Кузьмича в деревне знали все. Даже редко приезжающие родственники и друзья были наслышаны об этом старике. Ходил он опираясь на длинный посох. Сильно сутулился, но шел бойко, словно ему ничего и не мешало. На всех смотрел снизу вверх, но таким взглядом, что люди отводили глаза. Черные глаза словно в душу смотрели. Старик говорил тихо, но жестко. Люди обходили его стороной, когда тот шел навстречу. Правда, лечить скотину или людскую хворь тоже шли к нему. В деревне знали его как колдуна.
— Отнеси Кузьмичу топленого масла, — Марья Гавриловна собирала в походный рюкзак продукты, — И свежего хлеба. Дрожжевой он не ест. Для него специально испекла с утра, — она аккуратно положила хлеб в рюкзак, завернув его в полотенце, — И молока еще.
— Он купить что ли не может? – Ваня оторвался от телефона.
— Ему хоть это не скажи! – прикрикнула на внука Марья Гавриловна, — Послушай меня. Да, послушай же! – она отобрала телефон у парня, — Подойдешь к его дому. Поставишь рюкзак у ворот и скажешь: «Гостинцы от Марьи Гавриловны». Он знает за что. Потом уходи, не оглядывайся. Вернешься через 2 часа и заберешь рюкзак от ворот.
— Лучше б он по карте переводы принимал, — усмехнулся Ваня.
— Ой, — бабушка села на табуретку рядом и начала причитать, — Ведь все неправильно сделаешь!
— Ба, все я знаю, — успокаивал ее внук, — Донесу до края деревни, сверну на тропинку в лес, дойду до пешеходного мостика, а от него уже дом Кузьмича виден. Положу у калитки рюкзак. Там место даже есть – старая табуретка под почтовым ящиком. Крикну волшебные слова, — широко заулыбался Ваня, — и отчалю! Смотреть не буду. Что я его не видел что ли? Через два часа рюкзак заберу, а может и кто раньше занесет его тебе, как в прошлый раз. Прошлым же летом так и делал. И позапрошлым.
— Ваня, ты, главное, постарайся с ним не разговаривать, — давала последние напутствия Марья Гавриловна, — Человек он нелюдимый. Живет тихо. Людям помогает. Не надо его злить.
— Что ж я совсем дурак что ли? – удивился Ваня, взваливая рюкзак на плечи, — Нормально все будет.
Дорога до дома Кузьмича была всегда интересной. Еще мальчишками Ваня с друзьями бегал посмотреть на колдуна. Едва перейдя через мост, они начинали таиться, чтоб поближе подобраться к дому. Идти приходилось по лесу, рядом с широкой тропой. И вот трое следопытов крались меж стволов деревьев, высматривая колдуна. Как-то они подобрались совсем близко. Кузьмич во дворе потрошил свежую рыбу, а они смотрели на него сквозь щели забора. И вроде ничего особенного, но тут Кузьмич, как повернул к ним свое лицо! Не на калитку, где обычно ждут посетителей, а в сторону леса, где прятались ребята. Ох, как они оттуда бежали, чтобы он их не проклял. Это сейчас Ваня понимал, что они тогда шли, как стая слонов. Ветки хрустели под ногами, они шептали громче карканья ворон, а уже сидя у забора из штакетника, устроили такую возню, что не заметить их было невозможно.
Ваня улыбнулся своим воспоминаниям. Сейчас он преодолевал путь до дома Кузьмича намного быстрее. В детстве это расстояние казалось очень длинным, а теперь Ваня уже подходил к дому старика. И что деревенские на Кузьмича наговаривают? Если откинуть все сплетни, то в отдалении от деревни стоял дом бывшего председателя. Тогда были планы сделать деревню на две стороны тонкой речушки. Председатель успел построить мост и дом, когда страна перестала существовать. От жизни за рекой председатель отказался и уехал с семьей в город. Но дом недолго пустовал. В него заселился Кузьмич. Малообщительный и с тяжелым взглядом он быстро оброс сплетнями и домыслами. Именно так себе ситуацию представлял Ваня.
Громкое «кар!» вырвало Ваню из его легких мыслей о детстве. Он огляделся, но разве средь зеленой листвы увидишь кого-то? Звук повторился и на забор рядом с ним приземлился молодой ворон. Он с интересом разглядывал поблескивающий замочек на ветровке у Вани.
— Это я тебе отдать не могу, но вот у меня есть сухари из домашнего хлеба, — парень достал из кармана несколько кубиков и предложил их птице. Ворон схватил один сухарик и слетел на землю. Ваня же высыпал остальные рядом с птицей, немного понаблюдал и поставил на табуретку рюкзак, а затем повернулся чтоб уйти, когда услышал:
— А мальчишкой ты был более смелый, — голос был ровный и спокойный. Ваня вспомнил слова бабушки, но ведь она сказала «постарайся с ним не разговаривать», а слова Кузьмича так и просят ответа.
— Простите, — парень повернулся к старику и виновато улыбнулся, вспоминая что не единожды нарушал покой человека и наверняка этим мешал..
— Да ничего, — хмурое лицо старика внезапно потеплело, — Мне было забавно за вами наблюдать. За гостинцы передавай спасибо Марье Гавриловне, — Кузьмич открыл калитку, забрал рюкзак и неторопливо пошел к дому, давая понять, что разговор закончен. Ваня улыбнулся, понимая, почему его бабушка, да и ее соседи тоже, считали Кузьмича малообщительным. Долгих разговоров он никогда не вел, но уж если говорил, то по делу. Вот отсюда и вырос образ нелюдимого колдуна.
Ваня не стал наблюдать за бытом Кузьмича. Уж если он и летает на метле, то явно не средь бела дня, да и бабушка наверняка сварила ароматный борщ. В желудке заурчало от предвкушения.
Следующие дни были обычными для июня месяца. С утра можно было сходить искупаться на местное озеро, где силами жителей был завезен мелкий песочек и сделан неплохой пляж. А после обеда, если не было дождя, то переждать зной дома. И уже напившись чаю с блинами, ближе к вечеру, «послоняться без дела» с местными парнями под недовольное ворчание соседских бабулей. Когда еще такое лето будет? Дома, в городе, Ваню ждал первый курс ВУЗа и общага. Но это осенью, а сейчас надо успеть насладиться теплыми деньками.
Ваня зашел в дом попить воды. Он только пришел с озера и погода обещала быть теплой без дождя. Можно сгонять в магазин и купить зловредных чипсов, пока бабушка хозяйством занята, а потом где-нибудь в теньке их съесть. Ваня даже улыбнулся, что до сих пор не хочет волновать бабулю своими ужасными вкусами. В этот момент его бабушка вбежала в дом.
— Ваня, вот зря ты с Кузьмичом заговорил, — она была явно напугана, — Он за тобой прислал.
— В смысле «прислал»? – не понял парень.
— Ну, вон же ворон на заборе сидит! Так Кузьмич к себе зовет. Иди. Ну, иди же! – бабушка подтолкнула внука к выходу. Идти Ване не хотелось, но расстраивать бабушку, которая верила во всякие чудеса, он тоже не собирался. Ваня глянул на бабулю, а та его перекрестила. Парень вздохнул и вышел за калитку. Ворон полетел за ним следом, подтверждая догадки бабушки.
— Что же ты мою бабулю напугал? – обратился Ваня к ворону. Тот перегнал его и сидел на ветке за несколько шагов от идущего паренька, — Теперь она думает черти что.
— Кар! – ответил ворон и перелетел на ветку дальше, когда Ваня прошел мимо него.
— Угощения ждешь? – догадался Ваня и достал из кармана остатки сухарей, — Я как-то сразу и не догадался, зачем ты прилетел, поэтому сегодня могу предложить немного, — ворон слетел на землю, едва только парень выложил угощение на тропинку. А Ваня решил дойти до Кузьмича. Об этом он обязательно расскажет бабуле. Например, что Кузьмич даже не вышел на порог дома и Ване пришлось уйти. А может и вовсе прогонит парня. Ваня задумался, понимая, что на всё у бабули найдутся оправдания. Фантазия у старушки богатая.
— Добрый день! — Ваня поздоровался с пустотой двора и остался немного подождать. Было бы неплохо, если б старик ушел.
— Добрый, Ваня. Что-то случилось? – Кузьмич вышел на крылечко своего дома.
— Как бы сказать, — Ваня слегка стушевался. Он уже почти поверил, что придет к бабуле с новостью, что зря она его гоняла в лес к колдуну, — Бабушка меня прислала. Понимаете, тут ворон молодой летает. Я его недавно сухарями угостил, а сегодня он присел на забор нашего двора. Бабушка же решила, что это вы меня зовете и вот я здесь.
— Ох, уж эти суеверия, — заулыбался старик, подходя ближе к калитке, — Вся деревня уверена, что я вороном управляю. А он любопытный. Прокофию все интересно. Он полетает, а ко мне потом люди бегут. Одни считают, что я их зову, а другие уверены, что проклятия насылаю. Ладно. Заходи, мне помощь не помешает. Дрова складывать умеешь или тоже меня боишься?
Ваня даже грудь колесом выпятил. Он и боится? С чего это? И шагнул на двор Кузьмича. Демоны его не схватили, русалки не напали и даже домовой не сбил с ног. Двор, как двор. Кузьмич уже направлялся в сторону наколотых поленьев. Ваня поторопился за ним. Будет, что бабуле рассказать! Ох, она устроит Ване допрос! Не сказал ли чего плохого, хорошо ли помогал? Ваня заулыбался, а под хорошее настроение и работа быстрее идет.
В следующие дни Ваня на часок-другой забегал к Кузьмичу. Вначале больше ради бравады перед своими друзьями, которые храбрились, но лишний раз старику на глаза показываться не желали. А Ваня с каждым днем все больше в Кузьмиче видел обычного старика. Те же проблемы, что и у всех. Ничего сверхъестественного. А то что суеверный, так вся деревенька такая.
Ване нравились прогулки с Кузьмичом по лесу. Забавляло его отношение, когда он перед тем, как войти в лес дозволения спрашивал. Ваня закусывал нижнюю губу, чтоб не засмеяться, но не мешал своим неверием. У каждого свои тараканы. Это еще неизвестно, как он со стороны выглядит. Себя-то Ваня считал умным. А Кузьмич тем временем неторопливо шел по лесу и временами наклонялся к траве под ногами, словно потерял что-то, а, выйдя на поляну, принимался за сбор. Ваня, глядя на Кузьмича, невольно начинал улыбаться. Старик так расхваливал очередную траву, словно клад нашел. Этих трав Кузьмич знал достаточно, чтоб зимой вкусный чай пить и не кашлять от сквозняка.
Иногда Кузьмич резко останавливался и сворачивал с удобной тропы в чащу леса. Идти было уже не так удобно, но Ваня не спорил. В такие моменты Кузьмич либо вообще молчал, либо говорил очень тихо, словно чуял опасность. Ваня не желал проверять на свой шкуре была ли опасность реальной. Тем более, что ему в лесу еще делать? Гуляй да гуляй.
— А вот и родник. Я только здесь воду беру, — старик бережно подставил бидон к самодельному кранику с прозрачной водой.
— Это похоже на русло, — Ваня смотрел вдаль убегающего ручейка по мелким камешкам. С двух сторон песчаный берег поднимался на половину человеческого роста.
— Оно и было. Здесь текла речка Белянка. Деревенские из нее всю жизнь пили воду, — старик покрутил крышку от канистры в руках.
— Даже странно, что речка пересохла, — Ваня оглядел буйную растительность со стороны деревеньки. С противоположной стороны лес был более скудный, а где-то местами и сухая трава проглядывала.
— Это Евдокия силу реки отнимает, — Кузьмич поставил бидон к струе воды.
— Ведьма местная? – уточнил Ваня. Он слышал когда-то о ней от бабули.
— Никогда ей не была, — коротко ответил старик. Расспрашивать о причинах такого мнения Ваня не стал. Ведьма или нет. Померла она уже давно, — Ну, пойдем обратно? – Кузьмич уже запаковал бидон обратно в рюкзак.
Спустя неделю в деревне устраивали похороны одинокой старушки. Ни детей, ни внуков. Деревенские взяли на себя хлопоты, чтобы все было по правилам и обычаям. Бабуля домой вернулась ближе к вечеру и все поглядывала на Ваню, но сказать не решалась.
— Бабуль, что такое? Я прям спиной чувствую, что ты там суетишься и от информации едва не лопаешься, — усмехнулся Ваня, поворачиваясь к бабушке.
— Вань, ты к Кузьмичу идешь? – начала женщина.
— Да вроде не собирался, но если надо, то…
— Сходи к нему. Прям с утра раненько, — перебила его бабушка.
— А что случилось?
— Сегодня в доме Егоровны убирались, а в обратный путь с соседками пошли и черемуха у нее завяла. Прям высохла вся!
— И что? – не понимал Ваня.
— Вот ты бестолковый! Старуха померла и дерево в ее доме засохло, — бабушка объясняла очевидные для себя вещи, — Что не понятно?
— Все понятно. Так и передам, — сообщил Ваня надевая кроссовки, — Может ему еще чего передать? – Ваня жаждал деталей связующих смерть соседки и дерева.
— Точно, — спохватилась бабушка, — Передай ему еще топленого масла.
Кузьмича он застал за торопливыми сборами. Старик, опираясь на свой посох, очень шустро перемещался по двору, осуществляя последние сборы. Резиновые сапоги, потертая куртка и рюкзак не оставляли сомнений – он пойдет в лес.
— Неужели в это время в лес идти собрались? – сказал Ваня после приветствия. Люди к вечеру домой торопятся, а Кузьмич из дома. На шабаш что ли собрался?
— Дело у меня срочное, — отмахнулся старик, надевая пухлый туристический рюкзак на плечи. Он слегка покачнулся под тяжестью ноши, но устоял.
— Может я понесу? – предложил Ваня.
— До границы поля и леса, — согласился Кузьмич и снял рюкзак.
— Там кирпичи? – сдавленно проговорил Ваня, когда надел на плечи рюкзак.
— Земля, — коротко ответил старик и вышел за калитку, опираясь на свой посох.
— Зачем в лес тащить землю? – удивился парень.
— Ох, Вань, не поверишь ты мне, — старик не особо хотел рассказывать и даже ушел немного вперед, но потом дождался Ваню и продолжил, — Все равно твоя бабушка расскажет, а то может и приукрасит. Лучше я расскажу. Местные всегда считали это место недобрым. Поговаривали, что ведьмы любят селиться на таких местах. Люди здесь не защищенные. Ни церкви, ни даже часовенки. Вот колдуны, да ведьмы сюда и приходят творить свои дела. Только ты этому не верь, Ваня. Дело в том, что еще до появления деревни здесь недалеко жила Евдокия. Светлая душа. Многих исцеляла, кто приходил за помощью. Многим давала надежду на свет в их жизнях. Но жила от людей далеко. Не из-за дурного нрава, а из-за силы своей. Рядом ей не суждено было прожить с людьми. Так и умерла, не отдав свой дар никому. Может и искала ученика, но не успела передать. Теперь мы вряд ли узнаем. Люди тогда к ней пришли, похоронили за болотом, а обратно прошли и траву примяли. Показали ей обратный путь к своим домам. Все, кто ее хоронил, быстро умерли. Та деревня сейчас уже лесом заросла, а люди, не зная того, перешли к ее могиле ближе. Я, когда оказался в этих местах, так даже сопротивляться не смог. Мне потащило сюда. Чувствовал, что здесь творится. Люди каждый год умирали или болели дольше, чем обычно. Я тогда нашел ее могилу и подсыпал земли заговоренной, которую ты на себе тащишь. Она на год отступила. До весны. Весной снег сошел и снова стали люди болеть. Понял я тогда, что это мое дело. А сейчас старушка ушла. За несколько часов дерево погибло. Это Евдокия дотянулась. На окраине деревни семья заболела. Завтра утром мертвыми их найдут, если я не успею к могиле. Не знаю, с чего Евдокия вдруг так разозлилась? Вот и граница с полем. Дальше я сам. Мне по лесу немного пройти и болото перейти осталось.
— Так может я с вами? Как вы такую тяжесть понесете? – Ваня уже вспотел под ношей. Как старик собирается тащить этот рюкзак?
— Тебе нельзя. Она тебя сразу почует и нападет. От Евдокии там остался только мятежный дух, который ничего не понимает, — Кузьмич глянул куда-то за мохнатые ветки ельника.
— Так может ее перезахоронить? – предложил Ваня, спуская рюкзак с плеч.
— Вань, такие места не трогают. Их обходят. Там даже животные боятся бегать и птицы не летают. Те кто ее тогда хоронил умерли в муках. Кому ты такой судьбы желаешь? – старик внимательно посмотрел на парня, а затем с помощью Вани надел на себя тяжелый рюкзак, — Не ходи за мной! – Кузьмич глянул строго и своим посохом чиркнул по земле перед ногами парня, словно подтверждая важность своих слов. Он шел неторопливо, опираясь на свой посох. Ваня внимательно вглядывался в спину Кузьмича. А вдруг тот свалится, тогда Ваня подскочит помочь, но Кузьмич вскоре скрылся за густыми ветками ельника. Парень опустил глаза и заметил черту от посоха. Он слегка затер ее своим следом. Теперь ему только и оставалось, что смотреть на эту полоску.
Ближе к ночи Ваня понял, что простыл. Он сидел укрытый одеялом и дрожал от холода. Бабуля ушла к соседке за грудным сбором и парацетамолом. А Ване начали уже видится чудеса. В дом залетела ворона. Обычная, серая. За ней вторая. Неужто бабуля входную дверь забыла закрыть и птицы прилетели к источнику света? Вороны внимательно поглядывали на Ваню, прохаживаясь туда-сюда и понемногу приближались.
— Такой молоденький, а скоро преставится, — услышал он насмешливый голос.
— Червям пир и нам пир, — радовался второй хриплый голос.
Ваня внезапно почувствовал мерзкий запах, словно кто-то дохлую мышь ему под нос сунул. Огляделся и увидел, что вся комната была заполнена воронами. Они сидели у изголовья кровати, на полу и на шкафу. И даже в открытую дверь он видел, как продолжают влетать новые вороны. Он хотел их прогнать, но не смог поднять и руки. Такая слабость его одолела, что веки сами собой стали закрываться.
— Скор-ро уже, скор-ро, — каркали вороны.
— Пошли прочь, падальщицы! – в дом кто-то ворвался, но Ваня уже не смотрел. Его клонило в сон. От карканья ворон кружилась и болела голова. Их голоса стали громче и жалобнее. Вдруг он уловил слабый аромат ромашки. Запах стал сильнее и к нему добавилась малина с медом. Ваня открыл глаза. Последние вороны метались по дому, в поисках выхода. Рядом с ним на стуле сидел кто-то знакомый.
— Кузьмич, — догадался Ваня и провалился в легкий сон.
Утром Ваня проснулся от вкуснейшего аромата бабушкиных блинов. Тонкие, как кружево, с хрустящим краем. Он потянулся в кровати с довольной улыбкой, представляя, что стол уже накрыт, раз запах дошел до его комнаты, и уже можно идти кушать. Он поднялся, оделся и вышел, когда вдруг вспомнил.
— Бабушка, — Ваня негромко позвал женщину, чтоб не напугать.
— Проснулся мой Ванечка, — она обняла его, — Как я переживала! Кузьмич так и сказал, что день проспишь.
— Кузьмич? Значит, он мне не привиделся? – Ваня посмотрел на бабушку, а она покачала головой, — Значит и вороны тоже были?
— Да что сейчас об этом? Ты садись. Тебе покушать надо, — бабушка усадила внука за стол и продолжила выпекать блины.
Как бы бабушка не противилась, но Ваня пошел к Кузьмичу сразу, даже не став завтракать. Съел только один блин, чтоб желудок вспомнил вкус еды. С собой захватил горячих блинчиков и сметаны. То-то Кузьмич над ним посмеется, что дары за свое спасение принес. Но идти с пустыми руками Ване было как-то совестно.
— Проходи, Ваня, — Кузьмич махнул рукой с крыльца и Ваня самостоятельно открыл щеколду на калитке.
— Я вот, — начал Ваня и немного смутился, — Это за мое спасение или как принято?
— Да и так вполне сойдет, — улыбнулся старик, — О, блинчики! Поставлю тогда чай и мед достану.
Ваня впервые зашел в дом к Кузьмичу. Для одинокого человека он был слишком просторный. Через летнюю веранду Ваня прошел в небольшой коридор. Там предполагалось снять обувь и повесить верхнюю одежду. Дальше была дверь в небольшую комнату, в которой Кузьмич ночевал и отдыхал, а дальше по коридору располагалась кухня. Из нее можно было попасть в еще одну комнату или на второй этаж. Обстановка была небогатой, но очень чистой. Советский кухонный гарнитур, такой же столик с табуретками и лампа. На окошке обычный тюль, но нет запаха затхлости или грязи. Даже печка и та стояла нарядная и побеленная. Хозяин явно не ленился. Ваня посмотрел на дверь из кухни, которая была плотно закрыта.
— Это путь в хлев, — пояснил Кузьмич, поставив чайник на газовую плиту, — Я ж по профессии ветеринар. В деревне про это быстро прознали и порой стали приводить скотину прям ко мне, а куда ее? На улице не оставишь. И так ей несчастной плохо. Пришлось достраивать дом. Теперь и я в тепле, и скотина. Зимой пройдешь через кухню, а затем по коридору перейдешь в хлев и не надо оббегать дом.
— Я думал вы врач или гомеопат, — удивился Ваня.
— Ах, это! – засмеялся Кузьмич, ставя чашки на стол, — Тут такая история. Я, когда тут оказался, то стал лечить животных. Знал, как делается. Сам в деревне рос. Это потом уже в городе пожил, когда учился. А потом ко мне люди пошли. В основном с простудой, но бывало и чего серьезнее. Ух, как на меня Светлана Никифоровна ругалась. Она тогда в областном центре терапевтом работала. Люди вначале к ней сходят, а затем ко мне. Потом и вовсе стали приходить, как ко врачу. До областного центра ехать час. Не у всех машина есть, а автобус два раза в неделю и как хочешь. В общем, взялась она за мое обучение. Не скажу, что я отличным врачом стал, но аппендицит от переедания отличить могу. Так и живем.
— Кузьмич, а можно вопрос? – смутился Ваня.
— Знаю, о чем спросить хочешь. Не хотел бы, так твоя бы бабушка пришла бы лично благодарить, — ответил Кузьмич на удивление Вани, — Заступил ты, Ваня, за черту. Я ж не просто так поскреб посохом землю. Специально отделил тебя от Евдокии, чтоб ее сила тебя не захватила, а ты затоптал.
— Я ж не знал, — оправдался Ваня. Он бы сейчас усмехнулся, как раньше, но воспоминания о воронах были еще слишком яркие, — А кто меня окружал, когда я лежал в комнате?
— Это падальщики были. Чуют проклятие и слетаются. Безобидные на самом деле. На живого не накинутся, — Кузьмич уже заварил чай и по кухне пошел аромат чабреца и шиповника.
— Мне, кажется, я слышал их голоса, — Ване не хотелось говорить, что он очень четко слышал разговор ворон.
— Ты был уже не очень живой, когда я пришел, — вздохнул Кузьмич, — В таком состоянии люди слышат голоса из другого мира. Это же были не обычные серые вороны. Падальщики умеют перекидываться в любой образ. А находясь в болезненном состоянии, ты и начал их слышать. Чем больше слабость, тем громче их голоса.
— Значит, я был очень слаб, — догадался Ваня, — Как же вы ходите к Евдокии?
— Заговоренный я, — Кузьмич отпил чаю и взял еще один блин, — Ей меня не достать. Все равно, что мертвый. Не чует она меня. Я маленький был, когда заболел. Врачи так и не смогли понять, что со мной. Вот тогда ведунья меня и заговорила. Но матери так и сказала, что жить я буду, но всегда один. Считай, что если б у Смерти был список, то мое имя в нем уже давно вычеркнуто.
— Страху нагоняете, — поежился Ваня и макнул блин в сметану, — А с могилой-то что? Земля пригодилась?
— Я, когда шел туда, не зря земли полный рюкзак насыпал. Мне еще не один раз пришлось туда-сюда ходить. Еле к тебе успел. Есть в этом мире такие люди – черные копатели. Не все из них хорошо готовятся и изучают местность. Некоторые, узнав о сокровище, бегут с лопатой наперевес. Вот и эти добежали. Двоих я нашел у наполовину разрытой могилы, а третьего у края болота. Все аж высохли. Будто годами там лежали. Жуть,- старик хмурился и смотрел в окно, — Дураки полезли к Евдокии! И ведь их не смутило ни сухое русло реки, ни мертвые деревья вокруг, ни тихое болото. Там ведь даже комаров нет. Да сам воздух там тяжелый! – Кузьмич говорил для себя очевидные вещи, которые он видел годами, наблюдая за могилой Евдокии, — И ведь как у них жажда наживы перекрыла инстинкт самосохранения.
— А они разве могли бы выжить?
— Переступив за границу болота уже шансов мало, но там вся природа говорит, что место там поганое! – возмущался Кузьмич, — Бестолочи, — он подливал чай. Ваня таким встревоженным видел Кузьмича впервые. Суровый колдун с болью переживал о смерти незнакомцев. Это в его речи звучали обидные слова, но глаза! В них стояли слезы, — Вань, у меня просьба к тебе.
— Какая?
— Дослушай до конца, а потом уже дашь ответ.
— Ладно.
— Когда я умру, то похороните меня между высохшем руслом реки и деревней. Реку уже не вернуть, а деревню я и после смерти смогу защищать. Ни креста, могилы не надо. Нечего людям знать, где покойник лежит, — он посмотрел на застывшего в удивлении Ваню, — Да не переживай. Сейчас помирать не собираюсь.
— А как я узнаю? Я же в городе живу.
— Узнаешь. Поверь, — спокойно сказал Кузьмич, — А теперь запоминай что делать.
***
Дом Кузьмича загорелся ярко и быстро. Поленья выли от натиска огня, как стая волков в суровую зимнюю ночь. Мужчина помнил каждое слово Кузьмича в то утро. В дом зайти только за телом и больше не входить туда. Ничего не забирать и не раздавать. Облить дом горючим и сжечь. Гроб для себя Кузьмич сделал заранее и хранил в сарае. В него Иван и положил его тело, заколотив приготовленными гвоздями и молотком. А затем вывез его за пределы двора на телеге запряженной старой кобылой и поджег дом.
Он смотрел на быстро занимающееся пламя. Из чердачного окна, куда огонь еще только подбирался, повалили серые вороны. Они черно-серой нитью вились в небо, образовывая там тучу. В громком карканьи Иван почти расслышал «Пропал! Покойник пропал! Забрали!». Но на ветви ближних деревьев птицы не садились, словно ждали, что огонь потухнет. Иван погладил кобылу и повел ее за вожжи по дороге.
В гробу кто-то постоянно переворачивался и вздыхал, а Иван неторопливо шел и не обращал внимания. Старая кобыла была глуха и слеповата, а потому тоже не обращала внимания. Дойдя до кромки леса Иван стянул гроб с телеги на лесные волокуши и оставил кобылу дожидаться его. Могилу и крест Иван ставить не стал. Заровнял могилу и прикрыл ветками, разобрав волокуши.
В деревне находились те, кто сожалел, что не успел проститься с Кузьмичом и похоронить его «по-человечьи». Иван молчал на все попытки разговорить его. Местные хорошо запомнили, как 15 лет назад Ваня подружился с колдуном. Только мужчина делал вид, что приехал дом бабушки проведать, деревенского воздуха дыхнуть и старого друга проведать.
— Прокофий! Как я рад тебе! – Иван улыбался ворону присевшему на его забор.
— Кар! – строго сказал ворон.
— Да знаю. Много лет прошло, но я помню, что сухари ты любишь, — Иван направился к своему дому под изумленные взгляды соседей.
— Я же говорила, что он тоже колдун, — шептала одна соседка другой.
— То-то он с Кузьмичом поладил! – вторила другая.
А на следующий год весь берег вдоль русла реки зарос диким шиповником, как будто кто-то его специально высаживал. Только проход к роднику оставался открытым. Деревенские хотели вначале вырубить его. Ведь явно это дело рук молодого колдуна Ивана. Но так и не собрались. В деревне много своих дел, чтоб еще за лесом следить. Да и кому шиповник мешает? Растет и растет. Брать воду с родника не мешает. А осенью еще и ягод для зимнего чаепития можно набрать. Только странное дело. Место, где схоронена Евдокия, потерялось. Вроде бы идешь вдоль русла реки и сразу видно сухие палки бывших деревьев, а шиповник так густо разросся, что другого берега реки не видать. Бережет покой Евдокии. Не пускает никого.
