Мария Семёновна бросила в таз мокрые полотенца, затем хорошенько прополоскала в ванной покрывало, но отжать его сама не смогла, а потому открыла дверь и громко позвала мужа:
— Иван! Ваня, иди-ка, помоги мне. Иван!!!
Она прислушалась, но ответом ей была тишина.
— О, чтоб тебя! — рассердилась пожилая женщина. — Опять куда-то усвистал! Ну, паразит старый, зачем я только связалась с тобой на свою голову.
Она заглянула во все комнаты, потом вышла во двор и, тяжело переводя дыхание, опустилась на скамейку, стоявшую под раскидистой яблоней.
Как же ей все это надоело! Почти пятьдесят лет они прожили с Иваном вместе, а она так и не смогла ни приручить, ни обуздать своего беспутного бездельника-мужа. Люди поле жать, а ему бы на меже лежать, люди пахать, а он на баяне играть.
Когда-то мать Ивана, Ульяна Федоровна, рассказывала невестке, что когда Ванечка был совсем маленьким, он плохо ел и долго не мог справляться с ложкой, не умел и все тут. Приходилось матери чуть ли не до трех лет его кормить. А вот говорить начал очень рано.
Однажды, сидя за столом, его отец не выдержал и отругал сына:
-Ты уже большой, а ведешь себя так, будто тебе годик! Не стыдно, что мать с ложечки кормит тебя?
Ответ мальчика изумил всех:
-Купи мне, батянька, баян, сам есть буду.
-Зачем тебе баян? – удивился отец. – Ты же еще маленький.
-Играть и песни петь.
-А кто ж тебя научит? Я-то не умею, – пожал плечами отец.
-Сам научусь, ты только купи.
Уже через несколько дней Ваня со слезами радости на глазах гладил руками новенький инструмент, а потом уселся поудобнее и попросил, чтобы ему поставили его на колени. Из-за баяна выглядывала только светлая кучерявая макушка мальчонки, и Андрей испугался, что под его весом сын сейчас свалится с табурета, но Ваня не упал. Он плавно растянул руки, нажимая кнопки, и баян, всхлипнув, подчинился мальчику.
Тем же вечером мать и отец с недоумением переглядывались, посматривая на сына, который ловко управлялся за ужином с ложкой, уплетая все, что перед ним поставили.
С того самого времени и началась любовь Вани к музыке. Он отца не обманул и игре на баяне учился сам. В шесть лет Ваня владел инструментом так, будто тот был единым с ним организмом, а к двенадцати годам стал настоящим виртуозом. Но отец снова был недоволен своим сыном-бездельником. Деревенский мальчишка, Ваня, не мог отличить пшеничного колоса от ячменного, не хотел работать в огороде и терпеть не мог помогать отцу по хозяйству.
Вся его забота была только в том, чтобы играть то грустные, то веселые мелодии на своем баяне, а другое его просто не интересовало.
– Ну, спасибо тебе, жена, — говорил Андрей супруге, — хоть старших помощников мне нарожала. А от младшего толку уже не будет. Зачем только Бог послал его на землю? Небо коптить да даром наш хлеб есть?
Ульяна вступалась за младшего, любимого сыночка:
— Ну зачем ты так говоришь, Андрюшенька? Ванечка у нас смышлёный, добрый, ласковый. Поёт хорошо.
— Да что он, своим пением семью кормить будет? Ведь бесполезным человеком вырос, ни к чему не приспособленным. Разве за такого нормальная девка пойдёт? Нет, не видать Ивану счастья, всю жизнь будет с корки на корку перебиваться, а к старости и вовсе с протянутой рукой пойдёт.
Ульяна плакала, слушая слова мужа, и вытирала слёзы уголками белого платка, который всегда повязывала на голову.
— Не говори так, Андрюша, наш ведь с тобой сын, родненький.
Андрей на слова жены только махал рукой, а потом принимался по-свойски воспитывать неразумное дитя. И кнутом его хлестал, и вожжами уму-разуму учил, бывало даже лопатой по деревне гонял, всё было бесполезно. Только и испугается малец, когда отец пообещает надвое разорвать его баян.
Конечно, Андрей этого никогда бы не сделал, всё-таки за инструмент деньги оплачены и немалые, по их деревенским меркам, а портить вещи у него никогда привычки не было. Сам Андрей всегда был бережливым, знал цену тяжкому труду и каждой копейке. А младшего сына пугал так только потому, что другой управы на него найти не мог.
И вдруг однажды вечером в дом к Андрею пришли односельчане и завели такой разговор:
— Мы к тебе Егорыч, со своей докукой. Ты ведь слышал, что мы дочку свою замуж отдаём?
— Ну, слышал, — ещё ничего не понимая, кивнул Андрей. — А я-то тут причём?
— Дай нам своего сына, — похлопал его по плечу Григорий.
— В смысле? — удивился Андрей. — Какого же я вам сына отдам? Василий уже три года как женат, Савке восемнадцатый годок всего, рано ему ещё жениться. А про Ивана и говорить не приходится, двенадцать лет мальчишке, какой же он жених для вашей Анны?
— Да ну тебя, выдумаешь тоже! – воскликнул Григорий. — Жених у нас и свой есть, и с Анной у них всё слаженно давно. Нам музыкант на свадьбу нужен, а твой Ванька очень здорово на баяне играет, безногий и тот запляшет.
— С ума сошли! — всплеснула руками Ульяна. — Маленький он ещё по свадьбам играть. Устанет.
— Кто? Ваш Иван? Да от чего тут устать-то можно, сиди себе наяривай. А то, что в возраст ещё не вышел, так это даже хорошо. Значит, не напьётся, всю свадьбу как надо проведёт. А уж накормить мы его накормим. И денег вам дадим, сколько скажете.
Андрей и Ульяна переглянулись.
— Ну, спросите его сами. Если хочет, пусть идёт, я возражать не буду, — сказал, наконец, Андрей.
А мать улыбнулась: вот и её любимцу занятие нашлось. Люди сами к нему на поклон пришли, а ведь Ванечка ещё совсем ребёнок. Хорошо сыграет, понравится всем, так его постоянно звать будут. Вот тебе и копеечка.
Иван охотно согласился веселить людей на свадьбе, и сделал это так замечательно, что все были в настоящем восторге. Он без устали играл одну песню за другой, легко выполнял заказы и сам пел удивительно красивым, чистым голосом.
Даже старый дедушка невесты, передвигавшийся по деревне исключительно с батожком, отбросил в сторону палку и как в молодости пошёл в присядку, выкрикивая визгливым, старческим голоском:
— Эх, быть ли не быть ли беде,
Не расти ли в огороде лебеде!!!
После таких танцев старик неделю не мог подняться с постели, а мальчишку-баяниста хвалить не уставал и говорил своим детям:
— Вот это я понимаю, талант! Помирать буду, позову Ваньку, чтоб отходную по мне на баяне играл, вместо попа! И на похороны ко мне его пригласите, пусть так мою любимую «лебеду» играет, чтобы мне до седьмого небеси́ его слышно было!
Вскоре слава про мастерство Ивана быстро разошлась по всей округе и теперь ни один праздник без него не обходился. Андрей только успевал считать деньги, которые ему приносили за то, чтобы он отпустил к нему к ним сына, и озадаченному отцу ничего не оставалось делать, кроме как соглашаться.
А время шло. Иван вырос, отслужил в армии, вернулся домой и снова взялся за любимый баян.
— Жениться тебе надо, Ванек, — снова пытался вразумить сына отец, — семью свою завести. Ладно, по малолетству ты дурака валял со своим баяном, а теперь-то должен остепениться, поумнеть в конце концов.
— Придёт время, батя, обязательно женюсь, — пообещал Иван, но выполнять своё обещание не торопился и целыми днями развлекал парней и девчонок игрой на баяне.
— Да кто за тебя такого пойдёт? — разочарованно отмахивался от сына Андрей. — Нормальной бабе мужик нужен, а ты ведь так, одно название. С виду красовитый, а по сути одно только название, что мужик. Петь да на баяне играть много ума не надо, а не в пример бы лучше хозяйство своё завести и жить с женой душа в душу, как мы с твоей матерью всю жизнь прожили, как братья твои со своими жёнами живут. Эх, Ванька, Ванька, и в кого ты у меня только такой уродился.
Иван на такие речи отца только улыбался, а однажды вечером, когда солнце стало скрываться за горизонт, он решил сходить на озеро, чтобы освежиться. И только вышел из кустов на берег, как увидел, что метрах в десяти от него кто-то, взмахнув руками, ушёл под воду.
Не раздеваясь, Иван метнулся к тонущему человеку и через минуту вытащил на берег молодую женщину, дочь местного председателя колхоза, Марию. Она была на два или три года старше Ивана и ещё до его армии уехала жить в город, а вот совсем недавно вернулась к отцу, только вела себя очень тихо, на улицу совсем не выходила, ни с кем не общалась и даже с прежними подругами не хотела видеться.
— Куда тебя понесло, если плавать не умеешь? — отдышавшись, сказал ей Иван.
— А я не просила тебя меня спасать, — с каким-то надрывом крикнула ему в лицо Мария.
Лежавший на траве Иван приподнялся на локте и присвистнул:
— Так ты что, специально это что ли? Совсем с ума сошла?! Дура! Жить надоело?
— А тебе какое дело? — всхлипнула Мария и вдруг горько зарыдала, закрыв лицо ладонями.
Иван инстинктивно понял, что ему нужно сделать. Он протянул к девушке руку, привлёк её к себе, крепко обнял и стал гладить по голове, тихонько шепча:
— Ты поплачь, поплачь. В себе не держи. Вот увидишь, тебе сразу станет легче. А только глупости такие больше делать не надо. Я никому не скажу о том, что случилось, если ты пообещаешь мне, что всё это не повторится. Обещаешь? Ну, вот и хорошо. Да ты не сдерживайся, плачь. Тут ведь никого кроме нас с тобой нет.
Мария выплакалась на плече Ивана и в самом деле почувствовала, что ей стало легче. Она встала, спустилась к озеру, умылась холодной водой, потом вернулась к Ивану и молча села рядом.
Наконец она заговорила:
— Ты не думай, Ваня, что я, в самом деле, дурочка. Просто жизнь у меня никчёмная, да и жить мне больше незачем. Там, в городе, был у меня жених, казался он мне таким хорошим. А на самом деле вышло всё по-другому. Никому не говорила, а тебе, Ваня, скажу, чтобы ты меня понял и глупой не считал. Грех у меня с ним до свадьбы случился, забеременела я. А когда призналась ему в этом, он заявил, что я ему не нужна, и что жениться на мне он никогда не собирался. Что мне оставалось делать, Ваня? Я приехала домой, к родителям, во всём им призналась. Мать расплакалась, а отец, ты ведь знаешь, какой он у меня строгий, за вожжи взялся. Кричал, что я их опозорила.
Мария громко всхлипнула:
– Сильно он избил меня, Ваня. Сказал, чтобы я убиралась из дома. А куда мне идти? Как я одна, с ребеночком-то?
– Нет, все-таки ты дура, – ласково сказал Иван. – И себя погубить захотела и дитя ни в чем не повинное. Эх ты, Маша. А только ты не бойся, я тебя не оставлю и все у нас будет хорошо.
А потом взял её за руку и повел к ней домой.
Семен Петрович, хмурясь, вышел к ним навстречу и исподлобья взглянул на дочь:
– Иди в дом, – приказал он ей, потом посмотрел на Ивана: – А тебе чего?
– Поговорить с вами пришел, – спокойно сказал ему парень. – Только бы с глазу на глаз.
– Ну, пойдем вон, в конюшню.
Так Мария и не узнала, о чем Иван говорил с её отцом, но вышли они из конюшни, мирно беседуя:
– Завтра же засылай сватов, Ванек, – улыбаясь, говорил будущему зятю Семен. – Мы вас к вечеру ждать будем.
Мария, услышав слова отца, только руками всплеснула, а потом закрыла пылающее лицо ладонями: она все поняла и убежала к себе в комнату, где упала на постель и снова расплакалась, только теперь от радости.
Андрей, узнав, к кому собирается свататься его младший сын, только руками на него замахал:
– Совсем рехнулся? Такую девку за себя брать? Она же грамотная, в городе училась, да и семья у нее не простая. Знаешь ведь какой Семен заносчивый? Отдаст он, разве, за тебя единственную дочку?
– А что, – вступилась мать за любимого сына, – у нас Ванечка что, обсевок в поле какой? Да за такого красавца любая с радостью пойдет!
– Во-во, заглядывай ему в зубы-то, – хлопнул отец рукой по столу. – Нет, Ванька, откажут нам. Опозоримся.
– А вот завтра и посмотрим, откажут нам или нет,– улыбнулся Иван и, не добавив больше ни слова, отправился спать.
– Вот уж точно в сказке говорится, – вздохнул Андрей: – «У старинушки три сына: старший умный был детина, средний сын и так и сяк, младший вовсе был дурак». Как про нас писано.
– Да ну тебя, – махнула на него рукой Ульяна. – Скажешь тоже.
Так и не понял Андрей, как Ивану удалось заполучить себе такую ладную да справную девку, как Мария, но на свадьбе веселился вместе со всеми. А когда Семен сказал, что дарит молодым дом, и вовсе рот открыл: не думал он и не гадал, а его непутевый Ванька стал хозяином и семьей обзавелся.
Жили молодые справно и дружно, Мария занималась обустройством своего дома, а Иван устроился на работу в колхоз. И все у них было хорошо, пока однажды ночью Мария не вскрикнула от приступа острой боли:
– Ваня… Ванечка… Ой…
Не теряя времени, Иван бросился к местному фельдшеру. Марию увезли в больницу, и там она провела несколько дней. Иван навещал супругу, приносил ей что-то вкусненькое, сидел с ней рядом, успокаивал. Мария молчала и только прижималась щекой к теплой ладони мужа. Но когда он забрал домой, она, едва переступив его порог повернулась к Ивану:
– Сбросила я ребеночка, – сказала она тихо. – Не знаю, от чего так произошло: то ли отец что-то повредил, когда бил меня, то ли я сама, когда утопиться хотела. Врачи об этом не знают и сказали, что так бывает. Но это еще не все, Ванечка. У меня больше никогда детей не будет, понимаешь, Ваня? И ты лучше сейчас уходи, чем потом. Я пойму. Зачем я тебе такая?
– В самом деле, – улыбнулся Иван. – У всех жены как жены, а у меня такая дуреха. И за что я только её люблю?
Мария припала к плечу мужа и расплакалась. Это были последние слезы в её долгом замужестве. Потом хватало всякого: и радости, и смеха, и нежности, часто сердилась она на Ваню, и кричала, и ругалась. Бывало, что и отходит его, чем ни попадя, но про слезы забыла напрочь. Да и не над чем было ей плакать.
Поначалу Иван трудился наравне со всеми, баян свой только по выходным доставал, да по праздникам. А потом стосковался по прежнему ремеслу и снова принялся со своим инструментом веселить народ. К тому времени их с Марией родителей уже не было на свете, ушли они, так и не дождавшись от них внуков.
Теперь и Мария с Иваном состарились. Шутка ли дело, прожили они вместе почти пятьдесят лет, и все это время дом и хозяйство держалось на плечах пробивной и додельной Марии. А Ивану ничего, кроме его баяна было не нужно. Хохотали поначалу соседи, когда видели, как старая Мария траву в огороде полет, а Иван, сидя рядом с ней на скамеечке, веселые песни ей наигрывает, потом привыкли. А то потеряет Мария своего мужа, бегает по деревне, ищет его, а он со своим верным баяном местных пьянчуг развлекает. Ему тоже пару стопочек нальют для поднятия настроения, а он и рад стараться.
Вообще, Иван никогда много не пил, ему хватало двух-трех рюмочек для веселости, и тогда его совсем было не остановить.
Вот и теперь ни его, ни баяна дома не было, а значит, он опять где-то веселится, пока она тут полощется с этими проклятыми покрывалами. В сердцах Мария схватила мокрое полотенце и выбежала на улицу, прислушиваясь, откуда может доноситься веселье.
Мужа она нашла на соседней улице. Там он, уже тепленький от поднесенного стаканчика, перебирал кнопки старенького баяна и пел веселые частушки, а народ смеялся и громко хлопал в ладоши. Увидев разозленную супругу, Иван оборвал себя на полуслове, мгновенно переменил мелодию, подмигнул ей и запел песню Леонида Утесова, которого очень любил:
– Ну подружка верная!
Тпру, старушка древняя.
Стань, Маруська, в стороне!
Наши годы длинные,
Мы друзья старинные,
Ты верна как прежде мне…
– Это я-то тпру? Ты что, меня с лошадью сравнил? Еще и при всей деревне? Ах ты, парази-и-ит!!!
Мария принялась лупить подгулявшего мужа мокрым полотенцем по чем попало. На ругательства она тоже не скупилась, все знали, какой длинный у нее язык. Высокий нескладный Иван, ссутулившись, подхватил баян и побежал по улице, а его дородная, неуклюжая супруга, задыхаясь от ругательств, пыталась догнать его и вытянуть вдоль спины превратившимся в тряпку полотенцем. Все это выглядело так потешно, что народ вокруг разразился громким смехом. Ивану все-таки удалось увернуться, и он успел вскочить в отходивший с остановки автобус, направлявшийся в город.
– Паразит такой! – Мария вдогонку пригрозила кулаком мужу, – только появись дома, я тебе устрою!
А Иван приехал в город и только там, сидя на автовокзале, задумался, что же ему теперь делать. Конечно, можно было вернуться домой и помириться с женой, он знал, что, несмотря на свой взрывной характер, Мария очень отходчивая и добрая. Но вдруг, под старость лет, в нём сыграла мужская гордость. Получается, она его выгнала, позабыв про все те годы, что они прожили бок о бок, а он должен идти к ней на поклон? Ну уж нет! Он тогда сам себя уважать перестанет. В конце концов, он мужчина. А это не пустой звук.
Иван задумчиво погладил свой баян.
— Ну что, брат, как-нибудь с тобой прокормимся. А домой вернёмся, только когда это вздорная баба сама нас об этом попросит.
Немного подумав, Иван добрался до сквера, который расположился в центре города, уселся там на скамеечку и стал играть любимые песни, привычно и ловко растягивая мехи своего инструмента.
Очень скоро вокруг него собралась целая толпа, а в кармане Ивана зазвенела мелочь и зашелестели небольшие купюры, которые стали давать ему благодарные слушатели. Иван улыбнулся и подмигнул маленькому мальчику лет пяти, который протиснулся между взрослыми и, замер, приоткрыв от удивления рот.
Иван заиграл весёлую мелодию, и мальчик тоже ему улыбнулся, а потом поднял голову и посмотрел на своего отца, который положил ему руку на плечо.
— Как тебя зовут, дружок? — спросил Иван мальчика, но вместо него ответил отец:
— Егорка. Только он у нас не разговаривает. С рождения. И почти никогда не улыбается. Так что спасибо вам за ваш талант. Вы очень понравились Егору, раз он вам улыбнулся.
Извините, у меня нет денег, чтобы дать вам. Но вы, в самом деле, талант. Как вас зовут?
— Иван Андреевич.
— А я Николай. Вы большой артист, Иван Андреевич. И ещё раз спасибо вам.
Николай подхватил сына на руки и ушёл, а Иван весь вечер думал о немом мальчике, которого сегодня случайно встретил. Переночевал старик на вокзале, а утром снова сидел на своей скамеечке и тихонько играл на баяне любимые песни. Он почему-то очень хотел снова увидеть Егорку и даже приготовил для него особенные мелодии, которые снова могли вызвать улыбку на лице мальчика.
Егор появился ближе к вечеру, и Иван обрадовался ему как старому знакомому. Он поманил мальчика к себе, похлопал ладонью по скамейке рядом с собой:
— Иди, садись. Вместе петь будем.
Егор охотно воспользовался его приглашением, забрался на скамейку и во все глаза стал смотреть на дедушку, который принялся быстро перебирать кнопки баяна.
– Спроси у жизни строгой,
Какой идти дорогой?
Куда по свету белому отправиться с утра?
Иди за солнцем следом,
Хоть этот путь неведом,
Иди, мой друг, всегда иди дорогою добра.
Николай, стоя рядом с ними, задумчиво смотрел на Ивана Андреевича и сына и тихонько вздохнул. Он с Лизой прожил почти двенадцать лет, прежде чем у них появился Егорушка. До этого все беременности Лизы прерывались на ранних сроках, и врачи порекомендовали ей отказаться от самостоятельного вынашивания малыша. Сколько слёз пролила Лиза, как она хотела прижать к себе свою кровиночку, но беременности совсем перестали наступать.
— Коля, а может быть нам накопить на ЭКО?
— Не знаю, — сказал он. — Давай попробуем. Только с моей зарплатой ветеринара и твоей повара вряд ли нам это удастся в ближайшем будущем. Но если хочешь, мы можем взять деньги из тех, что откладывали на ипотечный первый взнос. Всё-таки ребёнок важнее квартиры.
Лиза взавизгнула от радости и бросилась на шею мужа, а через несколько дней вышла из кабинета врача, куда приходила сдавать анализы и расплакалась:
— Коленька… Я беременная. Снова, понимаешь? У нас получилось, и я знаю, я просто чувствую, что у нас с тобой будет сын. Наш малыш.
— А если дочка? — улыбнулся Николай, прижимая к себе жену.
— Нет, сынок, — Лиза подняла счастливое лицо и посмотрела на мужа. — Сынок! И мы назовём его Егорушка, ладно?
— Ладно, — рассмеялся Николай.
Он очень переживал за жену, потому что сильно её любил, и все месяцы беременности обращался с ней по-особенному нежно и трепетно.
— Ну что ты со мной как с маленьким ребёнком? — смеялась Лиза. — Я же тебе сказала, что у нас всё будет хорошо.
Её предчувствия сбылись. Роды прошли на удивление легко, и долгожданный малыш родился здоровым и крепким. Родители Егорушки были на седьмом небе от счастья. И только со временем одно начало тревожить их: весело агукавший сынок, подрастая, никак не хотел разговаривать. Ни в два года, ни в три, ни в пять.
Они водили его по врачам, пытались установить правильный диагноз, но доктора только плечами пожимали. Лиза и Николай стали разыскивать народных целителей, ездили с Егоркой по бабкам, те выливали ему испуг, проводили какие-то обряды, но тоже не смогли ничего добиться. И тогда родители смирились. Их сын немой. Этого уже не изменить, а значит надо принимать мальчика таким, какой он есть.
В тот вечер, сидя с женой и сыном за ужином, Николай рассказал о старике-баянисте.
— Ты знаешь, раньше я его там не видел. А теперь он каждый день приходит в сквер и поёт там, подыгрывая себе на баяне. У него так замечательно получается. И Егорке очень нравится. Правда, сынок?
— Да, — кивнул мальчик.
— Ну вот видишь…- начал Николай и вдруг замолчал. Медленно, очень медленно он повернул голову и посмотрел на жену. А потом бросился к сыну и затряс его за плечи, впервые в жизни рыдая, как ребёнок: — Что ты сказал? Сыночек, миленький, что ты сказал? Повтори!
— Да, папа, — улыбнулся Егор и вдруг тихонько запел: — Иди, мой друг, всегда иди дорогою добра…
Лиза обнимала и целовала сына и мужа, они вместе плакали и смеялись, и решили, что на следующий день обязательно позовут дедушку к себе в гости.
Лиза с утра принялась готовить праздничный стол, а Николай и Егор отправились искать Ивана Андреевича. К счастью, он снова был на своём месте и очень обрадовался, увидев своих старых знакомых. А когда Егор подошёл к нему и сказал: «Деда, пойдём к нам!»,- вскинул удивлённый взгляд на Николая.
— Да! — воскликнул тот. — Благодаря вам. Пойдёмте, Лиза уже стол накрыла. Пожалуйста… Вы не представляете, что вы для нас сделали… Если у вас нет дома, оставайтесь с нами. Мы будем только рады. Господи, какое счастье, что мы вас встретили…
Прошло несколько дней. Мария сидела под яблоней и, закрыв лицо руками, качала головой. Только сейчас она поняла, как сильно всю жизнь любила Ивана, как была с ним счастлива, как ей не хватало теперь его ласки, заботы и весёлого, никогда не унывающего настроения. Что с ним, где он? Что на неё тогда нашло? Ведь он гордый, сам не вернётся.
— Ох, Господи, пусть найдётся мой Ванечка…- вздохнула Мария и тут же почувствовала, как на её плечо опустилась знакомая мягкая рука. Женщина встрепенулась и подскочила: – Ваня! Ванечка мой! Ну, где же ты был? Я тебя по всему городу искала, бегала, с ног сбилась.
– С полотенцем? – усмехнулся Иван.
– Да ну тебя, дурень старый, – рассмеялась Мария. – Сам довел, а теперь…
– Ну прости, прости, – обнял её Иван.
– Где ты был-то? – спросила Мария.
– Семью себе новую нашел. И тебе тоже. Да ты садись, я тебе все сейчас расскажу.
Мария спокойно выслушала мужа, а потом спросила:
– Так им что и жить негде?
– Квартира съемная. А люди, Машенька, очень хорошие. Давай их усыновим всем скопом. Внука воспитывать будем. А они за нами присмотрят, когда время придет. Ну что, согласна?
– Ваня, ты мой Ваня, – улыбнулась мужу Мария. – Голова-то вон уже вся седая, а сердце все такое же доброе.
Так и поселились Николай, Лиза и маленький Егорка в большом доме Марии и Ивана. Старики приемного внука воспитывали и любили так, как не всякого родного другие люди любят. Николай стал работать в колхозе ветеринаром, Лиза поваром. Успевали они и по дому все дела переделать. Расцвел дом Марии и Ивана, а сами они помолодели даже.
С первой же пенсии Иван купил Егорке аккордеон и стал учить его играть на нем, радуясь, как быстро малыш схватывает мудрую науку. А вечерами они устраивали концерты для своей семьи, и не было в округе никого счастливее их.
Прошло двенадцать лет. На огромном стадионе собрался весь город, отмечать большой народный праздник. И громкие аплодисменты раздались в честь молодого красавца-аккордеониста, который играл как сам бог. Овации оглушали и люди требовали его исполнения на бис.
– Я сыграю вам нашу любимую песню с моим дедом Ваней, – объявил в микрофон Егор. – Я специально сделал для нее современную обработку. Деда, я играю в твою честь!
Иван, сидя в первом ряду с Марией, Николаем и Лизой, кивнул внуку и улыбнулся ему. Мария положила голову на плечо мужа, любуясь красавцем-внуком. А со сцены летел к ним сильный, великолепный голос Егора:
Спроси у жизни строгой,
Какой идти дорогой?
Куда по свету белому отправиться с утра?
Иди за солнцем следом,
Хоть этот путь неведом,
Иди, мой друг, всегда иди дорогою добра.