В дребезжащий старый автобус на районной станции зашла девушка. Она сразу привлекла внимание окружающих. И не только потому, что выглядела она несколько иначе, чем местная молодёжь, сколько потому, что её здесь не знали.
Автобус шёл из райцентра. Он собирал жителей сразу из нескольких соседних посёлков. Кто-то ездил в поликлинику, кто-то за покупками. Но сегодня, в весеннее воскресенье после полудня, автобус был полон – жители возвращались с рынка.
– Ну, чё Света Павловна, наторговала?
– Даа … – Света Павловна махала рукой, – Зелень только разобрали, а овощи спрашивают: свежие? Голова что ли у людей не варит, откуда свежие-то ещё.
– Вот и у меня лук весь ушёл из теплицы и щавель хорошо, а картошку продешевила. Уж под конец почти даром отдала, лишь бы не переть обратно.
Все здоровались, спрашивали друг друга – удалось ли купить, попасть к врачу, застать родню … все почти были знакомы. Даже водитель знал почти всех.
И только эта девушка была незнакомкой. Всю дорогу она простояла, прислонившись к поручню, уткнувшись в телефон. Казалось, что её место в хорошем автомобиле или, на худой конец, в такси. Сельский автобус ей не шёл.
Она поднимала глаза от экрана телефона и внимательно приглядывалась к женщине по имени Светлана Павловна. Той стало немного не по себе. И что она так смотрит?
Даша
На самом деле девушка была не так уж юна, ей было 30. Сейчас, услышав имя и отчество попутчицы, она нашла фотографии в «Одноклассниках» и провела сравнительный анализ. Да, это была именно та женщина, о которой подумала Даша. А вот на сайте – её дети, вот – внуки. Об этой семье Даша знала уже многое. Последние пять лет она не то чтобы наблюдала за ними, но периодически заглядывала в их соцсети.
Её место действительно было не в этом автобусе, но увы, её иномарка недалеко от райцентра вдруг сказала — хватит. Она ехала от Питера целые сутки, но вот на последних километрах сдала. Даша кое-как докатила её до автосервиса, оставила там же в багажнике и чемодан, заплатила, чтоб машину после ремонта пригнали в посёлок по адресу, и с рюкзаком налегке отправилась к автобусу. Здесь она знала всё, это её родина и по бабушке она соскучилась очень.
Пять лет назад узнала она о своей причастности к этому семейству Светланы, и эти годы никак не могла совладать с чувствами. То напрочь забывала об этом, то окуналась с головой.
Даша ещё в университете выиграла грант на обучение в Европе. Казалось, где уж ей, средств не хватит, но бабушка поддержала. Хотели продать Дашину квартиру, в Сибири, но не пришлось, была стипендия, да и бабушка – умница, держала хозяйство, внучке помогала всеми силами. Вся была в ней. Себе – ничего.
Теперь Дарья уже вышла замуж, жила в Калининграде, а работала в компании европейской, мотаясь вместе с мужем туда-сюда.
Отстроить дом бабушки стало её идеей фикс, благодарностью и святой целью. Сначала хотела просто подлатать, но увлеклась, дом частично даже перестроили. Средства у Даши были.
Была и ещё одна причина такого рвения, в которой Даша никак не хотела себе признаться. Она доказывала. Доказывала посёлку, что она, хоть и Кукушонка, но многое смогла. Кличку эту от поселковых в свой адрес она слышала не раз.
Доказывала тому самому семейству, глава которого сидела сейчас перед ней в автобусе, что зря они тогда поступили именно так. А как ещё доказать селянам, если не деньгами, другие меры тут не в счёт.
Светлана
Женщина, которую звали Света Павловна думала, что девушка, которая разглядывала её в автобусе, выйдет раньше, в предшествующих их конечной остановке посёлках, но она вышла вместе с ними. Деревенские кумушки проводили её глазами. Она уверенно шла к дому Михайловых, который был крайним в деревне и стоял как бы не по улице, а чуть утопая. Там жила 75-летняя Софья Андреевна.
Когда-то это была чуть ли не лачуга, а теперь там возвышался добротный каменный дом с таким же сараем. От деревни он отгородился высоким каменным забором с коваными воротами.
– Ты смотри! Так это ж Кукушонка – внучка Сонькина. Ни в жизнь бы не узнала! Невзрачная такая девчушка была, и на тебе, – наконец поняла Светлана.
– Ну, вон какой дом бабке отгрохала. Софья говорит и за границей работает, и в Калининграде то ж. Повезло ей с внучкой, хоть и кукушонка.
– Ну, не всем богасьво так само в руки плывёт, иногда и поработать треба, – Светлана сказала это несколько раздражённо.
С Софьей они не то чтобы были в ссоре, но друг друга недолюбливали. Когда-то работали вместе на ферме. Но самое главное: Софья была лучшей подругой их давно скончавшейся младшей сестры Тани.
Сестра жила далеко, в Сибири, занесло ненормальную! И там тяжело заболела, операция была нужна, деньги немалые.
Светлана считала, что Софья всё никак не могла простить ей с братом, что те тогда сестре не помогли, в Сибирь к сестре не поехали, даже на похороны. А у неё там были большие проблемы. И семейные в том числе. Что-то там с дочерью и внучкой. Светлана как поняла, что эти беды и расходы на неё свалятся, так и «умыла руки», а брат тем более. Своих проблем хватает, дети взрослые … учить, женить … Не надо было уезжать на такую даль! Говорили же.
А Софья вот поехала к подруге детства. Но о подробностях поездки её Светлана не расспрашивала, а та не рассказывала, справки только отдала о смерти, да и всё. Уже тогда выросла неприязнь.
Затаилась у Светланы обида, и практически всю жизнь, оправдывая свой поступок, она сравнивала себя с Софьей. Вот и дом у неё крепче, и огород ухоженней и выглядит получше.
А самое главное – дети нормальные, а не кукушки, как дочь Софьи. Внучку ей подкинула и вообще не появлялась. А потом и вовсе сгинула. Софья говорит – погибла, самолёт упал, но кто там знает? Врёт поди.
И с лёгкой руки Светланы внучке Софьи была прилеплена кличка – Кукушонка.
Отношения с племянницей, дочерью умершей сестры Татьяны, потерялись. Вроде как нет и нет, и нечего вспоминать. Тем более, что мать их умерла. Брат жил в соседнем посёлке. Жаль, конечно, Татьяну, но на всё Божья воля.
Светлана даже не догадывалась, что Кукушонка – её внучатая племянница …
***
Софья
Софья рано осталась без мужа. Одна воспитывала дочь Катю. Было нелегко, но своей старательностью и трудолюбием она держалась вполне сносно.
Подругой Татьяна была из тех подруг, которые на всю жизнь. Только вот занесла судьба её далеко, уехала в сибирские края с мужем на заработки. Там она устроилась неплохо, возвращаться не собиралась. Правда через несколько лет разошлась с мужем и, как и вдова Софья, тоже осталась одна с дочерью.
У Татьяны сердце было доброе, не раз она и деньгами помогала Соне. В долг, конечно, но всё равно выручала. Посылки присылала. В посылках были хоть и ношеные, но вполне себе хорошие вещи Татьяниной дочки. Катя была помладше. Она же и посоветовала однажды Катю в геологический техникум отдать, рассказывая о том, что у них тут геологи очень хорошо зарабатывают.
Этого общения немного замкнутой Софье вполне хватало. Она мало с кем откровенничала в посёлке, была молчалива даже на работе.
А Татьяна доверяла ей то, что не доверяла даже родной сестре – Светлане. У неё была очень проблемная дочь. С детства слабослышащая, инвалид, но однако, это ей не мешало, став взрослее, вести довольно-таки непутёвый образ жизни. В конце концов, на руках у Тани осталась маленькая внучка Даша, а дочь уехала в неизвестном направлении с очередным бойфрендом.
А потом, как казалось Соне – от переживаний за дочь, Таня заболела, онкология. Срочно нужна была дорогостоящая операция. И если проблему с деньгами она как-то решила, насобирала, то вот куда девать внучку – не знала. Конечно, обратилась к родне, к сестре и брату, но те отказали, приехать за ребёнком не смогли, а самой ей уже было девочку на родину не довести.
Соня тоже ходила к сестре подруги, к Светлане, ездила к её брату, объясняя, что ситуация у Тани безвыходная. Но родня была непреклонна, практически – перед Соней закрыли дверь.
– Надо тебе, вот и поезжай, а у нас своих проблем море.
На старом телеграфе зимой Соня кричала в трубку подруге:
– Не плачь, Татьяна. Оставляй её Ивановым временно, я скоро приеду, точно приеду, не сомневайся.
Телеграфистка была приезжая, о разговоре этом в посёлке никто не узнал.
Соня вернулась домой, взяла топор и решительно направилась в курятник. За вечер она порубила почти всех уток и всех курей. Остаток отогнала соседке.
А утром собрала вещи, погрузила утей в тележку и отправилась на рынок. Перепродала там местным торговцам подешёвке и поехала на железнодорожный вокзал. Билеты, благо, были.
Несколько суток добиралась она до подруги. Трехлетняя внучка Татьяны Дашенька и ключи от квартиры подруги ждали её у знакомых.
Вместе с малышкой она обивала пороги больницы, молила врачей о спасении. Но увы, Таня не выкарабкалась. Её выписали, в течении месяца она лежала дома, Соня ухаживала. Когда Таня скончалась, она дозвонилась до поселковой школы, просила передать о смерти Тани родственникам. Но ей сообщили из той же школы позже, что на похороны никто не приедет. В Сибирь, к маме на помощь, приехала только Катюша, помогла очень. Так и похоронили они Таню, ещё помогли её коллеги.
Там же Соня начала оформлять и опеку на трёхлетнюю Дашеньку. Задержалась в тех краях.
И вдруг … случилась страшная беда – дочка и ещё двое студентов с преподавателем летели на самолёте с практики, самолёт упал. Эти дни Соня помнит плохо. Она вместе с маленькой Дашей приехала на место учёбы Кати прямо из Сибири. Их поселили в общежитие, в комнату дочки. Здесь были её вещи, но не было её. Останки ребят так и не нашли.
Малышка Даша не дала утонуть в слезах, сойти с ума. Она ежеминутно напоминала о себе, держа Соню в жизни. И уже страшно было её потерять, Даша наполняла жизнь смыслом. Без неё – хоть в петлю…
Поэтому, приехав домой, Софья обьявила в посёлке, что дочь её погибла, а Даша – её внучка, дочь Катюши. Фамилия у девочки была отцовская. И Даша тоже всё детство и юность была уверена, что её мамы нет в живых, а бабушка Соня – её родная бабушка.
И только семь лет назад Софья решила рассказать Даше правду. Ведь у девочки где-то живёт настоящая мать, она должна об этом знать. Да и ложь стала для Софьи в тягость. Надо было снять камень с души.
Дашу информация эта очень заинтересовала. Она занялась поисками матери и очень быстро выяснила, что, к сожалению, той уже нет в живых. Но в том посёлке, где она выросла, у неё масса родственников.
В юной голове никак не укладывалось, как можно было оставить в беде родную сестру, бросить внучатую племянницу, не помочь, когда помощь так требовалась? Получается, если б не бабушка Соня, которая вообще по сути для неё чужая, она могла бы оказаться в детском доме.
Язык не поворачивался назвать бабушку «чужой». Она-то и есть самая родная и близкая. И Даша с благодарностью и каким-то чувством озлобленности на незнакомую родню занялась ремонтом бабушкиного дома. Если бабуля отдала ей так много, то Даша отблагодарит. Она оплачивала рабочих, контролировала всё дистанционно, придиралась и заставляла переделывать, научила бабушку быть требовательной. Её муж – Арсений эту историю знал и поддерживал жену полностью.
И в этот свой приезд она опять досконально осмотрела выстроенный без неё забор и ворота. Работы впереди ещё было немало, но почти всё, что она увидела — порадовало.
А Софья просто была рада приезду внучки – редкой гостьи. Она, как облако, обволокла её теплом и заботушкой. Кормила, поила, устраивала. Так прошёл день.
Они поговорили обо всём, и о муже Сене, и о его родителях, и о здоровье. Но вот на следующий день заметила Софья, что Даша напряжена, не отпускает её какая-то думка.
– С Сеней точно всё в порядке, Даш?
– Да, всё хорошо, бабуль. Сейчас работы только много, но ничего, мы привыкли.
– А дитя не ждёшь ли?
Даша засмеялась.
– Знаю, знаю, что это мечта твоя, но пока нет, бабуль. Подожди ещё чуток.
– Но что-то тебя гнетёт, Даша. Вот только не пойму – что?
Даша тоскливо посмотрела в окно на бьющие в стекло ветви вишни и как-то пронзительно произнесла:
– А я в этот раз хочу к Светлану Павловну навестить, спросить, как ей живётся? И к брату её – Николаю …
Софья застыла. Нет, она уже не боялась, что тайну эту родственники Даши узнают. Сейчас уже ничего не изменить. Софье не понравилась сейчас сама внучка. Её слова были наполнены ненавистью. Только сейчас Софья осознала, насколько тяжела эта ситуация для Дарьи.
Софья что-то говорила про разные людские обстоятельства, которые могли оправдать родню подруги, о том, что она тоже виновата – скрыла от них правду, о прощении. Но эти слова слабо действовали на Дашу, она уже всё решила. Осталось выбрать время.
***
Светлана упахалась в огороде. Земля была сырая, тяжёлая, а она, на своём восьмом десятке перелопатила половину теплицы. Помощников нету. Мужа давно нет в живых, дети ленивые, а внукам это вообще не нужно. Вернее, нужен только результат. Ну ещё деньги: она немного торговала.
Она прокопалась в огороде до обеда, потом лежала пластом, а ближе к вечеру, внаклонку и тяжело ступая, перебралась на кухню. Да за что ж всё это? И на старости лет нет отдыха!
Всю жизнь Светлана копила деньги, боялась потратить лишнюю копеечку, но они уходили сквозь пальцы. Сначала обесценились все накопления в 90-е, потом развелась и осталась ни с чем дочь, разбил машину внук, да и не только свою.
И каждый раз, как только у Светланы начинали появляться деньги, случалось что-то непредвиденное.
Сейчас она сидела у окна и наступавшая весна уже не радовала – не хватало здоровья для её встречи, осилит ли нынче она огород?
И вдруг сквозь сетку забора она увидела, что к их дому идёт Кукушонка – внучка Сонькина. Светлана наблюдала за ней издали. Девушка остановилась возле калитки, как бы не решаясь войти. Характерно и очень знакомо перевела голову из стороны в сторону, значительно приподняв при этом подбородок. Что ж надо-то ей? С Софьей они не приятельствовали …
Потом девушка села на скамью, стоящую у их дома. Светлана её уже плохо видела, но по всему видно – девица маялась. Так она просидела минут десять, а потом встала и очень спокойно пошла, но не к своему дому, а в сторону реки.
Светлана Павловна смотрела ей вслед и вдруг показалось ей, что это её умершая сестра Татьяна идёт – такая же молодая и немного грустная. И показалось это так явно! Так явно! Света впала в состояние дежавю: вот она стоит у окна, молодая и крепкая, мать гремит кастрюлями, а за окном – Танюха.
А когда очнулась, подкосились ноги и она, крепко держась за стол, почти упала на табурет.
– Танька ведь приходила, – произнесла она вслух.
***
Даша вернулась с реки к бабушке. Софья волновалась.
– Даш, уж не к Светлане-ли ходила?
– Нет. Собиралась, но не смогла.
Софья накрывала чай, а Даша сидела задумчиво, опустив руки.
– Понимаешь, бабуль, я вот подумала: их вообще не гнетёт чувство вины за то, что не попрощались с сестрой, не похоронили, не интересовались как там ее внучка. Совесть ведь богом заложена. Либо есть она, либо её нет. Она, как оберег. Так зачем я буду её будить у людей мне неприятных, практически чужих. Пусть и дальше живут без совести. Им же хуже.
– А тебе?
– Что – мне? Мне уже без разницы!
Софья тяжело вздохнула.
– Ох, голубушка ты моя. И именно то, что тебе – не без разницы. Тяжело будет жить с таким чувством, не даст оно тебе покоя. Я вот тоже сначала думала, что не стоит бередить прошлое: забыть, да и жить себе спокойнёхонько. Но вот вижу – не сможешь ты. И думаю – надо б тебе поговорить хотя б со Светланой, можа и отпустила бы тебя эта обида. Нельзя её в себе держать. А как выпустить, если не поговорив?
Они ещё долго беседовали, но Даша так ничего и не решила этим вечером. Решила подумать об этом завтра.
***
Они завтракали, когда в ворота кто-то постучал. Даша пошла открывать. За калиткой стояла Светлана Павловна. Лицо её припухло, заплакано.
– Ну, здравствуй что ли, Танина внучка… Верно? – пожилая женщина вытирала глаза платком.
– Верно, – как-то неожиданно легко ответила Даша и сразу почувствовала себя свободней, – Проходите, бабушка Света, будем знакомиться…
Ей было уже очень жаль родственницу. Душа открыла дверцу для прощения…
