-Привет!-Саша заулыбался, увидев, как дочка выходит из школы с большим ранцем на перевес. -Как дела?
Катя и Саша, ее отец, сели в машину.
-Ой, папка, мы сегодня такое делали, такое!! Я тебе потом покажу, это сюрприз! А ещё сегодня была моя очередь кормить кроликов, а ещё Платон угостил всех конфетами, у него День Рождения был, а ещё…
Катя не умолкала ни на минуту, стараясь рассказать отцу как можно больше, ведь они так редко бывают вместе. Вот и сейчас Саша должен отвезти дочку домой, а сам поедет на работу
Александр посмотрел на спидометр. Стрелка медленно приближалась к пограничной отметке. Дочка возилась в автокресле на заднем сидении, рассаживая кукол, магнитола рассказывала о погоде на завтра и рекламировала новые витамины.
…Удар пришелся чуть сбоку. Со встречной полосы вылетел форд. Его водитель, с перекошенным от страха лицом, пытался ещё что-то сделать, но поток машин не давал места для маневра.
Саша почувствовал жгучую боль в левом плече, потом его отбросило вперёд, и мужчина на миг потерял сознание. Быстро придя в себя, он попытался оглянуться назад, но помятый металл не давал возможности пошевелиться. Он слышал голос дочери, кричащей на заднем сидении, она плакала и просила папу помочь ей, звала маму, потом опять плакала.
Вокруг суетились люди, они пытались открыть двери, но ничего не получалось.
-Потерпи, солнышко, нужно немножко потерпеть, родная! Все будет хорошо!
Саша пытался обернуться, но ничего не получалось. Дочь затихла. К месту аварии подъехали спасатели.
…Полина сидела рядом с кроватью и держала Катю за руку. Девочка серьезно не пострадала, конечно, несколько переломов надолго задержат их в больнице, но Поля верила, что самое страшное уже позади. Она тихо перебирала пальчики дочери. На них до сих пор видны были пятна от чернил и гуашевой краски. Подбородок женщины задрожал. Она глубоко вздохнула, закрыла глаза и попыталась успокоиться.
В палату зашёл врач, Алексей Владимирович.
-Полина Викторовна! Давайте пройдем в ординаторскую. Мне нужно с вами поговорить.
Женщина бережно отпустила руку Кати и накрыла ее одеялом. Дочка спала, отдыхая от пережитых потрясений.
Алексей Владимирович провел Полину в кабинет. Большая, светлая комната с несколькими столами, за которыми заполняют бумаги люди в медицинской форме. Они подняли головы и как-то странно посмотрели на вошедшую женщину, но, встретившись с ней взглядом, тут же опять уткнулись в мониторы компьютеров.
-Полина Викторовна! Скажите, дочь никогда не жаловалась на боли в спине?
Женщина немного подумала. Было трудно сосредоточиться, мысли путались, внутри все сжалось в комок.
-Нет, вроде никогда. Хотя, постойте! Месяца два назад она проснулась утром и сказала, что спина сильно болит. Мы тогда решили, что это невралгия. Боль прошла к середине дня и больше не повторялась. А почему вы спрашиваете?
Алексей Владимирович сделал небольшую паузу, а потом тихо сказал:
-Дело в том, что МРТ показало новообразование рядом с позвоночником. Оно небольшое. Мы пока не можем сказать точно, что это.
-Что? Какое новообразование? О чем вы говорите, Катя просто попала в автокатастрофу! – Женщина замотала головой, отрицая саму возможность такого кошмара. — Опухоль? Это из-за аварии?
-Нет, авария тут ни при чем…
В комнате повисла тишина. Теперь жизнь этой семьи изменится навсегда, нужно дать время осмыслить все происходящее, чтобы потом принять и начать действовать.
-И что же нам делать? – наконец проговорила Поля.
-Мы пригласим к Кате специалиста, он посмотрит результаты обследования, а там будет видно. Но я еще раз подчеркиваю, Полина Викторовна, услышьте меня, мы не знаем, какого характера эта опухоль. Какие-либо выводы делать пока рано!
-Да Да… Можно, я к Кате пойду? – растерянный взгляд Полины блуждал по комнате.
-Идите.
…Саша был в коме. Ему снилось, что Полина зовет его с дочерью обедать, но он никак не может найти Катю. Она спряталась где-то на их участке, на даче. Он зовет ее, но девочка молчит и не желает выходить.
Сердцебиение учащается. Полина выходит на крыльцо дома и что-то тихо говорит Саше. Но он не слышит. Она качает головой и уходит. Саша растерян, он понимает, что нужен своим девочкам, прямо сейчас, без промедления, но никак не может дойти до них.
…Через два дня к Кате пришел врач, о котором говорил Алексей Владимирович. В красивой шапочке с космическими рисунками, зеленой форме и со смешным человечком, который был вышит на кармане его униформы, Федор Федорович сразу понравился девочке. Врач долго рассматривал результаты МРТ, показатели анализов, куда-то звонил, консультировался.
-Солнышко! Можно я осмотрю твою спину? – спросил он у девочки, которая с любопытством глядела на него.
-Хорошо, — она послушно легла на бок.
Теплые, шершавые пальцы заскользили вдоль позвоночника и, наконец, нащупали то, что искали.
-Здесь не болит? – спросил врач.
-Немного, когда вы нажимаете. А что там?
Полина Викторовна стояла рядом. «Пусть он скажет, что все хорошо! Пусть это все будет досадная ошибка!» — молилась она про себя.
-Полина Викторовна! – обратился он к женщине. А пойдемте-ка, я вам дам приз для такой смелой девочки, как ваша дочь! – он внимательно посмотрел Кате в глаза. – Катя, ты же любишь сюрпризы?
Катя заулыбалась и утвердительно кивнула.
Федор Федорович взглянул на мать девочки.
«Поняла, все поняла. Я так и не научился скрывать правду!» — с горечью подумал он.
Полина судорожно вздохнула, поцеловала дочь и вышла в коридор вместе с врачом.
-Давайте пройдем в кабинет, — предложил он.
Полина молча шла за ним. В этот момент она ненавидела его спину, его дурацкую шапочку и форму. Сейчас он сделает этой женщине очень больно. Он разрежет скальпелем ее жизнь на «до» и «после». А Саши нет рядом, чтобы защитить их, чтобы принять на себя весь удар…
-Садитесь. Хотите чаю? Нет? Ладно. Итак, я полагаю, что нам нужно как можно скорее удалить новообразование целиком. Оно слишком мало, чтобы заниматься биопсией отдельного фрагмента, если вы понимаете, о чем я говорю.
Полину затрясло.
-Да, я в курсе. У родственников была онкология…
-Я не утверждаю, что это именно злокачественная опухоль. Нужно посмотреть. Но с операцией медлить я бы не советовал. Я предлагаю следующий вариант. Завтра мы подготовим все бумаги и переведем вас с Катей в детский специализированный Центр. Послезавтра, если все будет нормально, сделаем операцию.
-Но… Здесь, в этой больнице, мой муж. Он в реанимации. Нельзя ли нам остаться здесь?
-Как только он придет в себя, вы сможете навестить его. А пока терять время не стоит. Там у нас хорошее оборудование, поверьте, так будет лучше!
Катю с матерью перевезли на следующий день.
-Мама, а мы едем домой? – весело спросила девочка. – А папа уже там?
-Нет, малыш, папа еще в больнице, но он скоро поправится. А нас сейчас перевезут в другую больницу.
-Зачем? Там лучше? Там мультики показывают?
-Да, родная, там будет хорошо. Про мультики я не знаю, но мы спросим, обещаю! – Полина улыбнулась.
Катя зашла в палату, держа маму за руку. Две пары детских глаз уставились на них, внимательно рассматривая.
-Привет! – Катя смело сделала шаг вперед. – А тут мультики показывают?
Девочки, сидящие на кроватях, переглянулись.
-Ну, да, только вечером…
…Пока длилась операция, Полина ходила туда-сюда по коридору.
-Не волнуйтесь! Федор Федорович хороший врач! – услышала она у себя за спиной женский голос и обернулась.
К ней подошла стройная, симпатичная девушка. На руках она баюкала мальчика, который постоянно вздрагивал и беспокойно мотал головой во сне. Девушка прижимала его к себе и что-то шептала на ушко. Мальчик успокаивался на какое-то время.
-Он и нам делал операцию, — продолжила она. – Ничего страшного, вы сядьте!
Полина уже давно отвыкла от этого «Мы, нам», когда речь идет о ребенке. Ей всегда хотелось поправить говорившего. Но не сегодня. Здесь, когда твой ребенок лежит за широкой белой дверью, ты мысленно с ним. Каждое движение хирурга, каждый его вздох ощущается тобой настолько остро, что ты сам пугаешься этого. Здесь можно говорить «нам», «Мы», потому что ты сейчас в одной лодке с ребенком, пуповина вновь натянута, и ты изо всех сил стараешься ее сохранить.
-Вы давно тут? – Полина обвела взглядом стены больницы.
-Мы здесь уже полгода, — девушка вздохнула. — Но скоро обещают выписать. Коля поправляется. Только от лекарств ему всегда плохо… А у вашей девочки что? Лечение уже назначили?
-Нет, ждут пока результатов операции. Как это все нелепо! Катя попала в аварию с отцом. Переломы, а потом нам сказали, что у нее опухоль. Саша, мой муж, до сих пор в коме, он даже ничего не знает! – ее голос сорвался на крик. – Он не знает, что его дочка сейчас на операции, что я больше не могу, что…
-Тихо, тихо! – успокаивающе прошептала девушка на ухо Полине. – Дочка ваша ведь все чувствует! Пусть не слышит вас сейчас, но понимает, что вы волнуетесь. Перестаньте, возьмите себя в руки, покажите ей, что вы спокойны и уверены. Поверьте, ей сейчас страшнее, но она держится. Помогите ей!
Полина посмотрела на говорившую. Совсем юное лицо, но уже есть морщинки, она гордо держит голову, но глаза как будто потухли. Эта девочка пережила уже многое, она знает, о чем говорит!
Полина Викторовна кивнула.
-Спасибо!
…Катя лежала на операционном столе. Ей было страшно. Чужие люди в масках склонились над ней, они улыбались глазами, гладили ее по плечу, что-то говорили. А потом она почувствовала запах жвачки, перед глазами все закружилось. Она уснула.
Это был странный сон. Она увидела себя еще совсем маленькой девочкой, держащей в руках музыкальную шкатулку. На большой, изящно сделанной из стекла розовой лилии медленно вращается фарфоровая балерина. Ноты сменяют одна другую, балерина кружится в своем танце. У Кати День Рождения, папа подарил ей эту шкатулку.
-Запомни этот момент, милая! – говорит отец, нежно обнимая ее. – Запомни на всю жизнь!
И она запомнила. Сейчас Кате очень хочется уйти, она устала, ей страшно. Но отец стоит рядом, он бережно держит ее за руки, а балерина все кружится…
-Передай маме, пусть не волнуется! – прошептал он дочке в самое ухо. – Я скоро вернусь, отдохну немного и вернусь. Обещаешь?
-Да, папочка! – девочка обняла отца.
Через полчаса врачи вышли из операционной, а Катю перевезли в палату. Она еще спала.
-Полина Викторовна, — Федор Федорович снял шапочку и заменил ее на новую. Теперь это были веселые зверюшки. – Все прошло хорошо. Теперь нужно подождать гистологию. Я попрошу, чтобы сделали побыстрее.
-Спасибо, — Полина Викторовна смотрела на него и пыталась найти в глазах ответы на свои вопросы. Но тщетно.
-Пусть Катюша поспит. Посидите с ней. Может быть, вам что-нибудь принести?
Полина удивилась. Никогда она не слышала, чтобы врачи приносили что-то для родственников пациентов. Она уставилась на доктора, не скрывая изумления.
-Да я просто сейчас в буфет иду. Может, вам кофе купить или еще что? Вы не стесняйтесь!
-Нет! Ну… То есть да, кофе я бы выпила. Если вас не затруднит.
-Хорошо! Скоро принесу. Не оставляйте дочку, она должна проснуться и увидеть вас! Это обязательно!
И он быстро вышел из палаты.
…Саша все еще спал. Он слышал во сне, как Катя смеялась и говорила, что воздух пахнет жвачкой, потом видел, как несколько врачей гладят ее по спине, а она тихо спит. Он ощутил ее страх, но тут же встал рядом, заслоняя от всех бед. Он примет их на себя, оставив эту девочку тихо и безмятежно отдыхать. Саша увидел, как Катю увозят из операционной, он хотел подбежать к дочке, но что-то удерживало его. Он попытался кричать, не получилось. Но врачи услышали его.
-Не мешай, дорогой!- сказал один из них, анестезиолог. — С ней все хорошо, а вот ты давай поправляйся. Катя тебя ждет!
— Что с ней? – хотел, было, спросить он, но наступила темнота.
-Остановка сердца. Давайте, ребята! Саша! Саша, ты не уходи, тебя дочка ждет, жена, слышишь! – реаниматологи суетились у койки больного, заламывая руки смерти, которая сегодня пришла за очередной жертвой…
-Здравствуйте! Александр Чаров, да! Ч-а-р-о-в! – проговаривала по слогам фамилию мужа Полина, позвонив в справочную. – Все еще не пришел в себя…В тяжелом состоянии…
Она эхом повторяла слова дежурной. Так тяжело ей не было еще никогда. Казалось, что она наступила на тонкий, обманчивый лед, и теперь вся ее жизнь уходит под холодную, бесчувственную воду. Она не знала, она не хотела так! Тот день должен был закончиться по-другому, но ничего уже не исправить. Мелодия ее жизни разорвана. Теперь эта женщина живет между нот, он выпала из стройного хора оркестра и теперь пытается исполнять соло, но ничего не получается.
Катя быстро пришла в себя. Она внимательно осмотрела комнату, куда ее привезли, нашла глазами маму и быстро-быстро заговорила:
-Мама! А помнишь, мне папа шкатулку подарил? Ну, ту, с балериной? Давай, мы ее сюда привезем, а? Папа мне сейчас про нее напомнил! А еще он сказал, чтоб ты не волновалась. Он немножко отдохнет и придет к нам. Слышишь?
Полина слышала. Абсурдно, невозможно, глупо, но она верила. Ей больше ничего не оставалось. Иначе она просто сойдет с ума.
Наступил вечер. Катя капризничала. Ей надоело лежать, спина болела, болела сломанная рука. Девочка все спрашивала про папу. Наконец, она уснула.
Полина сидела на краешке кровати и смотрела на дочку. Женщине было не просто с дочкой. Родившись, Катя постоянно плакала, а Полина не могла понять, что не так. Потом, повзрослев, Катя стала упрямой, она дерзила матери, настаивая на своем. Каждый день был борьбой. С собой, своим ребенком, со своей неготовностью когда-то стать матерью.
Саша был не такой. Он умел найти к дочери подход. Он всегда умел договориться с ней, развеселить, успокоить. А Полина не могла, старалась, но не могла.
-Сашка, давай, возвращайся! Ты нам нужен! – шептала Поля, лежа в темноте и слушая дыхание дочери. – Твоя балерина совсем перестала танцевать, милый! Нужна твоя помощь.
Полина уснула.
—Держись, Полька, я сейчас не могу. Надо еще кое-что исправить, подлатать. Потерпи, я очень стараюсь, и ребята тоже. Но не время еще! Завтра особенно будь сильной, я чувствую, что надо! – голос Саши был таким реальным, как будто он стоял рядом или разговаривал с женой по телефону.
Полина резко села на кровати и осмотрела палату. В палате никого кроме них не было. Только Катя стонала во сне, да где-то раздался сигнал вызова медсестры.
Утром пришли результаты гистологии. Федор Федорович сам сообщил обо всем Полине, рассказал, как они будут действовать дальше, чего можно ожидать. Полина только кивала, ничего не понимая. Мозг отказывался принимать неизбежное, он отгораживался от всего гулом в ушах и темнотой перед глазами.
-Поля! – вдруг услышала она где-то в голове голос мужа. – Соберись, сосредоточься. Спроси пор лекарства, питание, все запиши. Сообщи все матери, пусть привезет вам, что нужно!
Сашин голос, отдающий четкие инструкции, вернул Полину к действительности. Она судорожно вздохнула и попросила врача говорить медленно, пока она все запишет для мужа.
Федор Федорович повторил все еще раз.
…-Чаров, ты, Чаров! Что ж ты с нами делаешь! – говорил дежурный врач, стоя у койки больного. – Все бежишь куда-то, бежишь! Будет у меня когда-нибудь спокойная смена или нет?
У больного участилось сердцебиение. Саша в это время видел, как изменилось лицо Полины от слов Федора Федоровича. Он был рядом, там, с семьей. Возвращаться в свое изломанное, ноющее тело ему было пока еще рано.
У Кати начались первые процедуры. Все побочные эффекты, о которых шепотом рассказывали друг другу матери в коридоре, не заставили себя ждать. Глаза девочки стали такими огромными, а лицо вдруг таким худеньким, что казалось, будто они существуют отдельно от тела. А за окном уже была весна. Дворники убирали газоны, мужчины в форме дорожной службы чертили новые полосы на пешеходном переходе. А Кате оставалось только наблюдать за всем этим со стороны. На улицу ее пока не выпускали. Из окошка палаты она махала рукой бабушке, но каждый день ждала не ее. А он все не приходил. Мама говорила, что папа тоже болеет, но в другом месте, но что он обязательно скоро придет.
-Мама, знаешь, папа приходит ко мне во сне, ночью. Он садится вот сюда, — она показала рукой на краешек кровати, — и рассказывает мне сказки. Ты слышишь их? Он тихо рассказывает, чтобы тетя Маша его не выгнала, она же такая строгая медсестра…
Катя вздохнула. А Полина подумала о своем. Саша приходит и к ней во сне, они просто сидят молча, обнявшись. Говорить здесь не о чем. Все, что хочется произнести, кажется банальным, пустым. Они просто сидят и смотрят, как балерина кружится в своем танце на цветке лилии…
Катин организм хорошо воспринял лечение. Появилась надежда на успех. Полина больше не смотрела с содроганием на корпус с желто-синими панелями, который был виден из окошка их палаты. Все, кого направляли туда, считались самыми тяжелыми. Туда отправили уже троих с их этажа. Женщины молча собирали вещи, кивали знакомым и уходили, а оставшиеся молились за их детей.
Полина стала замечать у себя седые волосы. Но ей было все равно. Она и причесывалась лишь только ради элементарной гигиены. Для нее жизнь остановилась, хотя Катя ходила на занятия, проводящиеся для больных детей, играла со сверстниками, проживала каждый день, пытаясь улыбаться. А Полина нет. Она всегда была слабой, пряталась за спину мужа. И теперь почти сломалась.
-Пап! Мама очень переживает! Я слышала, как она с бабушкой говорила, что ей очень трудно! Ты приходи поскорее, а! Я боюсь за нее! – уговаривала Катя во сне своего отца.
-Я спешу, дочурка, я очень спешу! Но маме нужно постараться еще немного!
Полина просто жалела себя, печалилась о своей прежней жизни, проклинала ту аварию, не понимая, что именно она, хотя и принесла в их семью горе, но и дала шанс на спасение. Женщина никак не хотела принимать действительность, спорила, сопротивлялась, а потому и страдала.
-Поля! Хватит! Хватит ныть, хватит думать о себе! Кате в сто раз тяжелее, но она радуется каждому дню! А ты все ковыряешь свои коленки, которые разбила в детстве! Повзрослей, наконец! Подуй на рану, заклей пластырем, подними голову и живи дальше! Никто не знает, сколько нам отмерено, не трать время на ерунду! – Саша громко ругался, ворвавшись в сон жены.
Он топал ногами, он был зол на нее. Полина с возмущением слушала его крик, он переплетался со звоном мелодии, с танцем балерины, с лилией, которая стала кружиться вместе с танцовщицей. Все вдруг смешалось, звуки причиняли боль, они сводили Полину с ума. И тут она схватила музыкальную шкатулку и хотела с силой кинуть ее на пол.
Звуки разом прекратились. Поля увидела испуганные глаза дочери, отчаяние на лице мужа, увидела себя, перекошенную от гнева и страха. Если сейчас она разобьет шкатулку, то ничего уже не будет кроме мрака, одиночества и боли…
Женщина из сна медленно поставила балерину на стол. Что-то в душе этой женщины изменилось, как будто часовой механизм вдруг заработал по правилам. Колесики закрутились в нужном направлении, двигая стрелки на циферблате. Саша удовлетворенно кивнул и исчез. А Полина, проснувшись, никак не могла успокоить сердце, бешено бьющееся в груди.
—Чаров! Александр! Вы меня слышите? – громко говорил врач, легонько постукивая больного по щекам. – Пора просыпаться, дорогой! Пора на работу! Давай, открывай глаза!
Саша услышал. Он вернулся. Теперь он знал, что теперь Полина справится сама, а ему нужно быстро восстановиться. Катя ждет его, он должен прийти к ней. Он даже знал, куда выходят окна ее палаты. Он все знал.
…-Мама! – закричала Катя, счастливо улыбаясь. – Мама! Там папка пришел! Папа!
Она смотрела на подъездную дорожку и махала руками, крича в щель раскрытого окна. По асфальту медленно, помогая себе костылями, шел мужчина. Он нес букет цветов. Для своей Кати, которая так ждала его.
