Случилось это довольно давно, в середине восьмидесятых. Моя хорошая знакомая Сима проживала со мной в одном подъезде на первом этаже. Молодая женщина с двумя детьми, муж хороший, детки маленькие, одному три, а другой еще грудничок.
Была она дома одна, отдыхала за чашкой чая. Муж на работе, малыш спал, а старший в садике. Вдруг звонок в дверь. Посмотрела в глазок, женщина стоит. Сима спросила: вам кого? Ответ был обычным, не вызывающим особых подозрений:
— Ивановых я ищу. Знаю, что в этом доме живут, но номер квартиры не помню. Не подскажете?
А Ивановы действительно жили в нашем доме, только в соседнем подъезде. Сима открыла дверь и начала было объяснять, где найти Ивановых, как что-то ее насторожило. Женщина смотрела как-то по-особенному, как будто сквозь нее, да и одета была странно: в старую серую шубейку не по размеру, а на голове огромный цветастый платок, шаль, точнее, концы которой обвязаны вокруг шеи и затянуты сзади. На ногах валенки.
Не одевались так женщины в ту пору. Она походила на какую-то то ли цыганку, то ли проходимку. Да и глаза черные, как маслины, и взгляд жутковато-пристальный, исподлобья. Сима быстро назвала номер квартиры Ивановых и поспешила закрыть дверь, но женщина умоляюще попросила:
— Водички не дашь попить, милая? Устала я очень.
Сима быстро захлопнула дверь. Но что-то беспокоило ее, не давало покоя. Минут через пять она выглянула в глазок, а женщина все стоит, видимо воды ждет. Неудобно ей стало как-то. Налила она воды в стакан, приоткрыла дверь и протянула ей. Та улыбнулась и сказала:
— Хорошая ты женщина, но жаль мне тебя. – При этом она отпила несколько глотков, а остатки воды вылила на коврик у входной двери и протянула стакан обратно.
— Почему жаль? – не удержала Сима от вопроса, а сама немного попятилась, глядя на мокрый коврик.
Странная незнакомка покачала головой и спросила:
— Муж-то старше тебя намного?
— Ровесники мы, — ответила Сима.
Женщина только головой покачала, впиваясь в Симу взглядом.
— Э-э-э, девонька. Мужайся, да ребятишек расти. Не ровен час, не ровен час…, — пробормотала она и ушла наконец.
И малыш тут же зашелся плачем. Сима подхватила ребенка, укутала в одеяльце и ко мне поднялась, рассказала, что с ней произошло.
— Зачем открываешь кому попало! – не сдержалась я. – А если бы она в квартиру вошла?
Долго мы еще рассуждали над происшедшим, и Сима поклялась, что никому никогда больше дверей не откроет. А дня через два прибегает опять и говорит:
— Я боюсь! У нас в подъезде кошка завелась, серая, облезлая какая-то, а глаза, вернее взгляд, человечьи. Пошли, сама посмотришь.
Спустились мы вниз, никакой кошки нет, вышли во двор, тоже ничего.
— Успокойся, — сказала я Симе, — не накручивай себя. – Была кошка и сбежала, а взгляда человечьего у нее быть не может, не выдумывай.
— Она мне эту тетку напоминает. Взгляд прямо ее, — добавила Сима, а я опять свое: не выдумывай!
А на следующий день буквально возвращаюсь я с работы, захожу в подъезд и вижу кошку, но она так на меня посмотрела, что меня аж пробрало до мурашек. Уж не знаю, человечий это взгляд был или нет, но какой-то ненормальный, тяжелый и не кошачий, это точно. Я, как под гипнозом, уставилась на жалкое животное, а кошка вдруг зашипела на меня и выскочила из подъезда.
Прошло с полгода, кошку эту я больше не видела, хотя Сима нет-нет, да и упоминала ее. Но случилось страшное: у Симы внезапно заболел муж, здоровый, молодой мужчина, никогда ни на что не жаловался, а тут вдруг сердце, миокардит, да такой тяжелый, что спасти его не удалось. Промучился пару месяцев, да так в больнице и умер.
С тех пор кошка ни разу не появлялась со слов Симы, но она лишь напомнила мне:
— Помнишь ее вопрос: муж-то намного старше тебя? Предвидела она его кончину, чувствовала приближающуюся в мой дом беду. А про молодого-то не подумаешь, что умрет, вот и спросила так. И не кошка это была вовсе, а она, я тебе точно говорю.
В это я, конечно, не поверила. Страшилка из Гоголевских рассказов. Но кошка действительно была жутковатой. А предвидела ли эта женщина беду – не знаю, не могу сказать. Все возможно.
