Она медленно двигалась в плотном потоке людей, хотя сутолоку метро никогда не любила. Старалась раньше на работу ездить троллейбусом. Это было удобнее и спокойнее.
Но теперь, когда ей аккуратно и интеллигентно намекнули на то, что пора на пенсию, и когда она, улыбнувшись, кивнула и ушла, всё в жизни стало иначе.
Конечно, конечно… Молодые сейчас работают совсем не так. Они быстрее, острее и знают толк в интересах современной аудитории. Они – будущее, а она– прошлое. И все доводы о вдумчивости, о высоком уровне владения языком, о знании нюансов и тонкостей редакторского дела, лишние. Просто надо было уступить свое место молодым и горячим. Никому уже не интересна скучная престарелая старая редакторша. Да, опыт у неё солидный, но издательству нужна живая струя.
Маргарита Сергеевна Головина не осталась без работы. Старые заказчики подкидывали ей работу и на дом. Многие не могли поверить, что нет ее уже в издательстве, так привыкли много лет работать именно с ней.
Но работы становилось все меньше и меньше. Когда-то, в начале своей журналистской деятельности, она печатала ещё на пишущей машинке. А сейчас Маргарита просто не успевала за новейшими технологиями.
– Здравствуйте, Маргарита Сергеевна, – звонил старый знакомый. Он работал главным редактором областного издательства.
– Здравствуйте, Николай Павлович!
– Рад Вас слышать. Давненько… Как поживаете?
– Потихоньку. Скучаю на пенсии.
– Ну-ну! С Вашими-то способностями, талантом … Пишете?
– Нет, Николай, пока ещё отдыхаю… Второй год уже отдыхаю, никак себя не заставлю что-то …
– Надо, надо! Вам – надо. А я вот по какому вопросу. Произведение автора неизвестного есть. Большое, целый роман. Нужна редактура, но , в общем … Ну, сами понимаете, работы там немерено, наверняка. Наши все носами крутят.
– Я возьмусь… Присылайте, Николай.
Теперь уже Маргарите не надо было вставать рано, ехать на работу, одеваться в строгие платья и подкрашивать седину волос.
Зачем?
Маргарита Сергеевна спускалась в метро, чтобы съездить на рынок, который находился от неё за несколько станций. Там овощи и фрукты брала её давно ушедшая мама и всегда утверждала, что только там они хорошие. Ехала Маргарита не потому, что была необходимость, а просто потому, что нужно было выйти из дома, попасть в эту сутолоку.
Просто надо было почувствовать себя не такой одинокой. Одиночество заставляло тосковать по толпе.
Жила Маргарита одна. Единственный сын давно жил во Владивостоке, приезжал редко. Там у него семья, уже взрослые и внуки. Подруга у Маргариты была одна – Елена. Но несколько лет назад Лена с семьёй сына переехала на постоянное место жительства в Германию. И теперь они были, скорее, телефонными подругами.
В конце перехода Рита увидела белый воздушный шарик. Он взлетал над головой медленно, наверное, хотел подняться в самое небо, но закачался под низким белёным сводом метрополитена.
Ближе к широкой лестнице толпа поредела, дышать стало свободнее.
А Маргарита все думала об этом шаре. Вот и она, как этот шарик, качается где-то, зажатая каменным сводом, и никак не прорвется к своему живому настоящему голубому небу. Вокруг лица, лица, но одиночество не проходит, оно длится, словно нет ему предела.
В последнее время совсем стало тяжело. Казалось, старость схватывала за горло, душила своим одиночеством. Мужу было всего тридцать восемь, когда он умер. Как-то глупо, случайно: отравился палёной водкой в компании, хотя запойным пьяницей никогда не был. Маргарита осталась с сыном, переехала из квартиры, в которой жила с мужем, к своей маме. Та квартира принадлежала не только им, но и сестре мужа. Пришлось продать.
И дальше была нелёгкая, но такая насыщенная жизнь. Рос сын, старела мама, была любимая и очень разнообразная работа. А ещё Маргарита писала книгу. Вернее, пыталась писать. Но получалось это урывками, с большими перерывами в творчестве. В печать попали несколько её рассказов – глав книги, но закончить свой роман Маргарита никак не могла.
Жизнь текла, как горная река. Независимая, полнокровная. Она бурлила, неслась вперед, унося частички времени, стирая из памяти мелочи и эмоции.
А вот теперь времени было предостаточно. Времени предостаточно, но желания писать, вдохновения – ни на грамм.
Кому это нужно? Она сама никому не нужна, а уж её книга…
Нужно было как-то спасаться. Маргарита ставила перед собой задачи, усилием воли заставляла их себя исполнять. Поездки на этот далёкий рынок – одна из таких задач.
На рынке она купила груши. Старушка просила за них 250 рублей. Маргарита дала триста и сдачу не взяла. Пусть женщине будет нечаянная радость. Стало хорошо на душе и у нее самой, чуть теплее.
Приехала домой в настроении.
Квартиру свою на шестом этаже Маргарита всегда любила, хоть была она и небольшая, две комнаты. Наверное, она давно требовала современного ремонта, переделки, но в душе её хозяйка даже гордилась, что ее жилище не похоже на современные светлые, но пустые коробки.
Ее квартира была наполнена книгами, дорогими сердцу вещами, старыми фотографиями. Оконные шторы шила мама, медведь на полке – любимая игрушка сына, а на балконе до сих пор хранятся удочки мужа. Рука не поднимается их выбросить. Все собиралась Маргарита заняться отключением старого телефона, потому что давно все звонили на мобильный, и платить лишнее … Но он стоял, как напоминание о прошлом. Был он современный, но оформлен под старину, кнопочный, но с вертушкой, с загибом рупора трубки.
Так и хотелось сказать в эту трубку:
– Барышня, соедините меня….
А вот в последнее время этот шестой этаж, эти стены начали давить. Слишком много времени она проводила в них.
Она зашла. Зеркало прихожей отразило совсем не то, что хотелось – седина волос, морщины на лбу. Она опять вспомнила тот воздушный шарик.
Она убрала продукты, груши аккуратно сложила в лоток холодильника. Теперь есть их будет с удовольствием, вспоминая благодарное лицо старушки, их продававшей. Обедать было ещё рановато. Одну грушу она помыла, положила на блюдце.
Подошла к компьютеру. Николай прислал работу на редактуру. Она сделала все необходимое, сохранила текст, загрузила его в программу. Сколько таких текстов она прочла за свою жизнь! Часто их она так и называла про себя – тексты. Произведением считала далеко не все.
Начала читать… Откусила грушу раз, два и забыла про нее. Она читала все больше и больше волнуясь. Текст словно озарял её. Быстро бежали строки, захватывало повествование и язык… Она забыла о работе, листала и листала страницы романа. Пролетели три часа. Груша так и осталась надкусанной.
Маргарита вздрогнула, когда зазвонил телефон. Уже забыла этот звук. Не мобильный, а стационарный. Она опустила руки и мгновение сидела так, не шевелясь.
И кто же это? Давненько этот телефон не звонил. Она почему-то на цыпочках прямо в носках подошла к телефону, подняла трубку.
Мужской голос:
– Здравствуйте, Маргарита …, – голос спокойный, густой, немного взволнованный и отдаленно знакомый.
– Здравствуйте! – ответила тихо, не спросив с кем говорит, боясь нарушить какую-то сразу возникшую плотную телефонную связь.
Казалось, человек на том конце провода счастливо улыбается.
– Я так рад, что дозвонился. Представляете, нашел Ваш номер. Думал, давно он утерян, но нашел в тетрадке стихов, которые Вы тогда печатали. Только он пятизначный, не дозвонился сразу. У вас же в городе уже поменяли номера на шестизначные.
– Да. Поменяли уже очень давно.
– Вот-вот. Но, оказалось, это совсем не проблема узнать по старому – новый номер. Молодежь сейчас все умеет. Зятю позвонил, он и нашел мне все, – он вздохнул, – Даже не верю, что Вас сейчас слышу…
Маргарита, наконец, поняла с кем говорит. Как только он заговорил о сборнике стихов, поняла. Господи, как же давно это было! И почему он вдруг вспомнил о ней?
– Михаил, это Вы?
– Я так рад, что Вы меня узнали. Боялся, что не вспомните, – и сказано это было так искренне.
Но Маргарита привыкла, что если ей звонили, значит есть дело или просьба.
– У Вас ко мне дело, наверное, Михаил?
– Нет-нет! – быстро ответил он, – Никакого дела. Только хотелось услышать Ваш голос, узнать, как Ваши дела?
– Дела… Дела, как у всех пенсионеров. Идут потихоньку. А у Вас как дела? Стихи пишете?
– Я… Нет, стихи уже нет, – он легко засмеялся, – И я тоже пенсионер. Ушел из редакции, уехал из города. Купил маленькую избушку в поселке прямо на берегу Оби. Ловлю рыбу. Представляете?
– Вполне. Ваши стихи дышали свободой ещё тогда.
– Я сейчас звоню от друзей. Только сегодня узнал Ваш номер. Сотовая связь у нас тут плохая, только из определенных мест. Я в ближайшее время протяну к себе телефонный шнур, обещаю Вам! Вы же позволите ещё Вам позвонить?
Маргарита слушала и не понимала. Зачем ей эти обещания? Но в душе звенел колокольчик прошлого, такой тихий ещё, еле слышный, но уже дрожащий самой высокой её струной.
Она интеллигентно ответила.
– Конечно, Михаил. Звоните! Я почти всегда дома.
Она тихо положила трубку, посмотрела на свои ноги в носках. Какой-то удивительный сегодня день: приятная старушка на рынке, прекрасная книга и этот звонок.
Михаил … Михаил …
Маргарита взяла в руки грушу, откусила с аппетитом, размеренно жевала и вспоминала ту их встречу…
***
Дело было ещё на старой квартире. Ей удалось сохранить прежний номер телефона, когда позже переезжала с сыном к матери. Тогда это было важно для работы.
Маргарита была ещё совсем молодая, она шла к своему дому с полной авоськой продуктов. Накрапывал дождь. С детской песочницы, которая находилась в закутке под крышей-грибком, встал и быстро пошел ей навстречу молодой мужчина.
Окликнул:
– Вы – Рита? Здравствуйте!
– Да, – она перехватила тяжёлую авоську и он тут же подскочил и взял тяжесть из ее рук.
– А я к Вам… насчёт переписки.
– А-а, – она сразу потеряла интерес, взяла у него продукты, – Нет, я очень загружена. Загружена на несколько недель вперёд. Не беру.
Она поднималась по ступеням.
– А Вы не знаете, кто бы взялся? Я заплачу…
– Нет, не знаю. Может на Пушкинской? – она смотрела уже сверху вниз на него со ступеней, он шел ещё следом.
– Я уже был там, – он глянул вверх разочарованно, – Я уже второй день хожу.
Явно – не москвич. Одет как-то чересчур тепло. Его меховая шапка, намокшая от дождя выглядела, как драная кошка. В руках – коричневый портфель. Он медленно начал спускаться. И было в его опущенных плечах и всей поникшей фигуре нечто, что заставило Маргариту передумать.
– И куда Вы теперь?
– Да, не знаю. Уже все исходил…
– Скажите, а что там у Вас? Много?
– Много чего?
– Ну, текста?
– Нет, не много. У меня стихи, понимаете…
– Поднимайтесь, сейчас посмотрю…
Она открыла дверь, зашли в квартиру. Дома никого не было. Сын – в детском саду, муж – на работе.
– Понимаете, сейчас так много перепечатки. А я, вообще-то, не машинистка. Я– редактор, – тогда были ещё амбиции, – Но постараюсь Вам помочь. Давайте, что там у Вас?
Он присел на табурет у двери. Казалось, что здесь, в стандартном зале многоэтажки, ему тесно. Он как будто пытался сжаться, чтоб не занимать так много места, чтоб не задеть что-нибудь, но это ему не удавалось. Все равно чуть не опрокинул рукавом пальто декоративную свечу, стоящую на полке.
Он протянул тетрадь. Маргарита пролистала.
– Если б я знал, что в Москве так трудно, я б в конторе у себя перепечатал, – бурчал он густо себе под нос.
– Почерк хороший, разборчивый. И откуда же Вы?
– С Алтая.
– Хорошо. Вот мой телефон, – она склонилась над листком, протянула, – позвоните через пару дней.
– Как через пару дней? Мне завтра ночью улетать.
– Ну, знаете ли… Я не пишущий автомат. Это нереально.
– Давайте! – он шагнул к ней, протянул руку за тетрадкой, взял, начал убирать её в портфель, – Ничего. Значит, не судьба. Обойдусь.
– Вам все равно никто за день не напечатает, понимаете…
– Видимо, и не нужно. Никому не нужно это.
Маргарита подумала, что вероятно, он будет старше её, но такая вот наивность делала его похожим на обиженного ребенка.
– Ну, не горячитесь. Подождите… я попробую. Впереди целая ночь. Вечером завтра позвоните.
Когда уложила сына, Рита села за тяжёлую, мамину ещё, пишущую машинку «Континенталь». Сколько на ней писано-переписано. Муж ещё смотрел телевизор, а она зажгла настольную лампу и принялась за работу. Подумала, что если по двадцать копеек за лист, то получится целых десять рублей. И хватит на новые штаны растущему Борьке ко Дню рождения. За зиму он так маханул.
Она заложила в каретку первую страницу – три экземпляра. Пишущая машинка сухо затрещала, а потом замолчала. Маргарита перестала печатать, она начала просто читать. Перед ней был не рифмованный текст – это была Поэзия.
Строки лились мягко и податливо. А в них воздух края. То морозный и резкий, то насыщенный ароматами цветов, то взлетающий ввысь вместе с полетом птиц, то приземляющийся и растворяющийся в сердцах и душах живущих там людей. И все это вызвало у Маргариты чувство необыкновенной радости от причастности к жизни, от существования в такой колоссальной вселенной, которая жила в этих строках.
Она просидела почти до утра. В одиннадцать утра следующего дня у неё все было уже готово. Он позвонил в три дня. Волновался и заикался, выдохнул, когда она сообщила, что все готово. Встретиться договорились в пять, возле детсада сына.
Дождя не было, из-за влажных туч светило в этот день солнце. Асфальт был почти сухой, лишь у деревьев под решетками светились лужи. У памятника на площади копошились сизые сытые голуби.
Он ждал ее у ворот, быстро широкими шагами, с риском сбить проходящих, пошел навстречу.
– Здравствуйте! Вы так ходите широко, людей так собъете, – она улыбнулась, – Вот, держите. И тетрадь…
– А! Деньги! Он полез во внутренний карман, быстро отсчитал и протянул ей.
– Нет, нет! Тут больше, чем надо, возьмите…., – она возвращала несколько купюр.
– Ну, что Вы! Вы так меня выручили.
– И все-таки, возьмите! – она держала купюры, смотрела строго. Он вынужденно взял.
– Скажите хотя бы пару слов о стихах, – он смотрел вопросительно и она почувствовала, что ее мнение ему очень важно сейчас, – Совсем дилетантские или…?
– Или… Ваши стихи великолепны! Вам надо печататься! И я очень рада, что согласилась Вам помочь! » Я знаю, кто миром правит? Я знаю – правит любовь…»
Она читала его строки, а он смотрел с восхищением. Это было так неожиданно и приятно.
– Я…я прошу Вас очень? Или Вы спешите? Может Вы … Может мы… С Вашим ребенком прогуляемся немного. Я совсем не видел Москву. Только искал, кто бы напечатал.
– Но Вам надо в издательство.
Он посмотрел на папку с листами.
– О, да… То есть – нет. Мне на дом её надо отвести издателю. Я быстро.
– Тогда мы будем ждать Вас у нашего дома. Я сына переодену. Тепло сегодня. А Вам не жарко в этой шапке? – Маргарита улыбалась. Ей определенно нравился этот алтайский талантливый парень.
– Мне? – он потрогал шапку, – У нас ещё лежит снег… Наверное, для Вас неправильно идти на прогулку с незнакомым Вам человеком, да?
– Ну, какой же Вы незнакомый, Миша. Я читала Ваши стихи… Я так многое о Вас теперь знаю.
Они сначала прошли по московским улочкам, а потом направились в парк Горького. Михаил безбожно тратил деньги на аттракционы для Бориса, на сладости, они подружились как-то одномоментно. Потом они любовались чудесными видами на Москва-реку, проходящими теплоходами, сидя на удобных деревянных скамьях. Борька носился по набережной. Михаил удивительно интересно рассказывал о своих местах, а Рите некуда было спешить – муж в этот день был на дежурстве.
В один момент, Маргарита запомнила это хорошо, потому что это единственное, что вышло за рамки приличия простой прогулки замужней женщины с посторонним мужчиной…
В один момент Михаил, опираясь на парапет, глядя вдаль, задумчиво произнес:
– Как же жаль, Маргарита, что Вы замужем…
И больше ничего подобного не было. Он не спрашивал её о личной жизни вообще. И Маргарита тогда за это ему была благодарна. Потому что тоже почувствовала, что ее симпатия может перейти черту приличия, и тогда это испортит все впечатления от такой светлой прогулки.
Они расстались у её подъезда добрыми друзьями. Борька в этот вечер уснул сам, без уговоров и сказок.
А Маргарита ещё долго лежала и вспоминала Михаила и его рассказы. И понимала она, что они преувеличенно-восторженны, что масса трудностей в тех краях у людей. Но как же он умел рассказывать! Как хотелось туда поехать, увидеть все своими глазами! Эти горы, перевалы, водопады и озера, долины и степи. И какой же он сам – сильный, светлый и умный.
Она смотрела на часы и понимала, что вот сейчас в эту минуту он взлетает и видит Москву под крылом самолета, всю в россыпях мелких огней. И где-то среди этих огней и ее неяркое окошко. И, наверняка, он думает о ней, как и она сейчас – о нем, о таком случайном алтайском парне, встретившемся на ее пути. А потом он будет лететь всю ночь, пока, наконец, над его снегами не встанет заря.
И появятся у него новые стихи, и она станет его музой.
Она и мужу на следующий день самозабвенно рассказывала о чудном авторе-поэте, с которым прогулялись они с Борей в парке Горького.
***
Через пару дней вечером стационарный телефон зазвонил опять. Работа над редакцией, захватившей её книги, была в разгаре, звонок отвлек и немного сбил. Она всё-таки не дочитала книгу до конца, хоть и хотелось очень, силой воли заставила себя приостановиться, взяться за работу.
Но когда она поняла, кто звонит, благодушие вернулось.
– Рита, здравствуйте! – казалось, он после дистанции, – Уф! Всё! Наконец, звоню. Два дня сказками кормили, что приедут, но я их всё-таки победил. У нас тут распутица, знаете ли…
– Здравствуйте, Михаил! Кого же Вы победили? – Маргарита не до конца понимала.
– Да этих телефонистов. Теперь я звоню Вам из своего собственного дома, установил телефон проводной. Говорю же, с сотовой связью у нас проблема. Но я Вам на мобильный звонить могу, с этого теперь телефона. И я так рад… Вы не заняты сейчас?
– Не настолько, чтоб не поговорить с Вами, – Рита улыбалась его смешным телефонным достижениям.
Она забралась в кресло, приготовилась к долгому разговору, ей было интересно узнать, как сложилась жизнь Михаила.
– Расскажите, как жили эти годы?
И опять он говорил почти восторженно. А жизнь его была интересна, как и он сам. Сначала работал на руднике, был бригадиром. Потом его выдвинули по партийной линии, и он уехал работать в Барнаульский обком, поступил заочно на журналистский факультет. Но в обкоме надолго не задержался, вернулся на рудник, тянуло в те края. А потом ушел работать в местное издательство, стал главным редактором краевой газеты, много писал, собирал материалы по истории края.
Был женат, у него две дочери, но обе из тех краев уехали. Одна переезжает с места на место с мужем офицером, вторая живёт в Анапе. Жена его умерла пять лет назад. И когда остался один, когда стукнул пенсионный возраст, сам уволился из издательства.
– Не то совсем стало время, Маргарита. Работа из творческой превратилась в отчетную. Издания наши столь непопулярны стали, что подписку осуществляют организации по обязаловке. И то – минимум. И ограничения, ограничения… Надоело, в общем. Вот и ушел. Впрочем, Вам ли не знать…
– Знаю, Михаил. Жаль профессию.
– Это факт. Я как ушел, чуть с ума не сошел. В городе сидеть не смог. Один… все напоминало о жене. Она замечательная у меня была. Вы с ней чем-то похожи, – он только на минутку загрустил, а потом вздохнул и опять позитивно продолжил, – И вот… Этот мой дом – очередная моя авантюра. Я продал квартиру и купил этот дом. Тут…ох, тут у меня планов, дел, но главное, что они есть. Теперь Ваша очередь рассказывать, Маргарита… Как жили Вы, и как живёте теперь?
Маргарита, хоть и была лингвистом, журналистом, но так восторженно и подробно рассказывать о себе не умела. Кратко рассказала о своей жизни.
– Вы такой молодец, Миша. Я так бы не смогла. Смелости бы не хватило продать квартиру, переехать… Поэтому сижу в своих четырех стенах и частенько тоскую. Жалею, что не заимела хотя бы дачи…
– А Вы приезжайте к нам, у нас тут места…
– Спасибо, Михаил! Я подумаю, – она уже улыбалась,– Чуток поработаю ещё. Вот сейчас мне дали на редакцию великолепный роман. Давно таких шедевров не видела. Верите – не могу оторваться! Как только выйдет в издательстве, обязательно назову Вам и автора, и название. Кстати, там много именно о ваших краях.
– Маргарита, а сами Вы пишете? Помнится, начинали…
– Нет. Не могу почему-то… Совсем ушло вдохновение.
– Рита, а я не шучу. Я и правда очень хотел бы видеть Вас в гостях. Я ещё позвоню. А можно завтра вечером?
– Можно…конечно, можно.
А утром следующего дня пришло озарение. Она лихорадочно била по клавишам компьютера, возвращаясь в начало романа.
Автор! Автор! Она прочла, конечно, фамилию автора, но не запомнила.
А сейчас вдруг…
Детство и юность героя романа были нелегки, но автор и об этих трудностях писал с некоей благодарностью. А теперь возмужавший герой отправился в Москву, в командировку, а заодно – показать свои стихи в издательстве. Но там ему отказали – стихи должны быть напечатаны…. А дальше шло описание встречи его с девушкой, с девушкой по имени Римма. И это описание точно повторяло их с Михаилом встречу.
Автор автор… Михаил Латошкин. Но Миша ведь не Латошкин. Он…он… Маргарита точно помнила – он Алтайский. И сейчас только поняла, что Алтайский – это псевдоним.
Так вот почему он звонит… И стало немного грустно. У него к ней просто дело.
Вечером он позвонил.
– Я не надоел Вам ещё?
– Михаил, почему Вы не сказали, что я редактирую Ваш роман?
– Догадались, значит…
– Дочитала до момента нашей с Вами встречи.
– А дальше?
– А дальше ещё нет. Теперь уже прочту.
– Прочтите, Рита. Прочтите. И простите меня за небольшую хитрость. Я сейчас расскажу, как дело было. Этот роман лежит в центральном издательстве уже пятнадцать лет. Я бился бился, но тогда они предлагали издать его за свой счёт. Я разозлился, махнул рукой. А недавно они вдруг сами позвонили, предложили. Ну, я и поставил условие. Говорю, пожалуйста, но редактировать его должна Головина Маргарита Сергеевна. А они – её уже нет в редакции, она – на пенсии. Говорю: тогда – нет, не печатаюсь. Вот они Вас и нашли… Кто-то там уцепился за роман. А с телефоном все правда. Они дали ваш мобильный, но тут со связью беда…
– Они сказали роман начинающего автора, а я не поинтересовалась возрастом.
– Так все странно. Слушайте, Маргарита. Мне уже кажется, что этот роман живёт, вернее … как Вам объяснить? Он как будто управляет нами. Понимаете? Мне хотелось романтики для героя. Я писал, писал. Это страницы моей жизни. Конечно, слегка приукрашены художественными ресурсами, добавлен трагизм. Но вот, что удивительно… Я остановился тогда и долго не мог придумать финал жизни моего героя. Ведь я жил еще, финала не было.
Он замолчал.
– И что тогда? – Маргарите не терпелось узнать, обида прошла.
– Моя жена подсказала. Она читала главы романа по мере их появления. И даже советовала, многое там исправлено по ее рекомендации. И тут она сама предложила: «Давай, – говорит, – жена у него умрет. Так будет романтичнее.» Я покричал тогда на неё ещё. Но мысль запала, долго думал. Ведь это всего лишь художественный вымысел. Да? Так и написал. Она прочитала роман до конца, вместе со мной, Рита. Так переживала, когда его не печатали. Понимаешь, Рит… Она умерла пять лет назад… Но я подумал – случайность, не связал это с романом. А вот когда вдруг роман возродился, как феникс…
Он помолчал, молчала и Рита, но уже понимала, он говорит очень серьезно.
– А я теперь не усну, буду ждать, когда ты дочитаешь…, – он перешёл на «ты»…
Маргарита не спала. Она читала. Жена героя умерла. Он долго мучился, он не способен был, не имел мужества жить один. Он купил маленький полузаброшенный домик на краю далёкого алтайского поселка и поехал в Москву искать свою Римму. Он нашел ее, немолодую, одинокую, несчастную…
Забрал. Они приехали в этот дом, на берег широкой реки.
Маргарита читала последние строки:
» … Уже зажглись первые звёзды, когда ступили они на эту лодку. Тихая речная волна ласкала корму. Лодка с робким и зыбким качанием отчаливала от берега. Он греб осторожно, оберегая ту, которую так искал, так ждал здесь. А потом просто сложил весла. Они оба молчали.
Звёзды отражались в черной воде. Звёзды были над ними и под ними, в глубине. Они мерцали водяной зыбкостью. И казалось, что плывут они вдвоем вовсе не по реке, а по вселенной, и нет на свете больше никого. А им и не нужен никто. Они оба просто хотят отдавать друг другу всё, что есть, всё, что осталось.»
Было пять часов утра, но она сразу набрала номер Михаила. Трубку он взял моментально.
– Я дочитала…, – выдохнула.
– Хорошо. Я ждал. Прошу, удали главы, где поехал он в Москву, напиши все как есть. О том, что попал к Римме в руки его роман, и что она сама к нему приехала. Сама, слышишь? Давай попробуем жить, как я сочинил, и как ты отредактировала. Рит, сколько тебе нужно времени, чтоб собраться?
Он купил ей билеты на авиарейс до Барнаула через три дня.
Маргарита сообщила Елене в Германию все, как есть.
А как есть? Едет к малознакомому мужчине, которого видела в своей жизни всего дважды, и о котором ничего не слыхала тридцать с лишним лет, куда-то на Алтай, правда, куда – точно не знает…
– Ага! А чего не на Ледовитый океан? Там медведи по тебе соскучились! Марго, ты сошла с ума? Ты ж его совсем не знаешь! – кричала в трубку подруга.
Маргарита лежала в теплой постели с телефоном у уха. В доме отключили уже отопление, и было свежо.
– Как не знаю? Лен, я прочла его роман.
– При чем тут роман? Маргарита, ты всегда была странная. Я сойду с тобой с ума. Ты Борьке сообщила?
– Нет ещё. Но мне почему-то кажется, что он одобрит. Он немного авантюрист, и, как выяснилось, помнит этого дяденьку, с которым гулял тогда в парке. А ещё – ведь я еду к нему ближе.
– Господи, Марго! Я ж тут с ума сойду! Обещай, отзваниваться мне каждый час!
– Не могу, Лен. Там мобильная связь отсутствует. И хватит болтать, мне в парикмахерскую пора седину убирать, я записалась.
***
Ранним утром самолёт сел в аэропорту Барнаула. Город встретил ветром, он рвал плакаты и флаги. Маргарита получила багаж: чемодан и чехол с удочками, которые она прихватила. Муж увлекался рыбной ловлей, а ещё очень дорогими рыболовными снастями. Вот Маргарита и подумала, что это будет хорошим подарком Михаилу.
Крупный бородатый немолодой, но крепкий мужчина в распахнутой куртке махал ей рукой сквозь стекло зоны прилета. Она помахала ему тоже. Узнала сразу. Обыденно. Как будто улетала и прилетала она сюда часто.
Они обнялись. И было совсем не дико, не странно. Страницы романа так сблизили их души, что, казалось им, что вместе они уже лет сто.
– С прибытием, Рита! Ты ничуть не изменилась. Не смотри, что ветра. Увидишь, к вечеру все изменится. У нас тут так. А это что? Удочки? Вот это здорово!
Он посадил ее во внедорожник. Ехали ещё шесть часов. Всю дорогу он рассказывал о достопримечательностях, о дочках и зятьях, спрашивал и о ее сыне. Утверждал, что отдыхать дети с внуками должны не на заграничных курортах, а здесь у них, на Алтае, в его доме.
Михаил все предусмотрел, они останавливались, перекусили в кафе.
А Маргарите было очень спокойно и легко, как будто приехала она к старому приятелю. Только Лена звонила каждые полчаса, пока не начала пропадать связь, и они, переглянувшись с Михаилом, вздохнули спокойно.
На холмах зацветали маральники и огоньки, которые раскрашивали лесные поляны и склоны холмов в сочные оттенки розового и оранжевого. Маргарита попросила остановиться. Она зашла на поляну, оглядела пространство. Оно было огромным. Ветер утих, и белоснежные облака висели так высоко, и так объемно, что мир казался нереальным.
И Маргарита вспомнила тот шарик в метро. Вот где должен он летать!
А вот дом оказался совсем не таким, как в книге. Не избушка. Большой, просторный кирпичный дом современной постройки. Просторный и убранный двор. Из конуры лениво вылез лохматый пёс.
– Знакомься, это Алтай. Такой добрый, что совсем не годится в охранники.
Алтай подошёл к Маргарите и ткнул мокрым носом в её руку. Она осторожно погладила его.
В доме не хватало уюта, привычного газа и центрального отопления. А вот вода и ее отведение в поселке были, и ремонт в доме, хоть и неоконченный, но вполне добротный.
Михаил двигался по дому шумно, оправдывал недоделки и недостатки.
– Ты вот тут располагайся. У меня везде тепло, но эта комната самая теплая. Видишь, сюда батареи от печки первые заходят. Я углем топлю, а плита электрическая. Кстати, я борщ сварил. Ужас! Канителился вчера полдня, но, вроде, вкусный. И ещё, Рит, я белье новое купил, там, в шкафу. А ещё я хочу генератор поставить, уже заказал … А ещё …
Да, планов у Михаила было с лихвой. Маргарита улыбалась.
– Все хорошо, Миш! Не волнуйся ты так. Мне тут очень нравится.
– Тут далеко все. Я за продуктами выезжаю раз в неделю, а зимой и того реже. Боюсь, что ты так не привыкла, – опустил глаза Михаил.
– И я в Москве из своей берлоги выползла раз в неделю. Из четырех стен… А здесь у тебя такой простор, такая природа вокруг, небо сумасшедшее какое-то. Я очень рада, что приехала. Мне кажется тут должно прийти вдохновение.
Они договаривались, что едет Маргарита в гости. И оба ещё боялись говорить о далёких планах.
Полдня он показывал ей свои владения. Они несколько раз поели и попили чаю. Потом поняли, что очень устали и прилегли по разным комнатам. Маргарита уснула моментально. То ли воздух алтайский этому способствовал, то ли лёгкое похрапывание Миши из дальней комнаты, то ли усталость с дороги…
Проснулись, когда уже начало смеркаться.
Чуть поодаль, за соснами начинался спуск к широкой Оби. Туда они пошли лишь вечером. Михаил перевернул и спустил на воду лодку, закрепил весла.
Уже зажглись первые звёзды, когда ступили они на неё. Тихая речная волна ласкала корму. Лодка с робким и зыбким качанием отчаливала от берега. Он греб осторожно, оберегая ту, которую так искал, так ждал здесь. А потом просто сложил весла. Они оба молчали.
Звёзды отражались в черной воде. Звёзды были над ними и под ними, в глубине. Они мерцали водяной зыбкостью. И казалось, что плывут они вдвоем вовсе не по реке, а по вселенной, и нет на свете больше никого. А им и не нужен никто. Они оба просто хотят отдавать друг другу всё, что есть, всё, что осталось…