В начале июня Оленьке исполнился месяц – такое чудесное преображение маленького человечка за тридцать дней с момента рождения. К этому невозможно быстро привыкнуть, как к чуду, которое происходит каждый день, каждую минуту. Много эмоций и много физических сил. Людмила уставала, но все-таки справлялась, а ещё она вдруг остро ощутила, как не хватает вторых рук. Почему-то именно в этот момент осознала, что в её жизни стало одним человеком меньше. С этим человеком ушла и любовь к ней, к Людмиле. А её любовь осталась. И в душе теперь вот такая брешь, куда дует ледяной ветер безысходности и невозможности принять своё предательство.
Художник Висент Ромеро Редондо
***
Вот так бывает: свекровь и невестка сразу понравились друг другу, на первом же знакомстве. По крайней мере Людмила так почувствовала, а чувства они ведь с самого дна человеческой души, как вода из глубины колодца, ничем незамутненные. Это первое знакомство было странным. Андрей привёл Людмилу на железнодорожный вокзал, где будущая свекровь Ольга провожала свою сестру в Москву.
Конец ноября, Ольга была без шапки, красивая, яркая, уверенная, богатые волосы в стрижке каре, хрупкая, невысокого роста. Позже Андрей показывал её фотографии в юности, она чем-то напоминала Наталью Варлей…
Вроде бы такие ненавязчивые смотрины получились под гул уходящих поездов. Люда ужасно стеснялась, а Ольга вдруг обняла её как-то по-матерински, хотя Андрей предупреждал – мать расстроила предыдущий брак, мол, будь начеку.
А потом как фотография в памяти отпечаталась: Ольга стоит на стремянке в своём доме, жили они в пригороде, держит в руках ночные шторы, которые сама сшила, повернулась к Людмиле с Андреем и замерла. Андрей сообщил, что они ждут ребенка. И причитания свёкра: «Ждёшь горе, а оно радость!». Люда никогда не слышала такой присказки.
Жили с Андреем отдельно, хотя свекровь в конце беременности настаивала, чтобы переехали к ней в дом, мол, родится ребёнок – не справитесь! Родители Людмилы были в другом городе. И первый укол ревности – когда Ольга вдруг начала разговаривать с животом: «Машенька моя!». Машей планировали назвать малышку.
***
С рождением Маши жизнь, роли и даже расстановка сил двух семей в корне изменилась. Вдруг началась конкуренция. Вернее, Людмила чувствовала, что её вовлекли, она не хочет, всеми силами сопротивляется, потому что маленькая Маша – это её частичка, и невозможно здесь конкурировать.
Было всякое. Первые месяцы ночами почти не спали. Маруся плакала, просыпаясь каждые двадцать минут. Сон, длиною в целую ночь, стал мечтой.
Прямо под Новый год, в субботу, начался сильный снегопад. Ветер швырял белые хлопья в окно, укутывал землю. Перепад температур, накануне дождило. Уснули днем все трое: Андрей, Людмила, а между ними маленькая Маруся, и столько счастья было в этом сне, столько спокойствия и безмятежности, что хватило бы на целую жизнь.
Проснулись от звука открывающейся двери. Ольга в дверях, в руках держит подушку: «Решила ночевать с вами теперь, что ж Марусенька мучается так, буду её качать! Может каши на ночь ей сварить, своего вырастила и здесь справлюсь!». Людмила уступала, молчала, бурно возмущалась про себя и даже плакала в ванной. А ещё безумно ревновала, когда Ольга первая подбегала к кроватке и доставала ревущую Марусю. Ведь взять её должна была она – Людмила! Ревность мутной водой клокотала внутри, обжигала и так хотелось снизить градус кипения… Потому что ревность мешает любить, очень мешает.
Потом сама себя успокаивала, свекровь ведь просто хочет помочь! Они обе любят Марусю, Андрея, все – одни углы одного многоугольника, все связаны сторонами, по которым бежит ток их общей жизни.
Через несколько дней после совместных ночевок Андрей просто сменил замок. Все сделали вид, что ничего не произошло. Людмила ничего не спрашивала у мужа. А Ольга не обиделась или тоже сделала вид. Жили и конкурировали за Марусю дальше… Только ночи опять полностью принадлежали Людмиле, а Ольга приходила к ним сразу после работы, она была завучем в школе недалеко от их дома.
Андрей возвращался с работы очень поздно, ужинал и почти сразу засыпал. Но купать Марусю старались всегда вместе. Это была самая лучшая часть дня, самая любимая. Ольга к этому времени уже уходила.
***
Первый год жизни маленького человечка, наверное, вмещает столько, сколько вся его жизнь. Как многому нужно научиться в эти первые месяцы, даже смеяться человек тоже учиться. А любить он начинает с первого вдоха. Вот так сразу в первую минуту рождения вдыхает жизнь и любовь.
Когда Маруся первый раз громко засмеялась, над кроваткой стояла Ольга. Людмила в это время в коридоре развешивала бельё. Кинулась в детскую, но Маруся уже просто улыбалась им двоим. И Людмиле хотелось, чтобы только ей и только наедине. И такое это было сильное и острое чувство, что она устыдилась. Разве можно быть жадным в любви. Как сложно и как просто. Вот так вместе и встречали первые шаги, первые слова, и было много ревности и много любви.
Когда Марусе исполнилось три года, она впервые попросилась остаться ночевать у бабушки, очень любила её дом, такой большой для неё такой маленькой, да ещё две кошки, сад и собака в будке.
Людмила возвращалась домой уже одна, и вот наедине с собой целый вечер, дожидаясь Андрея с работы. Такое желанное одиночество, но всё не то… Хотелось ведь быть наедине с Марусей, а это почти всё равно, что наедине с самим собой. И в такие минуты любить Ольгу было сложно.
***
Когда Марусе исполнилось три с половиной года, её отдали в садик. Людмила пока не спешила выходить на работу в школу, Маруся болела каждые две недели. Людмила занималась репетиторством, давала уроки английского. Андрей устроился на новую работу начальником отдела информатизации в одной частной фирме. Домой стал возвращаться ещё позднее. Людмила всё понимала – новая должность, новые проблемы и задачи.
Как-то позвонили из садика, у Маши температура, срочно надо забрать, свекровь была рядом и привела малышку. Андрей пришел в тот день гораздо раньше. Пока меряли температуру в спальне, Людмила слышала приглушенные голоса свекрови и мужа:
– Андрей, сколько можно! Я понимаю новая работа, но ты на Люду всё взвалил!
– Мама, не вмешивайся!
– Буду вмешиваться! Не хочу, чтобы ты был таким, как твой отец! Сколько я от него терпела!
Про свёкра Люда знала только то, что он бросил свекровь много лет назад, у него была другая женщина, а потом почему-то вернулся к Ольге. Дома они почти не разговаривали, жили как соседи. Или это со стороны так казалось. Кто бы мог дважды войти в одну воду…
А потом ещё что-то на повышенных тонах, но Люда уже не слышала, потому что Маруся начала плакать и жаловаться на животик, и Людмила вдруг заплакала вместе с ней.
На следующий день они вдвоём заболели гнойной ангиной, и Ольга ухаживала за обеими сразу. Температура почти не сбивалась, у Маруси поднималась под сорок. Пару раз вызывали скорую. Ольга взяла на работе отпуск на неделю, обтирала их по очереди, варила морсы и супы на курином бульоне. Маруся поправилась быстрее, у Людмилы была сильная слабость.
– Людмил, ты поспи, я поиграю с Марусей. Завтра уже на работу выходить, справитесь завтра без меня?
– Конечно, Ольга Алексеевна, завтра мама обещала приехать.
Люда задремала. Сквозь сон почувствовала, что свекровь поправила на ней плед и погладила по голове, как мама в детстве. А когда проснулась, то в квартире стоял такой любимый и такой родной запах драников. Что-то будто вернулось сквозь годы, что-то очень щемящее, а может просто чувство, что её любят.
***
У Андрея на работе начался непростой период, какие-то проблемы с руководством. Он приходил поздно, был раздражён. Маруся требовала внимания, много капризничала. Общее раздражение волной накрывало всю семью. Ольга приходила теперь гораздо реже, ссылалась на сильную усталость после работы. А когда приходила, играла с Марусей, давала Людмиле заняться домашними делами. Вместе дожидались Андрея.
– Сынок, ну что же так поздно опять? Что же за работа такая? Семья ведь важнее! Вон Маруся тебя почти не видит… Даже в субботу работаешь!
– Мам, проект сдаём, я ведь уже говорил тебе. Давай домой тебя отвезу, поздно уже.
***
Когда Маше исполнилось пять лет, родители Людмилы переехали в тот же город. Они поселились рядом с центральным парком, и Маруся по выходным стала проситься к ним, ей так нравилось там гулять. Договорились чередовать выходные.
В конце лета приехала забирать Марусю в воскресенье вечером от Ольги. Та сидела на крыльце и смотрела, как Маша пытается срезать садовыми ножницами флоксы. Свекровь подсказывала ей что-то, а потом подошла и поцеловала в макушку, а у Людмилы что-то защемило внутри. Она обняла свекровь, а та вдруг заплакала:
– Что вы, Ольга Алексеевна?!
– Не обращай внимания! Просто вижу, Марусе интереснее с твоими родителями, она вот и сегодня в парк тот просилась.
– Ольга Алексеевна, да это просто, как новая игрушка для неё, вы же сами знаете, как она вас любит.
– Знаю, Людочка, конечно, знаю…
***
Через пару месяцев Ольга заболела. Вернее, ей поставили диагноз и подтвердили самое плохое. Была операция, а потом началось тяжелое лечение. Между курсами химии, которые проходила свекровь, Людмила узнала, что снова ждёт ребёнка, как тогда, когда почти шесть лет назад поехали с Андреем к его родителям.
Было бабье лето. Окно в зале открыто, оттуда последнем теплом, прелой листвой, запахом яблок, а ещё костром, соседи жгли листву. Ольга лежала, и Людмила вдруг вспомнила её сильную, властную, красивую на стремянке со шторами в руках, когда сообщали ей про Марусю. Эти шторы сейчас парусами развевались над её головой, пропитываясь запахами осени.
– Вы, ребятки, проходите, чай сами поставьте себе, у меня слабость сильная. Время пройдет, буду всеми вами сверху любоваться.
– Мам, ну ты что! Что говоришь-то! Просто лечение тяжёлое, вот ты и хандришь.
В комнату Маруся вбежала, в руке охапка кленовых листьев, зарылась носом в осенний букет, ухватила обрывки фразы.
– Бабушка, а когда ты будешь нами любоваться, а?
– Когда весна вернётся, тогда и буду.
Андрей уже звал всех на кухню. Так привычно всем вместе за столом, чай с травами и такой тёплый запах пирога с яблоками. Маруся обрезала у кленовых листьев концы, как у настоящих цветов, и ставила в стакан с водой. Смеялись над её приступом хозяйственности.
Уезжали вечером поздно. Ольга расцеловала всех. В машине ехали молча, Маруся задремала. Через пару дней Людмиле стало нехорошо, тянул живот, её положили на сохранение. Врач сказал, что ничего страшного, но лежать придётся, скорее всего, долго – несколько месяцев.
В январе в очередной раз отпустили на несколько дней домой. Андрей в это время возил Ольгу на консультацию в Москву, там обнадёжили, начался новый этап лечения.
Ольга звонила Людмиле, говорила, что всё у неё хорошо, только кашель душит и сложно говорить. В начале февраля Андрей сообщил, что маме хуже. Людмила по-прежнему лежала на сохранении. Она сохраняла своего ребёнка и себя. Свекровь сильная, она обязательно поправится – этой мыслью душила все остальные, а все, что по другую сторону, были тошные, чёрные и страшные. Она могла отпроситься хотя бы на полдня, чтобы повидать Ольгу, но не сделала этого. Успеется ещё. Вечером в палате любила стоять у окна и смотреть, как вместе со светлым вечерним небом возвращается весна.
***
За неделю до выписки Андрей сообщил, что Ольги больше нет…
В начале мая родилась Оленька. Когда их с Людмилой выписывали, то зацветали сады. Андрей с Марусей встречали их с охапкой ещё влажной сирени.
– Мама, а весна ведь окончательно теперь вернулась, правда?!
– Конечно, Маруся! Вернулась и сестрёнку тебе принесла.
Возвращались домой уже вчетвером. Ехали молча, каждый прислушивался к себе, боялся расплескать. У Людмилы на руках спала малышка, а они все теперь снова были в орбите первых дней жизни человека на этой Земле. Будет много любви с горьким чувством утраты, и первые месяцы вместо ревности – воспоминания и такое острое чувство безысходности, потому что никто и никогда не сможет проверить, простили тебя там наверху или нет.
Когда вернётся весна…
Tags: Проза Project: Moloko Author: Сирота Екатерина