Люба уже третий раз набирала его номер, но он так и не отвечал.
– Ну что, Стефа, ты, умница, сделала всё правильно. Причём дважды, первый раз тем зимним вечером, когда я тебя нашла. Я долго тебя звала, помнишь, и всё повторяла “иди ко мне”, а ты стояла столбом и думала, а потом всё-таки подошла и разрешила взять себя на руки. И не пожалела, так ведь? Ты же меня любишь, правда? Только ты, и ведь нам этого вполне хватало, но я, дура, захотела счастья, и где оно? И твой второй выбор я оценила, ты не дала мне сделать глупость, и я тебя благодарна, – ласково говорила Люба собаке, а та внимательно слушала ее, чуть склонив голову.
– Теперь забуду про всё, буду только учиться, мне ведь всего-то осталось полтора года, а потом будет работа и ты, – Люба засмеялась, – ой, как ты его облаяла, главное вокруг ног крутилась, а он боялся, что ты его за ногу цапнешь. Умница моя, как же ты разглядела его тёмную душу.
И она уже с лёгким сердцем, забыв о ночных переживаниях, стала вспоминать его наглые приставания, своё нежелание ему подчиниться, он так же, как и она когда-то Стефе, говорил ей, Любе “иди ко мне”, но все существо ее было против его поползновений, ей хотелось вытолкать его из квартиры, но он явно не собирался уходить, не взяв то, зачем пришёл.
И когда у Любы уже не оставалось сил бороться, Стефа не выдержала, и с наслаждением, зарычав от удовольствия, со всех сил цапнула его за ногу. Он взвыл, отпихнул её другой ногой, кинулся в прихожую. И через минуту его как ветром сдуло. Надо было видеть уморительно-виноватую, но гордую мордашку Стефы. А теперь, видя, как она раз за разом набирает номер этого козла, собака неодобрительно смотрела на хозяйку. Люба оправдалась:
– Ласточка моя, так я же только из-за шапки, он её у нас забыл, хочу ему вернуть, – Стефа побежала в прихожую, стала у вешалки и стала прыгать возле шапки, достать-то она её не могла. – Подожди, Стефа, если он за ней не придёт, я тебе отдам ее на растерзание, а сейчас пойдём погуляем.
Прошла неделя Люба напрочь сбросила с себя оковы “ложный влюблённости” и порхала легко, как бабочка, радуясь, что вовремя избавилась от нежелательного жениха, раскусить сущность которого ей помог не её собственный рассудок, а интуиция маленькой крохи по имени Стефа. Люба получила свою квартиру, как сирота, совсем недавно и только-только купила в нее самые необходимые вещи, ведь она получала только положенные ей, как сироте, различные выплаты. Но оставалось чуть-чуть и она начнёт работать, надеясь, что профессия психолога будет давать ей достаточный доход, чтобы сделать квартиру уютной и красивой.
В подъезде к ней, как к новенькой, относились настороженно. Она общалась только с двумя старушками-подружками Ольгой Петровной и Татьяной Васильевной. Они обе жили одиноко и понимали её, как никто другой. У первой был где-то сын, который давно забыл о её существовании, а у второй племянник, который жил где-то в деревне и, периодически приезжая, привозил ей овощи, и нередко помогал деньгами. Татьяна Васильевна любила его, и уже давно завещала ему свою квартиру.
У него в деревне был родительский дом, старенький, но ухоженный, как рассказывала Татьяна Васильевна, и она раз в сезон ездила к нему в гости на недельку. Но работы в деревне не было, она потихоньку пустела, там оставались только пенсионеры, а молодежь уехала в город. Виктору повезло, он работает водителем на автобусе, который обслуживает как раз их направление, поэтому он еще держится в деревне. Люба никогда его не видела, да и жила она здесь всего 8 месяцев. Как-то Татьяна Васильевна попросила Любу купить ей стирального порошка большую упаковку, самой ей уже тяжеловато носить, ведь кроме этого, ещё что-то купить надо. И Люба вечером занесла ей порошок. У неё сидела и Ольга Петровна, она и завела разговор:
– Девоньки, ведь Новый Год на носу, как встречать будем? Хотелось бы, как раньше, чтобы были елка, игрушки и, главное, мандарины.
– Да, Васильевна, на Новый Год обязательно должен быть мандариновый запах.
– Почему? – удивлённо спросила Люба.
– Потому что это запах нашего детства. Он везде ощущается именно на Новый Год.
– У нас в детдоме мандарины редко бывали, надо значит их обязательно купить.
– А давайте мы втроём и отпразднуем, приготовим свои самые любимые блюда, всякие салатики, тортик испечем. Люба, ты где встречаешь праздник? – поинтересовалась Ольга Петровна.
– Нигде, я одна.
– А ну-ка давайте меню прикинем, напишем список того, что нужно купить, и мы в эти последние четыре дня потихонечку будем готовиться к празднику.
Люба с Татьяной Васильевной поддержали инициативу, старушки выделили девушке свои доли денег и приказали закупаться строго по списку. Первым номером в списке были мандарины, потом елка, а шампанское на третьем месте. Люба уложилась в 2 дня и женщины начали подготовку. Люба 30 и 31 была дома, поэтому на равных стояла с ними у плиты и училась у них стряпать. Готовили у неё, потому что Люба не хотела, чтобы Стефа скучала в одиночестве. Елка тоже пока стояла у нее на балконе. А вечером её планировали ставить. Решили кинуть жребий, у кого же ее поставить. Выиграла Татьяна Васильевна.
– Ну и стол у меня накроем, – предложила она.
– Если Стефу пустите, тогда соглашусь, если нет, то лучше у меня.
– Пущу, она у тебя умная, не помешает.
На том и порешили, каждая из них старалась удивить остальных, поэтому праздничный стол у них получился почти как в ресторане. В девять старушки решили поспать и прилегли: одна на своей постели, другая на диване. Люба пошла выгуливать Стефу, попросив пока не засыпать. Гуляли они недалеко, Стефа боялась салютов и петард, да к тому же было очень холодно, они быстро вернулись. Не спала только хозяйка:
– Ты дверь не забыла запереть.
– Нет, всё в порядке, можете спать, Стефа вас не побеспокоит.
Она взяла на полке первую попавшуюся книгу, чтобы как-то скоротать оставшееся до полуночи время. Удобно расположившись в кресле, она начала читать. Собака лежала рядом на паласе, время шло, ее старшие подружки посапывали в разных углах квартиры, от ёлки вкусно пахло хвоей и развешанными на ней мандаринами. Вдруг Стефа насторожилась, посидела несколько секунд и, весело помахивая хвостом, направилась к двери.
– Странно, – подумала Люба, – ведь никто не звонил , – но всё-таки она встала и тоже пошла в прихожую. А Стефа так и помахивала хвостом, стоя у двери.
– Кто там?
– Тётя Таня, откроете, это я Виктор, – она открыла дверь, вспомнив, что это имя её племянника.
Перед ней стоял высокий широкоплечий мужчина с ребёнком на руках.
– А тётя Таня? – растерянно сказал он.
– Проходите, они спят, им ещё полчаса можно, давайте их пока не будем будить, они сегодня устали, пойдёмте на кухню. Он протянул ей ребёнка, по выбившейся длинной прядки волос она поняла, что это девочка.
– Он же не женат? – удивилась она.
Но ещё больше удивилась поведению Стефы, пока он раздевался, она не сводила с него влюблённых глаз, а он что-то шептал ей, и этот шепот заставлял её подпрыгивать и пытаться лизнуть его лицо, но он уворачивался. Люба не знала, куда положить ребёнка, а потом решила, что кроме кресла некуда. Она раздела девочку, та была худенькая, бледная, и в каких-то обносках. На вид ей было около 2 лет.
Вдруг она открыла глаза и посмотрела на Любу. Она не испугалась, просто села в кресле и, увидев накрытый стол, вскочила и побежала к нему. Она стояла и смотрела на всё, что там было такими голодными глазами, что Люба заплакала, она раздела девочку и понесла её в ванную. Там она искупала ребенка, закутала в полотенце и вышла. Виктор сидел с Ольгой Петровной на диване и что-то шептал ей.
– Ольга Петровна, она очень голодная, я знаю это точно, но ей сейчас нужен минимум еды, причём нежирной. Что там у нас подходящее есть для неё?
– Может сыр? – спросила Ольга Петровна.
– Да, сделайте бутерброд, – девочка съела и посмотрела на Ольгу Петровну, а та на Любу:
– Я не знаю что ещё и можно.
– Давайте ей грудку куриную дадим, у нас она осталась в бульоне – тут поднялась Татьяна Васильевна, она смотрела на девочку с большим удивлением, а та изумленно разглядывала Стефу и с аппетитом ела оставшиеся кусочки грудки. В полотенце ей было неудобно, но ничего другого ей предложить не могли. Люба, решила дать ей еще шоколадную конфету, но передумала, и положила её на диван, та уснула мгновенно, а Стефа легла рядом на полу, и лежала, не шевелясь.
– Ну, теперь рассказывай громко и внятно, мы ведь с Татьяной Васильевной глуховатые, – попросила Ольга Павловна.
И Виктор начал рассказ:
– У меня был последний рейс, пассажиры были все возбуждены, но не алкоголем, а предвкушением праздника,ровный рокот разговора не предвещал никаких скандалов, но вдруг кто-то громко сказал:
– Где мама, сейчас же заберите ребёнка на колени, скоро остановка, кто-то зайдёт, а мест уже нет. Все молчали, а я только слышал всё это, но ничего не видел, тут вдруг какая-то тётка растолкала девочку и грубо спросила:
– Где твоя мамаша? – девочка открыла глаза и молчала.
– Мать твоя где? – переспросила тетка, она пожала плечами и опять легла.
Так мне пересказал все происшествие , вышедший из автобуса последним, дядька. Девочку оставили в покое, а когда он выходил, то сказал мне:
– Я последний, а ребёнок в салоне один-одинешенек, везите его в полицию.
Я успевал еще вернуться домой до полуночи, но девочка спутала все мои планы. Я было поехал в полицию, но как представил, что она в новогоднюю ночь будет сидеть на жёсткой лавке в тюремной камере, ей же не постелят в чьём-то кабинете. И я, тётя Таня, решил к тебе ехать, ты меня прости, пожалуйста.
– Правильно сделал, но что нам с ней делать, ведь потом сплошные праздники, придётся её и дальше у меня держать.
– Или у меня, – сказала Ольга Петровна.
– Можно и у меня, – предложила Люба и добавила, – а вы знаете, что Стефа почуяла их, когда они ещё на улице были, не рычала, не лаяла, а только крутила хвостом перед ними.
– Ой, время-то идёт, 5 минут осталось, – закричали обе старушки и протянули Виктору шампанское, а Люба быстро сбегала на кухню, взяла для него фужер, тарелку и вилку.
Вот с такой неожиданной проблемой они все четверо и вступили в Новый Год. Зато сама “проблема”, накормленная, чистенькая, крепко спала в теплой постели.
