Хороший стоял летний вечер. Я досматривала один милый английский детектив, где убийства раскрывали почему-то во французском Провансе. Даже не следила за сюжетом, и кто кого убил. Виды там потрясающие. Лаванда цветёт…
…Зазвонил домашний телефон. Мы с мужем переглянулись удивлённо. Забыли даже мелодию звонка — настолько редко пользуемся им. Пару секунд смотрели друг на друга — кто встанет и пойдёт к аппарату. Я напряжённо вглядывалась в экран, хотя там и так уже всё ясно было. Трубку пришлось взять мужу. «Вечно я…»
Соседка…
Дом у нас такой. Коттедж на двоих. Живём через стенку. Нас разделяет посаженная нами живая изгородь — вечнозелёный плющ.
«Будем его только слышать. Но хоть видеть не будем» — говорил муж мой, подстригая растущие ветки. «Его» — это значит соседа. Бывший партийный функционер оказался не готов к разительным переменам, произошедшим в обществе. Оказывается, персональный автомобиль — не навечно. И привилегии тоже. Уж не говоря о разнице между зарплатой и пенсией, сколь бы высокой она не была. А посему не упускал он случая указать нам на неправильность нашей жизни и на то, что совершенно мы не ценим незаслуженно свалившейся на нас удачи — заполучить такого соседа, как он.
А жена его…Просто очень пожилая женщина. Худенькая, аккуратно одетая, с чёрной потёртой сумочкой, проходила она мимо, если встречались на улице. Слегка высокомерно оглядывала меня. Мы здоровались и перекидывались парой-тройкой ничего не значащих фраз, вроде «ну и жара сегодня — что-то давно дождя не было.» Мы не дружили по-соседски и лишь временами ощущали на себе мелкие недоброжелательства. Молчали. Понимали — возраст…
А год назад она овдовела. Прилетели из далёких краёв дети, у которых самих уже взрослые дети. Оплакали мужа и отца и уехали, попросив нас приглядывать, «если что».
Это самое «если что» вчера и грянуло. Говорил муж по телефону, и как-то быстро менялось выражение лица его. Последнее слово было -» иду.» А дальше, как в сериале «Скорая помощь». «Скорую» я вызвала сразу, ещё не видя, что произошло…
…Она лежала в прихожей, упав без сил у телефонного аппарата. Муж мой суетился, подсовывая под голову подушку. «Что случилось?!» — «Давление у меня совсем упало. 80 на 40 всего.» И она потеряла сознание.
И замелькали кадры..Приехала «скорая, врачи — надо её поднять — давайте перенесём на диван — что с вами случилось. Кардиограмма, уколы какие-то — всё это было после. А сначала ничего не понимающая докторша вновь и вновь измеряла давление. Нормальным было оно. Вопрос за вопросом — вы нервничали? вы переутомились? вы плохо спали? И на всё ответ — нет.
Она попросила меня принести воды. Я пошла на кухню и …Если не всё, то многое стало понятно. Болезнь соседки — глобальное одиночество, враз вдруг обострившаяся. Маленькая кастрюлька. В ней — несколько ложек гречневой каши. Всюду какие-то пустые банки, даже сахар — и тот не в сахарнице, а в банке. Не видно было любимой чашки. Какая-то треснувшая кружка с потемневшим нутром. Видимо, всё равно из чего пить…Во всём — равнодушие к жизни и запустение. Хотя и чисто кругом…
..Доктор уехала, наказав вызвать назавтра участкового терапевта. Мы остались. И так жаль было её, совершенно бессильную в немощи своей..И на всей Земле — одинокую.. Плакала…»Спасибо вам. Знаете, я с улицы пришла. Почувствовала себя плохо. Подошла к телефону и упала, едва договорив. Как хорошо, что дома вы были. Простите меня..»
Совсем несентиментальный муж мой вышел на порог. А я всё держала её невесомую руку в своей. Она засыпала. А я вспоминала многих её подруг по несчастью. У которых и пенсия достойная, сообразная возрасту, и хорошая крыша над головой. Но если не с кем под крышей этой съесть пару ложек гречки, некому сказать, как надоела она, и надо бы рыбки купить, я схожу завтра за ней — будет треклятая эта болезнь-одиночество всё чаще в двери стучаться, и никаких нет на неё докторов.
…Уже заполночь пришли мы домой. Сели. Переглянулись. Хоть бы пронесло…»Завтра ты блинов, что ли, каких напеки. Или ещё что придумай. Я сам отнесу. Мы хоть и ругаемся, да — вдвоём. А она одна.» И голос у него дрогнул…
