«Так вот оно в чём дело! А я-то не понимала» — подумала Ира, слушая мать. На глаза навернулись слёзы.
— Я в своё время наслушалась советов, а потом жалела. Поэтому мой тебе совет: не надо.
Она уже и сама понимала, что не надо. Так будет лучше. Для всех.
…Ира росла в обычной семье. Хорошей. Всё было, как у всех. Но это только на первый взгляд. Отец, который был просто идеальным семьянином и образцом благочестия потихоньку гулял от Ольги (матери Иры) налево. Будучи начальником среднего звена и вполне ценным работником, замечательным исполнительным человеком и душой коллектива, потихоньку за закрытой дверью кабинета спивался.
Сын Григорий (старший брат Иры) на вид примерный и довольно путный парень, страдал одним из многочисленных неопасных для общества, но тягостных для самого человека, психических заболеваний, которые протекают в скрытой форме и почти незаметны для окружающих. Учиться ему помогала мама, с учителями договаривался отец. Дарил подарки, помогал школе деньгами. В результате оценки в дневнике Гриши были хорошие.
Днём он был обычным ребенком, спокойным, только по ночам Ира иногда просыпалась от шума. Григорий ходил по дому, либо кричал, лёжа в постели, либо плакал навзрыд или громко скандировал стихи. Утром он ничего не помнил, но, как правило, на следующий день в школу не ходил, а целый день спал. Мама его отпрашивала по состоянию здоровья…
Квартира у них была трёхкомнатная, хоть и малогабаритная. И получить её помогла Ира. Точнее не она сама, а факт её рождения. До этого семья жила бараке, практически без условий.
— Родишь, квартиру большую дадут! — говорила Ольге тётя Клара, которая жила неподалеку и была очень уважаемым человеком. Она и помогла молодой семье устроиться, первоначально закрепиться в этом городе, найти работу. Именно её связи сыграли роль в том, что отца Иры, Юрия, со средним образованием и без опыта работы взяли на рудоуправление, а через некоторое время, на одно из предприятий оборонного значения. Там был шикарный соцпакет, хорошая зарплата, а главное от предприятия можно было получить квартиру.
И именно тётя посоветовала Ольге родить ещё одного ребенка, чтобы квартиру дали побольше. Намучившись жизнью в бараке, Оля с Юрой, конечно же, мечтали о просторной трёшке! Однако Ольге пришлось полностью перекроить свою жизнь. Бросить любимую работу, выучиться на другую специальность и устроиться работать туда, куда совсем не хотелось…
С кучей справок, в охапку с беременной на восьмом месяце женой, Юрий отважно отправился по инстанциям, выбивать большую квартиру, заявляя, что у него скоро родится второй ребенок, возможно, дочь и так как дети будут разнополые, квартира полагается трехкомнатная, не меньше! И все получилось.
Квартиру, симпатичную трёшку, они получили. Сразу же туда переехали, а через месяц родилась Ира. Квартира стояла ещё почти пустая, потому что вещей из барака перевезли всего ничего: кровать, шкаф, да холодильник. Ничего не было у них, даже ковра, который, как вспоминала Оля, тогда очень хотелось повесить на стену, чтобы придать хотя бы одной комнате уютный вид…
Конечно же, всё постепенно нажили, имущество появилось. С хорошей зарплатой Юрия хватало и на жизнь, и на покупки необходимых вещей.
Ещё тогда, когда тётя помогла молодой семье переехать в город в барак, Оле пришлось расстаться с любимой работой. Там у неё была отличная репутация и хорошие перспективы, правда в скором времени для будущей должности ей пришлось бы отучиться на заочном отделении в вузе. Предприятие давало такую возможность. Эти перспективы манили и привлекали молодую женщину.
Однако судьба уготовила ей испытания. Её банально подставили на работе (очевидно, завистники, ведь Оля была красива и успешна). Доказать свою невиновность Оля не смогла, всё было шито-крыто. Дошло до того, что ей из милости предложили тихо уволиться по собственному желанию, памятуя о прошлых её заслугах.
А тут как раз тётя со своим предложением переехать в большой город! Грише было уже четыре года, его рождение не помешало Оле строить карьеру, ведь она очень скоро после родов вышла на работу, устроив его в ясли.
Вот и переехала семья в барак. Там пришлось Оле пойти работать уборщицей. По специальности ничего не нашлось.
— Ничего, Олюша, это временно. Поработает Юра, наработает опыт, и я помогу ему устроиться в хорошее место. Там дадут квартиру и тогда уж, будешь искать по специальности, — говорила тётя Клара.
Потом, когда Юра уже перешёл на другую работу и закрутилось-завертелось с этой идеей получить квартиру побольше, при условии беременности Оли, тоже стало не до хорошей работы. Женщина «засунула свои амбиции куда подальше» и, наслушавшись советов тёти и других неравнодушных, мужественно решила родить второго ребёнка…
В подростковом возрасте у Гриши начались проблемы с психикой. Его таскали по врачам, однако вылечить, как выяснилось, это состояние было нельзя, а можно было только корректировать и надеяться на то, что мальчик болезнь «перерастёт». Однако этому не суждено было сбыться. Однажды тёплой июльской ночью, когда в квартире из-за духоты были открыты все окна, проснувшись, Гриша пошёл гулять по квартире и шагнул в окно с восьмого этажа. Ольга, к сожалению крепко в ту ночь спала и не слышала, как сын поднялся. С ним опять случилось то самое состояние, как и обычно. Он походил бы по дому, а потом лёг, заснул, а потом бы и не вспомнил об этом. Но не в ту ночь…
Ира осталась в семье единственным ребёнком. Отец после произошедшего начал попивать горькую. Оля то и дело находила спрятанные по дому порции беленькой. Он наливал её, то во флягу, делая вид, что пьёт воду, прятал в кофейнике, которым давно не пользовались, и он стоял в серванте. Словом Оля ежедневно стала констатировать, что муж опять подшофе. Не пьяный, но и не трезвый.
Что касается работы по специальности, то её Оля так и не нашла. Родилась Ира, нужно было её устраивать в ясли, и Ольга отправилась работать туда нянечкой. А потом ей намекнули, что можно было бы отучиться и работать поваром в том же саду, потому как там очень требовался второй повар.
Времена были голодные, а место хлебное. Оля снова, наслушавшись советов, согласилась. Её тут же взяли на кухню, а она по вечерам ездила в техникум и постигала теорию. Днём у неё была настоящая практика. Дело у Ольги пошло, оказалось, что у неё был кулинарный талант. Котлеты и борщи, а особенно пирожки, которые она готовила, выходили, ну очень вкусными. Однако женщина всё же грустила. Работа поваром ей не нравилась, она называла её «обслугой».
— Придут завхоз с кастеляншей или заведующая садиком, с ноготками ухоженными, с прическами, нарядные. Возьмут тарелочку, положат себе, и на каблучках «цок-цок-цок» по плиточному полу. Сядут аккуратно за столик и кушают, — рассказывала Оля мужу. — Они ведь на кухне обедают у меня. А я вся в мыле, в жаре, ногти красить нельзя — общепит, вдруг лак отколется и в блюдо попадёт! Вся красная, потная, в колпаке этом белом на голове — нужно же волосы прикрыть, не дай бог в котёл упадёт! Жара, духота. На ногах тапки бесформенные, чтоб бегать удобнее было от котла к духовке. Не до каблуков и нарядов. Чувствую себя как прислуга…
Муж слушал её равнодушно. У него была своя жизнь, весёлая. Пьянки, да гулянки. Жили на зарплату и продукты, которые приносила Оля, Юра свою начисто пропивал.
— А что ты хотела? — отвечал он на жалобы жены. Ну, иди, ищи другую работу. Только кругом зарплаты задерживают или натурой выдают. Иди, стой потом на рынке, продавай! Лучше что ли? А тут у тебя хоть продукты. Всё время же чего-нибудь, да остаётся, тем и сыты…
А потом Юра взял и ушёл от них к другой женщине. Родители Иры развелись.
Ире тогда было двенадцать лет, когда остались они вдвоём с мамой. И самое бы время им сблизиться, ан нет. Между ними никогда не было любви и теплых отношений. Не появились они и сейчас. Мама относилось к дочери почти что равнодушно.
Когда ещё был жив Гриша, то было понятно, что ему уделялось больше внимания, ведь он был болен. И Ира его искренне жалела. Однако пока была совсем маленькая, в тайне мечтала тоже чем-нибудь этаким заболеть, чтобы родители обратили на неё внимание. А то она была слишком беспроблемным ребёнком. Никаких забот. Училась хорошо, послушная, работящая. С раннего детства помогала маме: стирала, убирала, сама, без напоминаний, делала уроки.
Когда ушёл Юрий, мама Иры впала в депрессию. Чем только не пыталась утешить её дочь! Ничего не помогало. У мамы словно застыл в глазах и сердце лёд. Никаких эмоций.
Нельзя сказать, что Ира росла как трава в поле, нет! Мама за ней хорошо ухаживала, если она заболевала, таскала её по врачам, выполняла их назначения. Но в такие моменты Ире всегда казалось, что мама ведёт себя как хорошая медсестра, которая всё делает правильно, однако любить пациента в её обязанности не входит.
Ещё мама многое разрешала дочери, например, гулять допоздна или ездить куда-нибудь далеко. Девочки из класса Ире завидовали, что она имеет такую свободу, но той казалось, что это какой-то жест равнодушия со стороны мамы. Ей хотелось, чтобы она тоже за неё, как и за других девчонок, волновалась, запрещала и не отпускала поздно и далеко гулять. Чтобы ей было не всё равно.
Став подростком Ира начала проявлять бунтарских дух. Она пыталась плохим поведением вызвать у матери хоть какие-нибудь эмоции. Но всё было напрасно. Выпады Иры мама пропускала мимо ушей, а однажды тихо сказала, что если она не прекратит так себя вести, то окажется в детском доме. Это подействовало отрезвляюще. Ира остепенилась. Перестала испытывать мамино терпение и продолжилась их размеренная жизнь без эмоций.
Конечно же, как и все дети, причину этого отношения матери Ира искала в себе. И находила кучу недостатков, а кто их не найдёт при большом желании? Но всё это было не то, не то…
«Почему же мама так ко мне относится?», — думала Ира, плача в те ночи, в которые ей иногда не спалось. — «Мы как будто живём хорошо и у меня всё есть, но чего то главного очень-очень не достаёт… Почему так? Почему?..»
Ответа не было. Ведь мама никогда не била её, не кричала, старалась, растила, кормила, покупала одежду и обувь. Но сама будто не жила, а существовала. Ире иногда казалось, что мама находится одновременно и здесь, и в каком-то другом измерении. Вот там у неё иная жизнь.
— Может быть, хоть там она живая, настоящая? — задавалась девочка вопросом.
Так и работала Ольга поваром. Никуда больше пока не устраивалась, потому что держалась за хлебное место, да и опасалась, что растеряла свою прежнюю квалификацию. А ещё в ней жил тот страх и боль, когда она, оклеветанная, уходила с любимой работы. Как все недавние друзья и коллеги неприязненно и осуждающе смотрели на неё. Никто ей не поверил. Никто…
Ира выросла, окончила школу, отучилась в вузе. Потом встретила свою любовь, хорошего парня Павла.
Свадьба была скромная, так решили молодые. Мама подарила в подарок комплект постельного белья, отец передал небольшую сумму. Ольга даже удивилась его щедрости.
Однако Ира с ним встретилась и рассказала потом маме, что он вроде как, давно не пьёт, завязал. Живет уже с другой женщиной, детей не нажил и потому Ира у него единственная. Хотя он ею, к слову, никогда особо и не интересовался…
После свадьбы Ира и Павел стали снимать квартиру, так они решили. Жили дружно, работали, копили на свою жилплощадь, все было хорошо.
***
— Мам… Можно тебя кое о чём спросить? — робко начала Ира.
Она приехала к матери после работы, та как раз тоже только вернулась.
— Прямо не знаю, что делать… И я… вот… решила тебя спросить, — Ира смахнула набежавшие слёзы и решительно набрав в лёгкие воздуха сказала: — Я беременна. Но Павел пока об этом не знает. И я не знаю… Точнее я-то знаю, только не знаю, стоит ли… В общем я запуталась.
Ира обнаружила, что беременна ещё два дня назад и с тех пор почти перестала есть и спать. Думала. Павел очень хотел ребёнка, мечтал. Да и она хотела. Но не сейчас. Попозже. У неё на работе складывалось всё очень хорошо, «светило» повышение в должности и зарплате.
— И на квартиру ведь мы ещё не накопили… — продолжала говорить Ира. — Куда там рожать? Мы же в однушке ютимся. Ванна с туалетом совместные, коридор крошечный, вдвоём не разойтись, даже балкона нет — первый этаж. Но Павлу если сказать, так он наверняка будет настаивать. И подружки говорят «рожай!».
— А ты что сама думаешь? — наконец подала голос мать.
— Я не знаю… Наверное я бы подождала чуток. Может на работе меня повысят, буду хорошо получать, на квартиру быстрее накопим… Да и боюсь я сейчас уходить в декрет. Мне кажется, что совсем не лучшее время, и я все перспективы потеряю.
— Вот что я тебе скажу, девочка. Делай только так, как подсказывает тебе твоё сердце. Никого не слушай, слышишь?! Никого!!! Пусть подружки говорят! Я тоже в своё время наслушалась советов, родила. И что? Всю жизнь жалела. Все у меня пошло наперекосяк.
Ира смотрела на мать широко раскрытыми глазами.
«Так вот оно что! Пазл сложился, наконец. Я была не желанным ребёнком, вот! Мама не хотела меня рожать, а наслушалась чужих советов. Так было нужно. Ведь я же знала, что нашу трёхкомнатную квартиру дали именно от того, что должна была родиться я!» — думала Ира.
Вслух Ира ничего не сказала. Она смотрела на то, как мать снова сидит, потупив взгляд. Она снова не хотела даже обнять её, ведь момент был подходящий.
Тогда Ира поднялась и сама подошла к матери. Села рядом на диван и крепко-крепко обняла её. Она подумала о том, что какое это имеет теперь значение, хотела её мама или не хотела?! Для нежеланного ребёнка она жила очень даже хорошо! Замечательно жила, получше многих! И мама у неё самая лучшая!
— Прости меня, дочь, — тихо сказала Ольга и беззвучно заплакала. Она вдруг почувствовала, что обрела то, что у неё никогда не было или давно-давно потерялось. Она ещё крепче прижала к себе дочь и долго-долго не отпускала. Слёзы катились по щекам. Вся жизнь, словно проплывала перед её мысленным взором… Она всегда делала всё для всех, но не то, что хотела. Почему? Ради чего?
— А если всё-таки решишь родить, живите у меня! Здесь же есть место! И за съём будет не нужно платить, — сказала вдруг мама Ире.
— Спасибо, мама. Но, думаю, мы пока подождём с этим. Я решила.
— И я решила. Завтра же начну искать другую работу! Уволюсь из детсада и буду восстанавливать свои навыки. Ведь я так любила свою прежнюю деятельность!
— Конечно, мама, — смахивая слёзы с ресниц, поддержала Ира. — У тебя всё получится!
Она смотрела на мать, в глазах которой, наконец, зажегся огонёк, и думала, что так оно и будет.