Сейчас я негласный опекун. Официальным опекуном является родная сестра её мамы, но девочка живёт со мной, потому что психолог посоветовал сменить место жительства. Решили не просто переехать в другую квартиру, а даже поменять город. Теперь девочка живёт в сотнях километров от того места, где произошли страшные события, после которых умерла моя подруга, её мама.
На глазах ребёнка родной отец больше недели насил0вал и избивал свою жену, не выпускал из дома, не разрешал звонить в «скорую». Только потом мы узнали, что причиной этой жестокости были наркотики, которые он якобы перестал употреблять ещё несколько лет назад. Врачей и полицию вызвала соседка, которой моя девочка успела что-то шепнуть, когда бегала в туалет на улицу. В это время моя подруга уже захлёбывалась собственной кр0вью. Потом судмедэкспертиза установила: у неё были разорваны внутренние органы, что и привело к внутреннему кров0течению и потом к сме рти.
Этого урода посадили на шесть лет, родительских прав лишили, девочку отдали в семью родной сестры мамы. Через некоторое время я забрала её к себе, в моём городе она пошла в новую школу, полностью сменила обстановку, в которой пережила такой у жас.
Проблема у нас очень серьёзная: из-за перенесённого ужаса она боится оставаться с кем-то наедине, даже со мной. Не раздевается, совсем. Даже на урок физкультуры не ходит, потому что там надо переодеваться при всех. Дома переодевания происходят только за закрытой дверью. Иногда девочка переодевается, сидя в шкафу, – это не считая закрытой двери комнаты. Нижнее бельё меняет очень редко, не позволяет мне стирать её трусики, сразу начинает плакать и хватать себя между ног, как только я притрагиваюсь к её вещам. Купается очень редко, опять же из-за страха раздеваться. Она ненавидит быть хотя бы немного раздетой, может несколько дней не снимать школьную форму.
Создаётся впечатление, что я над ребёнком издеваюсь. Стоит мне попытаться погладить её по головке, причесать, сделать причёску, как она начинает кричать, до визга, убегает, прячется. В школе её дразнят жирноголовой вонючкой, и я понимаю, из-за чего. Учителя в курсе нашей проблемы, стараются пресекать это, но не всегда получается.
К психологам моя девочка ходила почти год, но результата нет. Она всё так же отказывается купаться и не позволяет к себе даже прикоснуться. Психолог сказала мне: «Время лечит. Не трогайте её, позвольте пережить самой». Другой психолог сказал: «Всячески показывайте девочке свою любовь. Приручайте, докажите, что вы можете её защитить и не причините вреда». Обе рекомендации привели к ужасным истерикам, битью головой о стены, назначению очень сильных успокоительных. Я её не трогаю – она плачет и говорит, что хочет к маме. Я пытаюсь приласкать, говорю нежные слова – она ещё больше пугается, закрывает уши, убегает, запирается в своей комнате.
Прости меня, Боже, но недавно я заставила её искупаться, повысила голос.
Дошло до крайности: в городе жара 44 градуса, она ходила со мной весь день по магазинам, потом испачкалась, когда ела арбуз, сходила в туалет – не подтёрлась. Я уже задыхаюсь рядом с ней, объясняю, что это просто гигиена, что она испачкала одежду, да и самой ведь неприятно, могут появиться болячки на попе, если не вытираться. Но она не любит это делать – любое прикосновение к телу для неё страшнее смерти. Она даже когда купается, не моет себя там, поэтому пришлось приучать её хотя бы к влажным салфеткам.
И вот в тот день я вышла из себя. Она плачет, отказывается идти мыться, снова заперлась в шкафу, я не могу войти к ней в комнату – дверь закрыла. Сама уже и плачу, и злюсь на себя.
Пришлось крикнуть, сказала ей, что если она не выйдет, я возьму шланг и пущу ей воду в комнату, тогда там будет одна большая ванна и не придётся ходить в душ. Сделала вид, что ухожу за шлангом, а сама стою. Она вышла через минуту, пошла в ванну, но снова не дала себя помыть, делала это сама, плакала ещё час, даже таблетки не помогли.
Из-за всей этой ситуации я теперь очень редко вижусь со своим молодым человеком – она его боится. Он не приходит ко мне даже кран починить, а встретиться на его территории получается очень редко, потому что мне не с кем оставить мою девочку, она всех боится. Ко мне-то с трудом привыкла, меня хоть немного, но слушает, верит.
Моя мама сказала, чтобы я вернула её родной тёте, а я не могу. Если предам ребёнка, которому уже сколько времени внушаю, что я друг и всегда буду рядом, – она точно этого не переживёт. Я пообещала на могиле её матери, что помогу ей полностью восстановиться и буду рядом, пока она не вернётся к нормальной жизни. В посёлок к тёте и в свой старый дом девочка не просится и вряд ли когда-нибудь попросится.
Как-то она увидела меня в короткой ночной рубашке и заплакала, кинула мне полотенце, кричала, чтобы я прикрыла ноги, что ей за меня страшно.
Я почувствовала, что моему терпению приходит конец. Тогда мы ходили к психологам, захотелось высказать всё, что я о них думаю, потому что от этих специалистов не было никакого толку. Я чувствовала, что могу окончательно потерять любимого, которому эта ситуация осточертела. Могу сорваться на коллегах, которые, не зная ситуации, плюнули мне в спину, сказав, что это моя дочь-дебилка, которую нагуляла ещё в школе и прятала, а теперь вывожу эту вонючку в люди.
И ведь я говорила, что это дочь моей покойной подруги, но не объяснила ситуацию, чтобы, не дай бог, не донесли это превратно до родителей её одноклассников, до соседей – до кого угодно! Я не хочу, чтобы девочке когда-нибудь об этом напомнили, ведь «доброжелатели» всегда найдутся. Не хочу, чтобы меня жалели за спиной, хватает отношения моих родных. Папа говорит: «Держись, дочка, тебе за это воздастся», – а мама шипит: «Отдай её назад, она тебе всю жизнь покалечит!»
Я так устала, мне так жалко её и себя, что сил нет. Плакала на балконе в рукав, чтобы никто не слышал.
Теперь ко мне очень редко приходят подруги и родственники. Это тоже доканывает, мне кажется, что ребёнок должен общаться с людьми, чтобы не бояться их. Но каждый визит заканчивается истерикой моей девочки. Кто-то сказал ей: «Привет, деточка», – она восприняла это очень болезненно. Кто-то громко смеялся, кто-то попытался погладить её по голове – всё заканчивалось паникой. Я потом всю ночь сидела под её дверью и разговаривала, читала ей стишки. Она успокаивалась, засыпала. Я просила потом не запирать дверь, говорила, что не буду заходить без спроса, но она не верила, дверь по-прежнему на замке. Один раз попробовала его убрать, что началось! Ребёнок сидел в туалете – ведь там дверь запирается.
Столько всего было, уже нет сил вспоминать. Так больно в груди, так бесит собственное бессилие, так страшно от мысли, что я могу не справиться: а может, ей было бы лучше в семье тёти, вдруг у неё разовьётся какое-то заболевание на этой почве, вдруг я умру, что будет с ней? Загнала себя в угол, боюсь до невозможности. Вместе с ней стала всего бояться.
Как-то мы пошли гулять в безлюдное место, я взяла с собой мелки, она рисовала на асфальте. Всё шло нормально, но тут откуда-то вынырнула парочка, и молодые люди стали целоваться прямо посреди тротуара. У моего ребёнка сразу слёзы на глазах, сердце заколотилось. Ушли, больше гулять она не захотела, вернулись домой. Я стала кормить её обедом, она ела на кухне одна, не захотела сидеть со мной.
Девочка всё умеет – и посуду за собой моет, и постель сама убирает, и в школу рюкзак собирает, даже проверять не надо. Она у меня большая молодец, с умственным развитием проблем нет, когда она восстановится, то снова станет хорошо учиться, я знаю это.
Мне посоветовали другого специалиста, и сейчас с ребёнком работает психиатр. Судя по всему, нам повезло, уже появились положительные изменения. Очень надеюсь, что с её помощью девочка придёт в норму. Мне она дала рекомендации только касательно отношений с ребёнком, но, к сожалению, не может работать со мной, а записаться к психологу у меня нет физической возможности.
