться будем. Я ведь не чужой буду, настоящий отец вашего внука.
— У меня квартир больше нет, чтобы дарить, — тихо произнес Игнат.
— Так вы что, уже всё оформили на того парня? И что, прямо ничего не сделать уже? А может попробуем?
…Бежал гость, тряся чёлкой из двора Богачёвых быстрей ветра. Игнат Митрич подгонял его сзади вилами. Даже чуточку уколол сзади, а это с умыслом, чтобы точно никогда больше не видеть.
— Дурак старый! — помахав кулачком, вопил Сергей, удирая, жужжа своим мотоциклом, собранным из драндулетов старых…
***
Игнат Митрич медленно открыл ворота дома Рыбкиных и остановился, залюбовавшись картиной:
Посреди двора, в одуванчиках сидела прямо на траве Наталья и плела венок. Рядышком кувыркались дети, у каждого на голове венок из желтых цветков.
— Папа, — увидев отца, прошептала женщина. -Не уходи, папа…
— Не уйду я от тебя никуда, дочка, прикрыл за собой ворота Богачёв.
Из дровеника вышел зять, Ромка, с охапкой дров.
— Игнат Дмитриевич. Вы как раз вовремя… Я тут не успеваю один, нужно печь в бане топить, носить воду… А тут уже шашлыки ждут, замаринованные…
Богачёв подошел к дочери, поцеловал в лоб, с нежностью огладил круглый как арбуз, живот ее. И повернулся к Ромке:
— Иду, иду, зятёк… Помогу конечно. Я всегда тебе помогу…
Зятя своего шибко зауважал он. После того как пришел и признался:
— Игнат Дмитриевич, я не могу так. Эта квартира не моя, возвращаю вам, вот ваша дарственная.
— Так ты что не оформил до сих пор что ли? — удивился Богачёв.
— Я не стал оформлять. А Наташка… Если не захочет жить со мной, то уйду сам. А квартиру я себе сам заработаю.
…В доме Рыбкиных сидели допоздна, расходиться не хотели. Песни пели у костра, шашлыки ели. Уже давно стемнело. Ромка укрывал своей курткой плечи Натальи, а та держала в руках спящую сестренку Ромки, Дашеньку. Надя с Тоней пели жалостно; Богачёв звёзды рассматривал. А когда увидел, как Роман украдкой целует в губы Наташку, улыбнулся радостно.
«Вот теперь я спокоен за дочь».