Лида выбирала платье в дорогом магазине тщательно и придирчиво. Они с мужем должны пойти на важный приём. Ей хотелось выбрать достойный наряд, не вычурный, но эффектный за счёт цвета и кроя. Попадались всё не те: или слишком простенькие, или слишком перегруженные деталями.
Она сразу приметила красное платье. Любила этот цвет. Но не спешила подойти к нему. Знала, другие на его фоне могут показаться не выигрышными. Чёрный цвет ей тоже шёл, но тогда надо сильно накраситься, чтобы не выглядеть слишком бледной. Наконец, не найдя ничего интересного, Лида подошла к красному платью. Сразу поняла, что это то, что нужно. Яркая струящаяся ткать, классический фасон, ничего лишнего. Не раздумывая, она взяла его и пошла в примерочную. Сердце нервно билось. Если не подойдёт, придётся снова ходить по магазинам.
— Только это выбрали? Примерьте ещё вот это. – Молоденькая продавец, появившаяся словно ниоткуда, подала вешалку с серым атласным платьем.
Лида взяла и его. Она надела сначала серое платье. Сразу успокоилась. Если красное не подойдёт, это очень хороший вариант. Она закрыла глаза, надевая красное платье через голову. Шелковистая прохладная ткань приятно скользнула по коже тела. Лида открыла глаза. Платье сидело на ней как влитое. То, что нужно. Лида поняла это сразу. Платье подчеркнуло ее тонкую талию, изгиб бёдер. Длина, цвет, фасон – все идеально.
— Вам очень идёт. – Услышала Лида позади себя.
Девушка продавец чуть отодвинула ширму и заглянула в примерочную. Лида вышла из кабинки и встала перед большим зеркалом в зале.
— У нас многие обращают на него внимание, но никому не подошло. Размер только один. Вообще оно одно. У вас фигура модельная. – Лида уловила нотку зависти в голосе девушки.
«Бежевые лодочки идеально подойдут. Увеличат длину ног, и не будут отвлекать внимание от платья», — думала Лида, разглядывая себя в зеркало.
— Будете брать? — Девушка протянула руку за ширму, когда Лида в кабинке сняла платье.
Пока кассир пробивала чек и упаковывала покупку в фирменный пакет, она вспомнила другое платье.
***
Детская память цепкая, но помнит не то что по-настоящему важно. Нет, чтобы в нужный момент подсунуть рецепт фирменного маминого пирога или грибного соуса. Тут, сколько ни напрягай память, не вспомнить, что и в каких пропорциях нужно делать. А ненужные обиды, досадные оплошности и глупые выходки, которые хочется забыть раз и навсегда, в подробностях всплывают, словно всё произошло только вчера.
В сентябре начались занятия в школе. Отцу неожиданно на работе дали премию, по тому времени приличную. Родители весь вечер думали, сколько отложить «на всякий случай» и на что потратить оставшуюся сумму. Мама составляла список, подсчитывала.
Жили они в то время не то чтобы бедно, но на пределе финансовых возможностей, как говорил папа. Когда Лида пошла в первый класс, остро встал вопрос о покупке другой квартиры. В маленькой однушке некуда было поставить письменный стол. Лида выводила каракули, сидя за столом крохотной кухни. Мама тут же готовила, стараясь не толкнуть Лиду и не брызнуть чем-нибудь на тетрадку.
Отец взял в ипотеку двухкомнатную квартиру. Сразу купили и мебель получше. Приходилось считать деньги. Лида смышлёная. Родители при ней не обсуждали свои взрослые дела. Но кое-что до неё всё-таки долетало. А бурная фантазия помогала восполнить недостающие детали до полной картины.
Так она узнала, что отец до мамы был женат. Платит своей первой жене алименты на ребёнка. Больного. Врачи уговаривали прервать беременность, но жена отказалась. Это Лида поняла. Отец ушёл, не мог видеть сына и смириться. Потом встретил маму, родилась она, Лида.
Мама ждала и надеялась, что через два года тому ребёнку будет восемнадцать, и платить алименты больше не надо. Но отец сказал, что будет продолжать помогать, потому что бывшая жена вынуждена сидеть с сыном дома. Тем более что он смалодушничал и оставил их.
Мама говорила, что первая жена сознательно взвалила на себя эту ношу, а отец – жертва обмана. Тут Лида ничего не поняла. Папа совсем не был похож на жертву. Она пыталась узнать у отца, но он сказал, что объяснит всё, когда Лида подрастёт. И надеется, что она его поймёт, и не будет презирать. А мама поджимала губы и ругала, что Лида подслушивает.
— А вы не разговаривайте громко, — отвечала она.
Лида делала уроки и слушала в пол уха, на что родители собираются потратить премию. Потом поняла, что если не встрянет, ей ничего не обломится.
— Мам, ты обещала мне платье новое на Новый Год. Ещё в прошлом году. Я из всего выросла, — сказала она.
— Так до Нового Года ещё уйма времени. Успеем купить, – ответил папа.
— Ага. У вас вечно на меня нет денег. А перед самым Новым Годом в магазинах всё раскупят, как в прошлом году, – заявила обиженно Лида.
— Помню, обещала. Хорошо. В выходной пойдём в магазин. — И мама что-то записала в свой листочек.
В субботу они пошли в «Детский мир» и Лида выбрала красное платье. Не на вырост как обычно покупала мама, а в самый раз.
— А если поправишься или вырастешь? Ведь ещё три месяца до Нового года. – Засомневалась мама.
— Я не буду есть! – Лида не выпускала платье из рук.
Дома торжественно повесила его в шкаф, отодвинув в стороны вешалки с другой одеждой, чтобы не помять новый наряд. Она представила, какой красивой придёт на праздник и сердце замирало от предвкушения счастья.
Однажды, когда родители ушли в гости, Лида надела платье и кружилась по квартире, вертелась пред зеркалом, представляя себя во дворце на балу. И сама себе безумно нравилась.
А потом Лида заболела ангиной. Неделю пролежала с высокой температурой, ещё две лежала от слабости. О платье не вспоминала. Накануне новогоднего праздника в школе, она достала его из шкафа. С трудом натянула на себя и со слезами бросилась к матери. Испуганная мама выбежала из кухни, на ходу вытирая руки полотенцем. Увидела Лиду и всё поняла. Талия у платья поднялась вверх, худенькие руки торчали из коротких рукавов, а на груди пуговицы не застёгивались.
— Не плачь. Я попробую что-нибудь придумать.
— Как? Завтра в школе праздник. Ты не успеешь! – Лида всхлипнула, упала на диван и уткнулась лицом в подушку. Платье натянулось на спине и у рукавов треснуло. Лида зарыдала.
Всю ночь мама колдовала со швейной машинкой на кухне. Лида так расстроилась, что даже не интересовалась, что придумала мама. Утром она увидела на дверце шкафа белое платье. Рукава фонариком, по краю пушистого подола пришита серебристая мишура, на груди нашиты белые бусинки. Лида обрадовалась, хотя платье сильно напоминала другое, из занавески.
В первом классе мама не успела купить костюм Лиде на новогодний утренник. Сшила платье снежинки из остатков тюля, накрахмалила. По подолу и на рукавах фонариком на обычный клей приклеила мелкие осколки ёлочных игрушек.
Тогда Лида училась в школе маленького посёлка на окраине города. Там все жили в одинаковых условиях. Многим девочкам мамы шили такие платья. Огорчало Лиду то, что все сторонились её. Клей затвердел, осколки игрушек торчали и кололи детей, когда те случайно прижимались к плечу Лиды. Но она была счастлива.
Теперь ей двенадцать лет и она понимала, что будет выглядеть в платье нелепо. Но не хотела огорчить маму. Сделала вид, что рада.
На втором этаже, прямо в центре просторного школьного коридора стояла настоящая ёлка. Верхушка не поместилась, её обрезали, и ветки подпирали белый потолок. Разномастные игрушки ребята приносили каждый год из дома. Ёлка, конечно, не выглядела произведением дизайнерского искусства, но создавала праздничное настроение. А какой запах!
Уроки в школе сократили и отпустили всех раньше домой, чтобы подготовились и нарядились к новогоднему концерту. Лида пришла в школу, в раздевалке сняла пальто, распустила светлые вьющиеся волосы и смотрела на себя в зеркало, когда подошли три одноклассницы.
— Ой, поглядите, как вырядилась наша Лидочка. У вас что, совсем денег нет? Мама из простыни сшила тебе платье? Ты ещё вчера спала на ней, — сказала бойкая Оля и все девочки рассмеялись шутке.
Лида красная как рак, убежала и заперлась в туалете. Сидела там, пока на втором этаже не заиграла музыка. Начался новогодний концерт. Лида вытерла слёзы и поднялась наверх. Перед импровизированной сценой стояли стулья, на которых сидели приглашённые родители и учителя. Ученики толпились позади. Из-за спин ребят Лида ничего не видела. Она с трудом пробралась вперёд. Хлопала в ладоши, смеялась со всеми вместе и забыла про своё платье. Но вот концерт подошёл к концу, зрители отхлынули от импровизированной сцены, стали убирать стулья. Лида тоже отошла к стене и снова встретилась с ехидной улыбкой Оли.
— Ты снежинка или сосулька? – громко спросила она.
— Нет. Она у нас королева бала, — вставила Рита.
— В платье из простыни, — сказала третья девочка и все дружно засмеялись.
На них обращали внимание, оборачивались. Лида, красная от смущения и стыда, убежала с праздника. Дома она скинула платье на пол и горько разрыдалась.
До конца школы Ольга припоминала Лиде сшитое мамой наспех платье.
В девятом классе они ходили в театр и Оля при всех, громко, сморщив свой маленький курносый носик, сказала, что не вынесет, если Лида придёт в театр в пододеяльнике. Весь класс смеялся. Были и другие обиды, но эта запомнилась особенно сильно. Дети бывают очень злыми.
***
Лида с мужем вошли в большой ярко освещённый зал. Мужчины смотрели на неё с восхищением, а женщины оценивающе. Живой оркестр играл наверху, на балконе. Внизу слышался шорох подолов длинных платьев, гул голосов напоминал шум набегающих на берег морских волн.
Муж представил Лиду нескольким парам, потом отошёл к группе мужчин. Официант с наполненными шампанским бокалами на подносе остановился около Лиды. Она улыбнулась благодарно, взяла узкий длинный бокал и отпила. Шампанское оказалось необыкновенно вкусным. Она пила маленькими глотками и рассматривала собравшихся гостей.
От одной небольшой группы отделилась молодая женщина в голубом длинном платье и направилась к Лиде. Она шла, придерживая одной рукой подол, во второй руке держала опустевший наполовину бокал. Лида узнала бы этот высокомерно вздёрнутый носик из тысячи других. Волосы бывшей одноклассницы Ольги заколоты в стилке шестидесятых годов. На тонкой шее поблескивало колье. Свет множества ярких люстр отражался от камней и вспыхивал радужными искрами. Губы с яркой помадой растянуты в улыбке.
— Привет, Званцева. Ты как тут оказалась? А я тебя не сразу узнала. Шикарное платье. От Валентино Гаравани или Юдашкина? Хорошо выглядишь. – Ольга окинула ладную фигуру Лиды долгим придирчивым взглядом.
Лида не ответила. От неожиданности она снова почувствовала себя испуганной двенадцатилетней девочкой в простом самодельном платье. Отвела глаза в сторону и встретилась с восторженным взглядом седовласого пожилого мужчины. Он отсалютовал ей поднятым вверх бокалом. Лида расправила плечи и сдержанно посмотрела прямо в глаза Ольге. Та чуть смутилась.
— Наших встречаешь? А ты, я вижу, в гору пошла. Удачно вышла замуж. — Она вдруг посерьёзнела. – Не люблю тянуть резину. У мужа плохо идут дела. Единственное, что может спасти его от банкротства – это заключить сделку с фирмой твоего мужа. Помоги, поговори с ним.
— Я не вмешиваюсь в дела мужа. Я ничего в этом не понимаю. — Лида заметила, как, несмотря на холёный вид, на дорогие украшения, в глазах Ольги притаилась тревога и отчаяние.
Только от страха и безысходности она могла обратиться за помощью к тому, над кем безжалостно насмехалась и кого унижала.
Лиде стало противно. Она вспомнила школу. Обида с новой силой захлестнула её. Спесь слетала с Ольги как шелуха. Она как-то вся сжалась, подобострастно и умоляюще смотрела снизу вверх на Лиду.
Стало невыносимо видеть это. Лида поискала среди гостей мужа. Официант поймал её взгляд и расценил его как призыв подойти и заменить бокал. Виртуозно лавируя между разгуливающими парами, он с подносом приближался к Лиде с Ольгой.
Лида избегала смотреть на Ольгу. Следила за манёврами официанта. Ольга поняла, что Лида не хочет ей помогать. Прикусила губу и резко развернулась на каблуках, чтобы уйти. В эту минуту подошёл официант с подносом на вытянутой руке. Ольга налетела прямо на него. Поднос перевернулся, шампанское из опрокинутых бокалов пролилось на светло платье Ольги. Раздался оглушительный звон разбитого стекла и грохот металлического подноса о плиты пола. Осколки бокалов брызгами разлетелись в разные стороны.
Все в зале одновременно охнули, оркестр смолк, и воцарилась тишина. Взгляды присутствующих обратились к растерянной Ольге, застывшей с расставленными в стороны руками. Она походила в этот момент на упавшую с небес птицу с поломанными крыльями. Выглядела жалко и неуместно в мокром платье среди нарядных гостей сверкающего зала. Она закрыла лицо руками и бросилась к двери. Но наступила каблуком на осколок стекла, поскользнулась и некрасиво упала на пол, задрав вверх ноги.
Кто-то захихикал, кто-то вскрикнул. Один из мужчин, наверное муж, бросился к ней, помог подняться и вывел рыдающую от стыда Ольгу из зала.
Гости сразу зашевелились, зашептались, словно шум морских волн с новой силой набежал на берег.
— Ты как? Тебя не задело стеклом? – Рядом с Лидой стоял муж. — Что здесь произошло?
— Со мной всё в порядке. Ты поговорил? Мы можем уйти? Мне нехорошо. – Лида умоляюще посмотрела на мужа.
— Да. Пойдём.
Дома Лида переоделась в короткий атласный халатик.
— Как тебе удаётся держать форму? Другие женщины сутками из тренажёрных залов не вылезают.
— И мне пора, да некогда. — Лида вздохнула.
— А я говорил, сиди дома, времени будет навалом, — ворчливо заметил муж.
— И ты будешь любить наседку? Я хочу лечить людей.
— Так что произошло на приёме? – Муж обнял подсевшую к нему на диван Лиду.
Она рассказала про просьбу бывшей школьной подруги, про новогоднее платье, сшитое мамой.
— Знаю я её мужа. Правильно, что отказала. Оборудование у него устарело. На новое денег нет. Удивляюсь, как ещё держится на плаву. Нужно уметь проигрывать. Иначе никогда ничего не добьёшься. Упал, вставай и начинай сначала.
Через два дня Лида подходила к главному корпусу больницы и увидела плачущую на лавочке Ольгу.
— Что случилось? – Лида присела рядом.
— Володя в реанимации. Инфаркт. Меня не пускают, – рыдая, сказала Ольга.
— Жди, я сейчас. – Лида поднялась и пошла к больничному корпусу.
Она зашла в своё терапевтическое отделение, надела халат и поднялась на четвёртый этаж, в кардиологию. Там узнала, что инфаркт обширный, но муж бывшей одноклассницы выкарабкается. А жену не пускают к нему, потому что реанимация, нельзя тревожить больного слезами и причитаниями. Переведут его в палату, тогда пусть приходит навестить.
Лида снова спустилась к нахохлившейся как воробей, заплаканной, с красным распухшим носом Ольге. Всё рассказала.
— Иди домой. Я буду к нему заходить. Вот телефон, звони. – Она протянула ей свою визитку. — Всё будет хорошо. – Успокоила она бывшую одноклассницу.
— Это я заставила его пойти на чёртов приём. Думала, получится уговорить кого-нибудь помочь ему. – Она достала бумажный платок и высморкалась. — Прости меня. За всё прости. Я всегда завидовала тебе. Мы так же жили, тоже не было денег. Я надевала платья старшей сестры. Только делала вид, что мы богаче. — Ольга посмотрела мутными от слёз глазами на Лиду.
Лида не ответила. Не могла сказать, что простила. Детская память цепкая. Сказать можно, простить и забыть трудно. Но ей стало жалко Ольгу. Не ту двенадцатилетнюю и безжалостную девчонку. А заплаканную, потерянную молодую женщину, которая готова просить и унижаться, чтобы спасти от банкротства мужа, спасти свой мир.
Тогда, много лет назад, когда Лида прибежала домой после новогоднего праздника, отец сказал ей: «Человек имеет право на ошибки. Главное – в любой, даже самой тяжёлой ситуации оставаться человеком, не терять человеческое достоинство. Неприятности учат нас держать удар. Это как прививка от болезни. Болеть будешь, но легче. И выдержишь, когда другие, неподготовленные, не прошедшие школу потерь, не привитые проблемами в детстве, сломаются. Запомни. Дальше может быть ещё похлеще, а ты привита, выдержишь».
— Всё наладится. Я знаю, — сказала Лида и накрыла ладошкой Ольгину руку. Потом встала с лавочки и пошла в своё отделение, помогать больным справляться с болезнями.
Конец
