Юлька жила в aду, в самом настоящем каждодневном aду.
Она сидит в туалете и жадно курит, уже четвёртую сигарету, она будто хочет накуриться впрок. Дым, горячий, противный, обжигает и царапает горло, доходит до бронхов и ударяется о лёгкие.
Так Юлька себе по крайней мере всё это представляет.
Она курит и курит, курит и курит, стараясь заглушить боль, физическую и душевную.
Ад.
Она живёт в аду.
Вот что ему надо, что? -думает Юлька, жадно затягиваясь, — пришёл, дома наготовлено, всё чисто, убрано, вылизано, она Юлька в красивом белье встречает его, ребёнок отправлен к матери, что ещё надо.
Нет же, раскричался расфыркался, тарелкой в неё запустил, опять один и тот же вопрос, почему она не работает.
Почему она не работает?
А почему она действительно не работает?
В смысле не работаю, — начинает оправдываться Юлька сама перед собой и перед невидимым мужем, — а кто дома всё делает? Кто убирает, моет, чистит? Кто готовит по столько блюд, да она устаёт так, будто грузила вагоны.
Кто в конце концов стирает для него и ребёнка, кто делает уроки с ребёнком?
Она разве виновата, что Милана так часто болеет, на какой работе её будут держать, если не успеет устроиться как тут же заболеет дочь, приходится вести её к врачу, брать больничный, сидеть с ребёнком, а как?
Мать тоже такая молодец, орёт на неё, типа зачем Юлька себе берёт больничный, в смысле зачем? Это её ребёнок, она что одну её оставит? Ну и что же что Милане одиннадцать, она, Юлька — мать…
Но попробуй, докажи упёртой Юлькиной матери, или его мамаше. Тоже та ещё штучка.
-Ой, Юля, как ты можешь дома сидеть? Игорь работает, квартира съёмная, ты шоколадки каждый день привыкла с кофе по утрам есть, да йогурты, где же вам денег набраться…
Змея, видимо напела Игорю, тот и взбесился, что ей надо? Что она лезет? Мы что? К ней пить есть ходим? Ну ничего — ничего, отольются кошке мышкины слёзки, бесячая, этот тоже убежал, расфыркался, да ты кто? Мужик или кто?
С чего я вообще должна куда -то идти? Мне что не хватает и так работы, по дому?
Юлька опять подкурила сигарету, её тошнило, кружилась голова, но она курила, курила, курила.
Благо было что.
Она нашла и утащила у Игоря две пачки из осеннней куртки, он либо забыл, либо спрятал.
Он не даёт ей сигарет и денег на сигареты не даёт, говорит, чтобы шла и зарабатывала.
Подсовывают со своей мамашей ей разные предложения о работе.
Вчера тоже притащил газету, красным фломастером обведено объявление, мамаша его постаралась, Юлька обещала сегодня поехать на собеседование.
А когда? Пока встала с утра, пока в душ сходила, решила приготовить вкусненькое, наготовила, люди так на праздник готовят. Пришла фантазия надеть красивое бельё и в этом белье встретить мужа, а что? Ну хорошая же идея?
Видимо муж у неё какой-то на такой, другой бы схватил жену и про еду бы забыл, а этот, с психом уже с порога начал орать.
-Оденься, трясёшь ходишь, я жрать собрался, а не на твои кости смотреть.
Юлька пошла надела халат, тоже, между прочим, весь в кружавчиках, в оборочках, с дырочками в нужном месте.
-Где денег взяла? — спрашивает мрачно.
-Каких денег? Ты что?
-На тряпки эти, где взяла денег?
-Ааа, это…не переживай. Я у Оксаны взяла, в долг…потом отдам, когда деньги будут.
-Ты что ошалела? Да у твоей Оксанки цены конские, ты…ты…
-Да какие конские? — обидчиво надула губки, — семь тысяч всего, ну что тебе жалко семь тысяч для любимой жены?
-Ты…ты совсем что ли? Ездила на собеседование? Ездила я спрашиваю?
-Нет.
-Почему? Что опять не так?
-У меня нет сапог, те уже совсем развалились, приеду, скажут, что ли бомжичка какая — то…
-Ты серьёзно? — сидит весь красный, вот- вот лопнет, — ты серьёзно, Юля? Тряпки за семь тысяч ты нашла, где взять, а сапоги нет?
-Ну я же для тебя старалась, я хотела как лучше, ты остыл ко мне в последнее время, — Юля наклонилась над сидящим мужем и обняла его за шею. Тот отшатнулся, толкнул её и начал орать, швырять тарелки.
-Ты то, опять пила?
-Что ты такое говоришь? — обиделась Юлька, — что ты меня за алкашку считаешь? Да пошёл ты, я тут перед ним извиваюсь всяко, а он, импотент…
Юлька отхватила звонкую пощёчину, схватилась за щёку и услышала, как хлопнула дверь.
-Да катись ты, — крикнула запоздало в след, — ненавижу тебя.
Юлька пошла на балкон, вытащила из заначки бутылку вина, выпила так, из горлышка.
К мамаше побежал видимо, угораздило же так квартиру снять, в одном дворе живут, да пусть катится, Юлька ещё хлебнула.
Настроение сразу поднялось, Юлька повеселела, взяла сигареты и пошла в туалет.
Сейчас она всё вымоет, а он придёт, приползёт, как миленький…
Она убирает остатки салата, раскиданного Игорем, вот так и проходит жизнь, моешь, трёшь, — плачет Юлька, прихлёбывая вино, она сходила на балкон и вылила в бокал остатки.
Юльке стало обидно, она села на пол и разревелась, жалея себя горемычную.
Горемыка.
Так звала её бабушка, горемыка.
Они все жили водной квартире, но жили словно в коммуналке, она и была коммуналкой, когда -то матери Юлькиной, досталась небольшая сумма денег в наследство от её матери, она и купила комнату, в этой квартире, предложила чуть больше хозяевам, чем соседи.
Соседи жили в одной комнате, мать и взрослый сын, они хотели стать единовластными хозяевами, но то ли пожалели денег, то ли не хватило.
А через полгода мама Юльки оказалась замужем за её отцом, за тем самым соседом — сыном.
Потом появилась Юлька.
Юлька была нежеланным, нелюбимым никому не нужным ребёнком.
Мать с отцом постоянно ругались и дрались, выясняя отношения при Юльке и отцовой матери.
Отец всё вспоминал сочногрудую Маришку, с которой у него из-за Юлькиной матери ничего не срослось, по словам отца.
Он, восхваляя Маришку, рассказывал про её заслуги, перед ним, отцом, мать орала и кидалась драться.
Юлька убегала к бабушке, которая с ранней весны и до поздней осени жила на даче.
У Юльки был ключ от бабушкиной комнаты.
-На вот, горемыка, пусть у тебя будет, да матери своей заполошной не говори, что у тебя есть ключ, прятайся там, только не балуй, слышишь?
Юлька и пряталась, когда скандал до такой степени распалялся, что казалось сейчас вспыхнет всё и загорится.
Юлька хватала заветный ключ и убегала в комнату к бабушке, там пряталась под столом, предварительно закрывшись изнутри.
Родители потом бурно мирились, и не вспоминая даже что где-то здесь есть дочь.
Юлька годам к двенадцати поняла, что там происходит после ссоры, а пока, пока она сидела под столом дрожа и трясясь от страха.
Мать не любила отца, отец не любил мать, никто этого не скрывал.
Однажды отец ушёл к этой Маришке, приезжал трезвый, чистый, с Маришкой за рулём на крутой машине, приносил разные вкусности, игрушки и рассказывал матери как же ему хорошо у Маришки…
Мать выла и вцеплялась отцу в лицо, ломала игрушки, которые он приносил для Юльки, выкидывала в окно сладости.
А когда отец уходил, лупила Юльку.
Мать работала заместителем директора, и всю жизнь жила в коммуналке.
Юлька любила, боялась и ненавидела мать, всё это одновременно.
Она однажды описалась от страха, так боялась маму, потому что получила двойку по математике.
Мать избила её плечиками для одежды, Юлька подвывала, хорошо, что приехала бабушка и выдернула девчонку из рук озверевшей матери.
-Тупица, чёртова тупица, — кричала мать, — мало того, что тупая, ещё и ссыться, это ваша дебильная порода.
Потом мать будет целовать Юльку, гладить её худенькие плечики и просить прощения.
Юлька рано начала выпивать, нет, не набухиваться как отец, а так, баночку сладенького коктейля, джинчика или ноль пять пивка, тогда же пристрастилась и к сигаретам, матерится Юлька как сапожник тоже рано начала, но только при друзьях, дома ни-ни.
Идёт однажды такая по улице с сигаретой и банкой джина, увидела её бабушка…
Стыдно Юльке, стыдно и страшно, а ну как матери скажет.
Домой шла и тряслась.
-Иди сюда, горемыка, — затащила бабушка в комнату к себе, — нечто думаешь, что это хорошо? Учись, Юля учись, да уезжай отсюда, из этого болота, не будь как мать, слышишь? Она ведь большим начальником у тебя работает, а живёт…как не знаю, слов не подберу.
Из деревни она, родители пили всю жизнь, она не знает, как жить по — другому. Вроде и выучилась, образование -то хорошее получила, а толку что?
Не умеет она жить, не знает, как это жить по человечьи, тоже горемыка…
Юлька тогда уяснила одно, бабка не сказала ничего матери и убивать её сегодня не будут.
Игоря она увидела, когда шарились с подружками по заброшке, парни постарше сидели и гоготали, пиво пили и сплёвывали сквозь зубы.
Они прогнали их тогда, крича и топая свистели вслед малолеткам.
Юлька запомнила его, большой и сильный парень, с красивыми глазами. Труда не составило узнать кто он и где живёт, отиралась каждый день там, в итоге через год Игорь обратил на неё своё внимание.
-У него мать училка в нашей школе, а отец директор какой-то, у них трёшка вооон в том, в новом доме, Игорёха единственный сын, — говорила девчонка со двора, новая Юлькина подружка.
-Ну и что, у меня мама тоже замдиректора.
-Ага, — ржёт подружка, — а папаша алкаш и живёшь в обшарпанной двухэтажке, ха-ха-ха, не гони.
Но потом, когда подружка увидела Юлькину мать, одетую с иголочки, приехавшую на служебном автомобиле к соседнему дому, мать стеснялась видимо неказистой двухэтажки с одним подъездом, тогда подружка офигела конечно…
Игорь, парень из хорошей семьи, старался показать себя хуже, чем он есть на самом деле.
Пил, курил, матерился, хотя ему это и не шло совсем, употреблял кое-что другое.
Когда они начали «встречаться», Юльке было пятнадцать, Игорёхе восемнадцать.
Он ходил побритый на лысо и просил Юльку дождаться его из армии.
Они орали песни под гитару до хрипоты.
— Как Сид и Нэнси, как Сид и Нэнси, — пел заунывным голосом Игорёха, ему вторила своим писклявым голоском Юлька.
Юлька — красатулька, Юлька — симпапулька, — так звали Юльку ребята, бабушка дома продолжала звать горемыкой и качать головой.
Мать зверствовала, отец в очередной раз ушёл к Маришке.
Мать сильно избила Юльку и выгнала на улицу, она позвонила Игорёхе, тот прибежал и забрал её домой.
-Мама, ни о чём не спрашивай, — заводя девчонку в ванную попросил Игорёха, — она останется у нас, я постелю ей в гостевой комнате.
Так Юлька в первый раз оказалась в нормальной квартире.
Дорогая обстановка, красивая мебель, тихие, интеллигентные люди.
Юлька будто проснулась.
Она так захотела этой жизни, прикоснуться к ней, окунуться.
Игорёху в армию не взяли, а Юлька вдруг начала учиться, взялась за голову, пошла даже в одиннадцатый класс, сдала экзамены и поступила в институт.
Игорёха тоже учился, он смеялся над Юлькой типа зачем ей это нужно? Всё равно они женятся, он будет достаточно зарабатывать.
Но Юлька старалась, мать уже не била её, умерла бабушка опять вернулся отец, Игорёха с Юлькой поселились в его комнате.
Однажды она услышала, как Игорёхина мать низким голосом попросила его либо выгнать эту девицу, либо съезжать самому вместе с ней.
-Ты же знаешь, что папа против этой твоей связи, что с неё будет? Ничего, тупая, ржёт, извини меня за выражение, как конь…
Мать Игорёхина ещё долго перечисляла все Юлькины прегрешения половина из них была неправда. С чего она вообще решила, что её сынок святой?
Ребята съехали на съём.
Родилась Миланка, они зарегистрировали брак, даже свадебку кое- какую справили, и как-то получилось, что осталась Юлька без образования, без цели в жизни, всю отдавая себя мужу и ребёнку…
Да, начала выпивать.
Мать не разговаривает с ней, постоянно ставит в чёрный список, типа стыдно что выросло из единственного и «обожаемого» ребёнка, мать всем так рассказывает, факты жестокого обращения в детстве с Юлькой она не признаёт.
Мать давно живёт в хорошей квартире, оставив старую отцу. Юлька иногда приходит, убирается у него там, сидит по долгу в бабушкиной комнате, плачет и курит.
Ей кажется, что бабушка где -то рядом, гладит по голове и называет горемыкой.
Дочь любит Юльку, очень, но надолго ли? Скоро она вырастет и поймёт какое мать ничтожество, — с грустью думает Юлька.
Она не лодырь, совсем. Просто не может, скучно ей на этих работах…
А чем бы она хотела заниматься? Юлька задумалась.
Ну готовить любит, а что ещё?
Ааа, в детстве она любила мастерить кукол, но мать рвала и выкидывала их, однажды за порезанную старую джинсовую юбку выпорола так, что Юлька дня три присаживалась на кончик стула.
-Учись, тупица, а не фигнёй майся.
Что-то так захотелось шить…
Плачущая, полупьяная Юлька попёрлась к отцу, открыла своим ключом квартиру, всё провоняло алкоголем, она прошла в бабушкину комнату, нашла под кроватью старенькую швейную машинку, вытащила, сняла коричневую крышку и обняв её зарыдала, завыла, зовя бабушку.
Единственного человека в этой жизни, который её любил.
-Горемыка моя, — слышит Юлька тихий бабушкин голос, — горемычная…
Юлька открыла глаза, что это сон?
-Бабушка…ты живая?
-Ну а какой же мне быть, детка…Юлечка, послушай меня старую, брось ты эту гадость, не пей, посмотри на отца своего, посмотри на других. Учись, и беги, беги отсюда…
-Да, да…Да бабушка…Конечно…
Что за…Юлька покачала головой, это что? Был сон? Что за дурь ей дал Игорёха?
Вот это мультики, да какие тут мультики, целый художественный фильм.
-Ба, а я давно дома?
— Да с обеда, видно со школы пришла и залегла…
Точно, Юлька начала восстанавливать события.
Вот Игорёха встречает её у школы, рассказывает о новом кайфе, говорит, что родители на работе, приглашает домой, они заходят, Юлька видит красивую обстановку, они…
Стоп, Юлька помнит, как остатки разума ей кричат бежать…И она вроде бы побежала…
Так это был сон…
Ей будто кто -то показал в кого она может превратиться, во сне она прожила целую жизнь…
Всё, никаих компаний, никаких Игорьков.
-Спасибо, бабуля.
-Да мне то за что?
-За любовь свою, спасибо родная…Мааам, мама, а позанимаешься со мной математикой…
Юлька часто вспоминала потом этот сон, сон, который показал её будущую жизнь, горемычную.
Она смогла не сделать шаг в пропасть, смогла.
Выросла, выучилась, на досуге мастерит кукол, но не для детей они, а для взрослых, куклы со взрослыми лицами женщин, уставших, потрёпанных судьбой.
А где то, в параллельной вселенной, бежит по улицам равнодушного города пьяная, плачущая Юлька, бежит в комнату к своей давно умершей бабушке, чтобы достать из-под кровати старенькую швейную машинку и начать шить кукол.
Только они не для всех эти куклы.
Детям ими нельзя играть, они словно живые, взрослые женщины в образе маленьких куколок.
Горемыки.