Обстановка за ужином была тяжелой. Татьяна молчала, зверем смотрела то на Андрея, то на Артема, сама ничего не говорила и на вопросы не отвечала.
Андрей, как мог, пытался ее разговорить.
— Как дела на работе? — спросил он, но в ответ услышал лишь невнятное мычание жены. Было понятно, что Татьяна не намерена с ним общаться, как бы он ни старался разрядить обстановку.
Артему было неловко. Он никак не мог принять удобное положение за столом и поэтому постоянно крутился на стуле, вызывая раздражение Татьяны. Андрей понимал, что скоро терпению жены придет конец, а что последует дальше, одному богу было известно.
— А у нас говорят, что скоро будет индексация окладов, — весело сказал Андрей, всеми силами пытаясь спасти хрупкий мир, воцарившийся в доме. Краем глаза он посмотрел на Татьяну, но та словно не слышала ни единого его слова. Она следила за поведением Артема, и было ясно, что ей оно совсем не нравится. Наконец, женщина не выдержала: с грохотом бросила на стол вилку и нож, да так, что от резкого звука Артем подпрыгнул на месте.
— Что же это такое? — прокричала Татьяна, а потом замахнулась и шлепнула Артема по спине. — Сядь ты ровно, что ты дергаешься?
Андрей старался держать себя в руках, хотя ему это тоже давалось нелегко. Татьяна теребила его сына словно куклу, а он ничего не мог с этим поделать и встать на защиту ребенка. Ситуация была непростой.
Артем съежился от тычка Татьяны, аккуратно положил вилку на тарелку, а саму тарелку отодвинул.
— Я больше не хочу, — тихо сказал он, хотя к этому моменту не успел съесть и трети из тог, что лежало у него на тарелке.
— Ешь давай! — гаркнула Татьяна. — Для кого я готовила? стояла у плиты несколько часов! чтобы ты носом своим крутил?
— Но я не хочу! — чуть громче сказал Артем, и Андрей решил вмешаться.
— Таня, он больше не хочет. Не надо настаивать.
Жена была вне себя. Она тоже отодвинула свою тарелку, а потом с досадой посмотрела на Андрея.
— Знаешь что? Делайте, что хотите. Я стараюсь для вас, но вижу, что никому мои старания не нужны. Если так, то я умываю руки.
Она встала и вышла из-за стола, а Андрей остался наедине с напуганным Артемом. Ему было жаль сына, но он понимал, что сам он на ситуацию повлиять не может. Вернее, может, но боится. Андрей боится своей жены, ее гнева, ее недовольства. Выходило, что Андрей был простым трусом, и это в глазах собственного сына.
Артему недавно исполнилось семь лет, и вот уже чуть больше месяца он жил со своим отцом и его женой. Андрей забрал сына после смерти первой жены, а вот вторая была совершенно не в восторге от решения своего мужа.
— Я не могу отдать его в детский дом, это мой сын, — оправдывался Андрей, — Таня, меня совесть будет мучить до конца жизни, если я своего родного ребенка отдам в чужой дом, если я от него откажусь.
Жена возмущенно смотрела на Андрея, поставив руки в бока:
— Выходит, что мое мнение вообще тебя не волнует. То, чего хочу я, тебя не интересует совершенно! Ты какой-то махровый эгоист у меня!
— Я не прощу себя, если Артем попадет к чужим людям при живом отце, — твердо сказал Андрей.
— Он и в нашем доме будет чужим, — ответила Татьяна.
С тех пор отношения между супругами начали стремительно портиться. Татьяна постоянно была недовольна присутствием в доме чужого ребенка, а Андрей ощущал за собой чувство вины, не дававшее ему спокойно жить, есть и спать. Ему было жал Артема, который никак не мог понравиться своей мачехе, было жаль Татьяну, которая была вынуждена терпеть в доме постороннего человека, пусть даже ребенка своего собственного мужа, а еще больше Андрею было жаль себя, оказавшегося между двух огней и испытывавшего при этом самые смешанные чувства.
Когда-то он любил мать Артема, а плодом этой любви стал их сын. Потом Андрей полюбил Татьяну и оставил жену с ребенком, уйдя к новой женщине. Тогда совесть его особенно не мучила, мужчина был под воздействием эмоций и чувств, и даже наличие трехлетнего ребенка в семье его не остановило. Первая жена отнеслась к уходу Андрея как к предательству, долго время запрещала отцу видеться с сыном, а впоследствии Андрей настолько привык к отсутствию ребенка в своей жизни, что позже, когда первой жены не стало, он ощущал Артема каким-то лишним для себя человеком.
Когда Мария (первая супруга Андрея) заболела, встал вопрос о том, что будет с судьбой мальчика.
— Врачи дают мне печальные прогнозы, — сказала она Андрею, — я больше всего переживаю за Артема. Я сама корю себя за то, что запрещала вам видеться, и вы с сыном стали совсем чужими. Но теперь я понимаю, что мне некому его оставить. Матери у меня нет, отец далеко, братьев и сестер тоже не имеется. У Артема остался только ты – его отец, и я прошу тебя: не бросай сына после моей смерти.
Андрею вообще с трудом верилось в то, что Мария действительно может умереть и оставить ему ребенка. С Татьяной у них уже сложилась своя жизнь, детей женщина пока не хотела, а Андрей не настаивал. Он еще помнил бессонные ночи с младенцем, ограничения свободы, связанные с появлением ребенка, поэтому не особенно стремился к повторению истории.
Но Мария умерла, а Артем остался. Он казался Андрею каким-то запуганным, робким и неуверенным в себе. Это раздражало отца, который хотел видеть в сыне уверенно в себе человека, будущего настоящего мужчину, но задатков этого в мальчике пока не наблюдалось. Была еще Татьяна, рьяно недовольная тем, что в их квартире появился чужой ребенок, даже несмотря на то, что этот ребенок был родным сыном ее мужа.
— И что? Я теперь обязана покупать ему одежду, лекарства, кормить его и ухаживать за ним? – спросила она недовольным голосом.
Андрей помялся, но все равно ответил утвердительно.
— Таня, Артем – мой сын, и все, что ты делаешь по дому, теперь будет касаться и его.
— Но он для меня никто! – в ужасе повторяла жена. – Я вообще не хотела детей, а теперь в доме появился совершенно посторонний ребенок, которому я что-то должна!
— Прошу тебя, — умоляюще попросил Андрей, — говори тише. Артем может услышать. Ты же не хочешь сломать ребенку психику.
— Я вообще не хочу, чтобы он находился в нашем доме, — ответила Татьяна, при этом тон не сбавив, — ты меня не спрашивал о том, что я думаю по этому поводу, когда тащил своего ребенка от первого брака ко мне под бок.
Андрей понимал, что брак трещит по швам. Татьяне не нужен был Артем, мальчик был лишним для всех, но самым страшным было то, что семилетний сын это отлично понимал. Артем замкнулся в себе, почти не разговаривал ни с кем, и совсем не был похож на тех ребят, что гоняли мяч, катались на велосипедах и даже дрались между собой по пустякам.
Основную часть времени Артем проводил в комнате, выделенной для него Татьяной. В комнате была кровать, письменной стол и стул, телевизор. Мальчик с утра до вечера сидел в комнате, выходя только для приема пищи, в течение которого Татьяна нервничала и постоянно тыкала Артему, предъявляя мальчику массу претензий.
Андрей был готов на решительные действия, но на какие, он не знал. Уйти от жены и забрать ребенка, оставшись без любимой женщины? Тогда его еще больше будет раздражать Артем, из-за которого развалилась их семья. Отдать мальчика тетке, которая была бездетной, жила в Саратове и была готова принять мальчишку? Но тогда совесть не даст покоя самому Андрею, он будет ощущать себя предателем до конца своих дней. Он уже однажды оставил сына, а выдержит ли мальчик повторное предательство? Нет, этот вариант тоже казался Андрею неподходящим.
Раздражительность Татьяны, кажется, нашла свое объяснение. Она хваталась за голову и задавала мужу один и тот же вопрос:
— Как это могло случиться? Я забеременела в самый неподходящий момент!
Андрей не знал, радоваться или нет беременности жены. Теперь Артем совсем отойдет на второй план, он будет совершенно чужим для всех, а новый ребенок вытеснит его из сердца отца. Татьяна была в шоке, бегала по врачам, а потом выяснилось, что ребенок, которого она ждала, имел генетические отклонения, не совместимые с жизнью. Врачи настаивали на прерывании беременности, а срок уже перевалил за пятнадцать недель.
Татьяна плакала с утра до вечера. Она, не хотевшая ребенка, теперь боялась его лишиться. Но врачи не оставляли выбора:
— Все равно этот плод нежизнеспособен. Поймите, он не дотянет до родов, лучше сейчас прервать беременность.
Андрей тоже находился в глубоком шоке, но в глубине души радовался тому, что у него есть Артем. У врачей было подозрение о том, что у Татьяны имеется какая-то генетическая особенность, не позволяющая ей выносить и родить полностью здорового ребенка.
После операции Татьяна чувствовала себя погано. Вернулась домой, побродила по комнатам, потом присела на диван и громко разрыдалась. Внутри больше никто не шевелился, а врачи поставили совсем безрадостный диагноз.
Артем, несколько дней наблюдавший за убивавшейся от горя мачехой, подошел к ней, когда Татьяна в очередной раз лежала на диване, повернувшись лицом к стене. Мальчик коснулся ее рукой, а потом погладил по спине. Андрей, сидевший в комнате, видел этот жест, и внутри него что-то как будто щелкнуло. Это было трогательное зрелище, настолько болезненно-приятное, что слеза появилась в уголке глаза мужчины.
Татьяна медленно повернулась к Артему, увидела его большие глаза, наполненные надеждой и сочувствием. Она заплакала, а потом прижала мальчика к себе. Рыдания вырывались из нее, а Татьяна была не в силах их остановить.
— Прости меня, — проговорила она, гладя Артема по голове, — прости меня за все! Я больше никогда не буду такой. Мальчик мой, мой сын!
Андрей тоже плакал. Ему было горько и одновременно радостно за то, что он видел. Это было начало чего-то нового. Нового и прекрасного.