«Если бы все беды таяли так», – думала Ольга, помешивая сахар в чашке крепкого чая — «Но нет, в жизни всё иначе. Ты веришь, надеешься, цепляешься, а жизнь тебя «бум» и прямо в сердце, прямо в душу».
Все силы Ольги уходили в мысли, руки дрожали. Чашка, в которой Ольга успела растворить три ложки сахара, отражала свет лампы и розы. Яркие цветы резали глаза своей красотой и холодностью. Принесенные в знак любви, они отталкивали, противопоставляя свое совершенство Ольге, потерпевшей неудачу.
«Мириться с ним… Как? Простить? Как? Разве можно простить предательство», — думала Ольга.
Словно читая её мысли, Григорий пришел на кухню, сел напротив.
— Оля, прошу тебя, не надо…
— Гриша, зачем? Ну зачем мы тебе? Зачем? Как ты мог? Мы же столько вместе…
— Оля, я же говорю, сам не понимаю. Она приворожила, опутала. Оля, мне одного раза хватило, чтобы понять, что кроме тебя мне никто не нужен. Я без вас, без тебя, без детей не смогу. Вы это всё, всё, что есть у меня. Ну что мне сделать, Оля? Что?
— Гриша, я никогда не пойму. Ты даже пьян не был, ты сознательно это сделал.
— Оля, я жалею.
— Гриша, а я не понимаю. Не понимаю. Она так хочет тобой завладеть. Не удивлюсь, если окажется, что она беременна.
— Оля, ты хочешь, чтобы я сошел с ума, чтобы у меня разорвалось сердце? Зачем ты так? Ты жестокая.
— Гриша, я просто не могу через это переступить.
— Не можешь… Тогда хорошенько подумай о нашем прошлом разговоре. Ты хочешь этого?
— Гриша, неужели ты сможешь.
— Еще как смогу! Ведь это единственный способ заставить тебя простить меня – так?
Григорий открыл кран с холодной водой, набрал воду в стакан выпил.
— Сколько раз тебе говорила… Кипятить надо – одернула его Ольга.
— О, ты заботишься.
— Нет, привычка, прости. Пей сколько угодно.
Гриша с досады набрал второй стакан и хоть пить ему на хотелось, он осушил и эту порцию.
Оля подошла к окну. Чай был еще теплый, но не мог согреть ни душу, ни тело. Ольга думала о том, как ей всё это пережить, где взять силы. Из детской комнаты послышался шорох. Оля поставила чашку и пошла посмотреть причину звука. А… Васька… Опять этот неугомонный Васька ловил свою игрушечную мышку, наводя шум среди спящих детей. Однако Рома и Стёпа сладко посапывали на диванчиках. Ольга улыбнулась и подошла к Степану, поправить сбившееся одеяло. «Тебе уже двенадцать, родной мой, сынок», — подумала Оля, стёрла ладонью соленую слезу со щеки и вышла.
Она вернулась на кухню, на столе ждал остывший чай.
— Так и будешь сидеть всю ночь?
Оля кивнула.
— Тогда я уйду! Мне не хочется, чтобы ты вот так томилась всю ночь. Иди в комнату, я на улице погуляю!
— Всю ночь?
— Всю ночь.
— Гриша, не надо. Лучше я в комнату приду.
— Серьезно?
— Серьезно. Чай допью только.
Оля сдержала свое слово. В эту ночь, как и в предыдущую она не сомкнула глаз. Разум наполняли мысли, которые никак не хотели складываться во что-то логическое. Разум и чувства боролись, никто не хотел уступать. С одной стороны жить с человеком, который тебя обманул, да еще и ставит такие условия… Которые всю его любовь и стремление получить прощение сводят к нулю. А с другой ранить ребенка. Как он может… Он, с которым она столько прошла, он, которому она доверяла больше, чем себе… Как? Неужели он может сказать Стёпе, что она не его мать, что он не их сын? Неужели сможет? Каким надо быть низким и подлым… О какой любви может идти речь.
Ольга закрыла глаза. Перед ней снова тот давний разговор с Григорием.
— Гриша, понимаешь, не могу я Стёпу бросить, он мне не чужой. Я хочу его усыновить, и родители помогут.
— Ну так и я поддержу. Что ж парня бросать. Усыновим и точка.
Каким он был тогда милым. Таким надежным, таким… Да о таком муже только мечтать можно было. Он появился в её жизни именно тогда, когда казалось, нет надежды на светлое завтра, когда она, подкошенная обманом, не могла идти дальше. А говорят не бывает сказок, где «принц на белом коне». Да, он и был таким принцем. Их отношения развивались стремительно. И только родители сыграли свадьбу Анны, как подвенечное платье одела Ольга. Нет, она не хотела кому-то что-то доказывать, особенно Степану, которому впрочем было все равно, что происходит с ней. Просто так у них с Григорием сложилось.
Ведь именно благодаря Григорию Стёпа обрел семью… А ведь он мог и не узнать как это «семья».
В памяти Ольги снова и снова вставал образ Ани – такой несчастной, такой… Узнать, что твой муж разбился, возвращаясь с очередной гулянки – такого не пожелаешь врагу. Ольга никогда не забудет, как родители ходили за Анной «буквально по пятам», лишь бы доносила ребенка. Аня доносила, родила и сразу написала отказ. Сказать, что близкие не могли её понять – ничего не сказать. Объяснять ей, что ребенок не виноват, было бесполезно. Она словно «поплыла в разуме». А потом, всего лишь через полгода, встретила «своего нового героя», да и махнула с ним на другой конец земли. Теперь только письма иногда пишет, письма «ни о чём». О Стёпе ни разу не спросила, ни разу. Семья Аниного мужа также к ребенку интереса не проявила. Но Ольга, не могла вот так… И Стёпа обрел семью, а через четыре года у него появился брат, Ромочка.
Это были самые счастливые люди, самые. До вчерашнего дня… Вчера Григорий признался Ольге в измене. Он клялся, что это был первый и последний раз, что никого и никогда он не любил и не будет любить так, как её. Просил только забыть и простить…
— Зачем тогда рассказал? – недоумевала Ольга.
— Не могу с этим жить, не могу.
— А я? Значит смогу?
Ольга не могла простить. Такого удара она не ожидала. Совсем не ожидала. Григорий молил, просил и наконец нашел выход, на самое больное нажал – просто пригрозил, что если Ольга его бросит, то она расскажет Стёпе всё… всё!
«Когда-нибудь я и сама всё расскажу. Но не сейчас, только не сейчас. В таком возрасте ребенок не готов. Что же делать? И Григория вроде жалко… Но как его понять? Как простить? Как с этим жить? И Стёпа… Он не должен пострадать» — думала Ольга. Единственное решение, к которому она пришла в эту ночь, это сделать всё на благо Степы. «Ну что ж, на мою долю выпало 12 лет счастливой жизни, пора заплатить за рай, за это земное удовольствие» — это были последние мысли Ольги, её сознание уже не могло бороться со сном, а за окном загорался рассвет.
Утром она проснулась от грохота посуды и ароматов, выдававших меню завтрака «От Григория».
«Мой любимый омлет с копчеными кусочками» — заметила Оля, открывая дверь кухни.
— О, дети, смотрите, наша соня встала – отрапортовал Григорий, парням уплетающим папину стряпню.
— Всем добренького – улыбнулась Оля. – Давай мне мою порцию, шеф!
— Вот! Другой разговор! – сказал Григорий, — кстати, познакомься с нашими планами на день грядущий! – он протянул Ольге листок из двенадцати позиций, написанных его крупным подчерком.
— Это на неделю?
— Ха, ха, нет это на день. Но ты выбираешь, чему быть или не быть – Григорий подмигнул Ольге.
— В жизни надо через всё пройти, то есть я хотела сказать начнем по списку, сверху.
— Парни, вы слышали? Марш одеваться! – провозгласил Григорий, выпроваживая детей с кухни.
— Оль, ну так что?
— Что?
— Попробуем продолжить?
— Попробуем. Но это твой единственный последний шанс. И он у тебя есть, потому что у меня нет возможности тебе его не дать.
Оля встала и пошла собираться в планетарий, именно он был первым в списке для посещения: «А может это и к лучшему, всё к лучшему…»
