— Привет, Аня! Вот это сирена! Что за горюшко? Почему Алинка так рыдает?
— Привет, Ирочка! Есть причина. Алина, ну, хватит, солнышко мое! Придумаем мы что-нибудь, не реви!
Алинка на минутку приглушила звук и глянула на маму. Видимо, то, что она увидела не внушило ей никаких надежд, и Алинка самозабвенно заревела снова.
— Прости, Ириша, это надолго. Я потом тебе расскажу, в чем дело. Пойдем мы домой, а то затопим весь двор. Максим, идем! – позвала сына Анна.
Ирочка посмотрела вслед двойняшкам и в очередной раз удивилась, как хрупкая Аня справляется с двумя детьми разом, умудряется работать и ухаживать за больной бабушкой.
Аню она знала не так давно. Но за это время поняла, какой замечательный человек живет по соседству.
Всего пять лет прошло, как они с мужем купили квартиру в этом районе и переехали. Долгие поиски подходящего варианта привели их в дом, который сразу понравился обоим. Чистенький ухоженный зеленый двор, красивая детская площадка, цветники под окнами. Это уже потом они узнали, что вся эта красота дело рук Аниной бабушки и ее самой. Именно они, поначалу никого не спрашивая и ничего не прося, начали сажать цветы, терпеливо восстанавливая те, которые выдергивались или срывались не очень порядочными людьми, которым не нравилась, наверное, красота. Потом привели в порядок старенькую детскую площадку, покрасив качели и куцые турники. К тому времени кое-кто из жильцов уже начал потихоньку помогать им. Глядя, как Аня с бабушкой возятся с краской, во двор в первый раз вышли несколько семей и через некоторое время на сломанной карусели появились сиденья, а мужчины сколотили из принесенных досок новую песочницу.
— Хорошо бы сделать так, чтобы дверцы были сверху. Тогда их можно будет закрыть и туда не смогут лазить кошки и собаки. Песок останется чистым.
— Анька, а зачем тебе это надо? У тебя же детей своих нет. – соседки, возя кисточками по доскам, посмеивались над зардевшейся Аней.
— Сейчас — нет, потом будут! — голос Ани звучал тихо, но его слышали.
И со временем двор и дом стали преображаться, уже с помощью не только Ани и ее бабушки, а всех тех, кто здесь жил.
— Это потому, что хозяевами себя почувствовали. Ведь, когда делаешь что-то сам, уже жалко, если кто-то сломает. А уж сам-то ломать точно не станешь и никому не позволишь! – говорила Мария Ивановна, бабушка Ани.
Когда Анюта вышла замуж и уехала с мужем, нашлись те, кто продолжал ухаживать за цветами и двором вместе с Марией Ивановной.
Очень спокойная, нежная, Анна сильно отличалась от большинства мам, гулявших во дворе с детьми. Ни разу она не повысила голоса ни на своих, ни на чужих детей или взрослых. Как-то разбитная Ксюша, соседка ее по подъезду, спросила:
— Анька, ты блаженная что ли? Мой Вадик ведро с песком на голову Алине вывернул, а ты молчишь?!
— А что надо делать? – спокойно спросила Аня, придержав рванувшего на защиту сестры Максима, и пытаясь вытряхнуть песок из капюшона ветровки дочери. – Кричать? Отшлепать твоего сына? Это твой ребенок, ты и воспитывай.
— Попробовала бы ты! – хохотнула Ксюша. – Но, я ж тебя знаю, и пробовать не будешь. Ладно, извини. Вадик! – голос Ксении прозвучал, как гром, на весь двор. – Марш домой! Не умеешь себя вести, будешь сидеть дома!
Аня действительно никогда не ругалась и не кричала. Наоборот, говорила очень тихо. И, никто во дворе, кроме ее бабушки не знал, что кричала она только раз в жизни. Кричала так, что люди затыкали уши, пытаясь избавиться от этого страшного звука, который сводил с ума. Жуткий этот крик родился сразу, как только спасатели достали ее из искореженной машины и Аня поняла, что ее мужа, Сергея, больше нет. Она была тогда на шестом месяце и врачам удалось совершить чудо – сохранить детей. Но, каких усилий это стоило, Аня вспоминать не хотела. Она была очень благодарна Елене Михайловне, главврачу роддома, которая, зайдя в палату, и увидев бьющуюся в очередной истерике Анну, подошла и влепила ей пощечину. Удивление от ее поступка было таким сильным, что Аня мгновенно замолчала. Никто и никогда не поднимал на нее руку. Ни бабушка, которая воспитывала ее, после того, как не стало мамы и отца, ни муж, никто другой. Аня схватилась тогда за щеку и с такой обидой посмотрела на Елену Михайловну, что та даже вздрогнула.
— Анна, ведь, да? – Аня кивнула в ответ. – Прости меня, это было необходимо. Все знаю, девочка. То, что случилось… это очень больно и очень страшно. Но, я хочу, чтобы ты сейчас подумала не об этом, а вот о чем — твоим детям сейчас еще больнее и страшнее.
— Они же еще не родились, как они могут что-то чувствовать? — прошептала Аня.
— Еще как могут! Все, что чувствуешь и переживаешь ты, то же самое чувствуют и переживают они. Только ты понимаешь, почему это происходит, а они – нет. Ты хочешь, чтобы они появились на этот свет живыми и здоровыми?
— Да! Почему вы говорите такие страшные вещи? – Аня готова была к новой истерике.
— Потому, что, если ты не успокоишься – шансов у них немного. Срок у тебя опасный. Хочешь, чтобы твои дети жили – возьми себя в руки! Отложи свое горе, потом выбери время и отреви, отголоси, но не сейчас, Анечка, не сейчас. Пойми! Колоть тебе успокоительные нельзя, а так как ты себя ведешь – нужно. Скажи мне, что я могу сделать, чтобы ты хоть немного успокоилась?
— Бабушку… Можно мне увидеть бабушку?
— Господи, да конечно! Дай мне номер, я позвоню.
— Не надо номер, она здесь, внизу. Только ее не пускают ко мне.
— Инна Александровна, выдайте халат и проводите сюда бабушку, будьте так добры! – Елена Михайловна повернулась к медсестре, которая стояла наготове с уколом. Та, кивнув, вышла, а Елена Михайловна погладила Аню по руке. – Аня, а ведь тебя кто-то сильно хранит. Ты посмотри, какая авария страшная, а на тебе почти ни царапинки и детки живы. Подумай, почему ты жива осталась и детям твои такой шанс дали. Наверное, не для того, чтобы сейчас его потерять?
В палату вошла Мария Ивановна, бабушка Ани и главврач, кивнув медсестре, чтобы наблюдала, – вышла.
«Бедная девочка, досталось же такое испытание!»
Бабушка Ани была старой закалки. Никогда не охала, ни ахала, не видя в этом ни малейшего смысла. Она действовала. Вот и сейчас, увидев опухшую от слез внучку, она первым делом подвела Аню к раковине.
— Умойся! Нет, холодной водой. Вот так! А теперь, садись, я тебя кормить буду.
— Бабушка, какое «кормить», я дышать не могу, не то, что есть! – застонала Аня, начиная опять плакать.
— А надо попробовать. Сама не хочешь – твои проблемы, а дети есть хотят. – Мария Ивановна доставала из сумки термос с бульоном, компот и пирожки. В какой-то момент руки ее замерли над пакетом. Эти пирожки она напекла, чтобы встретить внучку с мужем, когда они приедут… «Нечего! Не время сейчас рыдать! Анюта и так еле держится». Мария Ивановна решительно развязала пакет и сунула внучке пирожок.
— Ешь! Твой любимый, с капустой!
Аня совершенно растерялась от бабушкиной деловитости. Она-то ожидала, что бабушка сейчас будет плакать вместе с ней, что даст ей выговориться. Перехватив сунутую ей в руку чашку с бульоном, Аня почувствовала, как отпускает ее та страшная паника, которую не могла она прогнать от себя с того самого момента, как увидела летящую им навстречу фуру, водитель которой, как потом оказалось, уснул за рулем от усталости.
— Давай, Анюта! Малыши уже почти сутки как голодные. Ты ведь ничего не ела здесь? – Аня помотала головой в ответ. – Я так и думала.
Мария Ивановна подошла к кровати и кинула салфетку внучке на колени:
— Не облейся.
Каким чувством поняла она, что не надо сейчас утешать внучку, нельзя дать ей заплакать, что именно такие простые, незамысловатые действия будут для нее тем самым успокоительным, которое сработает лучше уколов или таблеток? Она и сама не догадывалась, откуда знала все это. Но, сработало! Аня машинально жевала, выпила почти весь бульон. И ничего, что, смотря в одну точку, думая о чем-то своем и иногда смахивая слезы. Она уже не рыдала и не голосила, а это уже было хорошо.
Забрав из рук внучки чашку, она уложила, засыпающую на ходу, Аню на кровать и прикрыла ей ноги одеялом. Глядя на бледную, измученную свою девочку, Мария Ивановна тихонько заплакала.
«За что, Господи, ей-то за что?! Мало вынесла она? Пожалей ее, спаси деток. Пусть родятся живыми и здоровыми!»
Мария Ивановна растила внучку с трех лет. Сначала погибла под колесами пьяного водителя мать девочки, дочь Марии Ивановны, а потом разбился на стройке зять. Отец Ани был сиротой, с той стороны родственников не было, поэтому Мария Ивановна, не раздумывая, взяла на себя опеку над внучкой. Оформляя документы, она думала о том, как ей поднять на зарплату учительницы маленькую внучку. Но, они справились. Не шиковали, конечно, но по праздникам Мария Ивановна старалась побаловать свою девочку. Анюта росла спокойной, тихой и очень ласковой. Наверное, эта черта больше всего и привлекла Сергея, с которым они учились вместе в институте. Скромная свадьба, переезд по распределению в другой город, и вот, они уже ждут ребенка, да не одного, как позже выяснилось, а сразу двоих.
«Коротенькое счастье какое было…» — Мария Ивановна вытерла снова набежавшие слезы.
То ли где-то там, наверху, услышали молитвы бабушки, то ли судьба решила, что хватит пока несчастий на одну русую, с растрепанной косой, голову, но только Аня доносила до срока и разродилась крепкой двойней, которая разом заняла все ее мысли и время, не давая даже малейшей возможности на то, чтобы свалиться в яму отчаяния.
Алинка и Максим росли голосистыми, шустрыми и, такими же, как мама, ласковыми. Когда они немножко подросли и пошли в садик, Аня вышла на работу. И очень вовремя, так как Мария Ивановна, неожиданно для всех получила инфаркт.
— Поди ж ты! Никогда на сердце не жаловалась! – сетовала она, лежа в больнице. Елена Михайловна, которая стала для них близким другом, нашла отличных специалистов, но предупредила Аню, что бабушка плоха и потребуется много времени и хороший уход, чтобы она восстановилась.
И Аня не стала охать-ахать, а точно так же, как ее бабушка всегда, начала действовать. И через год Мария Ивановна уже довольно неплохо себя чувствовала, умудрившись даже восстановиться на работе на полставки в своей родной библиотеке.
— Да разве это работа? Удовольствие! Придут детишки в читальный зал, а у меня сердце радуется. Помнишь, Елена Михайловна говорила, что радоваться – полезно? Вот и не мешай мне выздоравливать! – решительно отмела она все возражения внучки.
Именно там, на рабочем месте ее, спустя год, и настиг второй инфаркт. Все сотрудники очень берегли старейшего работника библиотеки, но не в их силах было победить природу или слабое здоровье.
После этого Мария Ивановна уже почти не вставала. А самой большой радостью для нее стало дождаться вечера, когда придут из садика правнуки.
Рев Алины прекратился сразу, как только они вышли из лифта на лестничную площадку перед квартирой. Несмотря на возраст, двойняшки очень хорошо понимали, что бабушку Машу волновать нельзя.
— Умничка! Спасибо, Алиночка! – тихо сказала Анна дочери, открывая двери. – Бабулечка, мы дома!
— Слышу, мои хорошие! – раздался голос Марии Ивановны и Анна перевела дыхание – все хорошо.
Домашние хлопоты заняли ее на какое-то время. Детвора развлекала бабушку, а Аня готовила ужин, когда раздался звонок в дверь.
— Держи! Свежее, только из духовки. Решила, что надо немножко поднять настроение детворе. — Ирина вручила Ане блюдо со своим фирменным печеньем.
— Спасибо! Вот, лучше ты придумать не могла! Алинка с ума сходит от твоих печенюшек. А у меня такие не получаются, хотя вроде все по твоему рецепту делала.
— Придешь как-нибудь, я тебе с рук покажу, как меня соседка, тетя Катя, учила. Ань, так что случилось, почему Алина так плакала сегодня?
— Да, там горе-горькое в саду. Заходи, если время есть, расскажу.
Они устроились на кухне и Ирина, молча ухватив нож, принялась резать овощи на суп, пока Аня заканчивала с готовкой, попутно рассказывая.
— Утренник новогодний готовят. Алинка третий год мечтает Снегурочку играть, да только ей не дают. Сегодня я не выдержала, когда увидела, что она так плачет и спросила у воспитателя – почему? – Аня сжала ложку в руке так, что побелели костяшки пальцев.
— И, что она сказала?
— Сказала, что я все равно не смогу себе позволить купить ей нужный костюм, это, мол, дорого. Костюм должен быть на высоте, ведь это выпускная группа, съемки будут. У одного из детей отец на телевидении работает, буду репортаж делать. Она, якобы, не хотела нас вводить в расходы…
— И проблема только в этом?
— Как я поняла – да. Она сказала, что Алина вполне справилась бы, так как лучше нее в группе стихи читать никто не умеет.
— Ясно! А когда костюм нужен?
— К понедельнику. В том-то и дело, что даже если бы деньги были, где же я его найду перед Новым годом…
— Ой, совсем забыла! У меня же суп на плите. – Ира решительно поднялась. – Я сейчас. Не закрывай за мной, я туда и назад.
Через несколько минут она вернулась, сбегав за чем-то домой:
— А где Алинка?
— У бабушки тусуются с Максимом.
— Пойду и я «потусуюсь» слегка, можно? Давно Марию Ивановну не видела что-то. А ты заканчивай с готовкой и чай попьем. Я свободна на этих выходных, мой в командировку уехал.
Ира ушла, а Аня, быстро закончив с ужином, заварила чай. Детвора оценила печенье, слопав почти все, что принесла Ира и, сказав «спасибо», удалилась смотреть вечерние мультики. Мария Ивановна тоже распрощалась и пошла спать. Аня с Ирой засиделись допоздна, разговаривая о том, о сем. Они быстро нашли общий язык еще тогда, когда Ира с мужем только переехали в этот дом. Обе обожали читать и театр, и всегда находили темы для разговора. Наконец, Ирина распрощалась и ушла.
А вечером в воскресенье, Анна, глядя на все больше мрачневшую перед завтрашним походом с садик дочку, пошла к бабушке.
— Ба! Что у нас с финансами?
— Они поют, моя хорошая! Весьма печальную песню. А что?
Аня рассказала в чем дело, и они задумались.
— Ну, вот что! Мне сдается, это очень важная проблема, так? – Мария Ивановна встала и подошла к комоду, на котором стояла ее шкатулка со скромными украшениями. Она достала оттуда свое единственное сокровище – золотое обручальное кольцо. – А значит, оно того стоит. Держи!
— Бабушка, я не могу. Ну, не стоит это все того, чтобы продавать твое кольцо – единственную память о дедушке.
— Память у меня и так останется, пока я не в маразме, а это всего лишь средство для того, чтобы сделать одну маленькую девочку немножечко счастливее, чем она есть. Понимаешь? Вот и сделай! – Мария Ивановна сунула в руки внучке кольцо.
И в этот момент раздался звонок.
— Кто это? Я никого не жду сегодня. – Аня сжала кольцо в кулаке и пошла открывать.
— Ты из ванной, что ли шла? Так долго не открываешь. – Ира вихрем влетела в квартиру, держа в руках что-то странное. Аня присмотрелась и поняла, что это чехол для одежды. – Где твоя прекрасная дочь?
— Алина! – позвала Анна.
— Что, мам? Ой, здравствуйте, тетя Ира!
— Привет, Снегурочка!
— Кто? – Алина замерла, глядя, как Ирина расстегивает чехол и вынимает оттуда что-то нежно голубое и белоснежное, такое прекрасное, что у нее перехватило дыхание. – Что это? – почему-то шепотом спросила она.
— Как что? Твой костюм, конечно! Пошли мерить! Если что не так, я еще успею подогнать.
Алина глянула на мать, и тихонечко, а потом все громче завизжала от восторга, подпрыгивая на месте.
— Тише! – шикнула на дочь, рассмеявшись Аня. – Бабушку напугаешь!
Платье село на Алинку как влитое, а когда Ира достала расшитый кокошник, девочка и вовсе потеряла дар речи.
— Такой красивой Снегурки у нас никогда не было! – авторитетно выдал Максим, разглядывая сестру. – Тетя Ира, а ты молодец!
— Еще бы! Я такая молодец, что ни в сказке сказать, ни пером описать! – Ирина завязала ленты кокошника под косичкой Алины. – Ты – красавица! – она поцеловала девочку в щеку.
— Тетя Ира, знаешь, что? – Алина обняла Иру.
— Что?
— Ты чудо сделала! Настоящее! Спасибо!
Аня наблюдала за примеркой молча, а потом поманила Иру на кухню.
— Ириша, что это значит?
— Это значит, что детские мечты надо исполнять, Аня!
— Ты сама шила что ли? Таких красивых костюмов я не видела.
— Сама. Спасибо тете Кате, научила в свое время. Вот и пригодилось не только себе юбки перешивать. Слушай, такое удовольствие получила, сама не ожидала!
— А мерки когда снять успела? Или на глаз?
— Нет, не на глаз, не такая я мастерица, – рассмеялась Ирочка. — Когда «тусовалась» у Марии Ивановны.
— А она мне ничего не сказала.
— Так она и не видела. Пока Максим с ней в «жмурки» играл, я и успела.
— Ирочка, спасибо тебе огромное! А теперь скажи мне, сколько я тебе должна?
— Не обижай меня Анюта. Ничего ты мне не должна. Это подарок! Пусть роль достанется Алине. Это так мало мне стоило, а для нее будет значить так много! Я точно знаю.
И Ира рассказала, как когда-то ей самой соседка, та самая тетя Катя, принесла платье своей дочки перед школьным утренником, на который Ире, выросшей в неблагополучной семье, идти было совершенно не в чем.
— Так что, я отдаю долги, Аня. То платье стало для меня самой главной мотивацией в моей жизни. Стоя тогда на утреннике в этом платье, которое было такое красивое, что я дышать боялась, я дала себе зарок, что у моих детей будут самые красивые наряды и вообще все будет. А главное, любящая мама, как тетя Катя, и дружная семья. Я точно знала, что для этого мне нужно сделать. Поэтому смогла и школу закончить неплохо, и в институт поступить. Долго рассказывать, чего мне это стоило. Как сидела на хлебе и воде, пока училась и жила в общаге. Всякое было, но в итоге все хорошо и своего я добилась. А пока я жду своих детей, — Ира погладила себя по животу и лукаво глянула на Аню, — могу сделать счастливым еще какого-нибудь малыша. Например, твою дочку.
— Ириша, ты…
— Ага! Четвертый месяц уже. И скоро я буду гулять с коляской в нашем красивом дворе, который такой благодаря кому? Тебе, Анюта! Так что, если делаешь что-то для людей хорошее, отдаешь им частичку своей души – умей и для себя принимать хорошее тоже и не обижай отказом или платой. Ты же свои труды ее не требовала? То-то же!
Аня молча обняла подругу.
А через месяц, когда Ира была на работе, у нее тренькнул телефон и она открыла ссылку, которую прислала ей Аня. На экране костюм смотрелся даже лучше, чем вживую. Алина прекрасно справилась с ролью Снегурочки.
— Вот пойдешь ты в садик, будешь тоже Снегурочку играть! Или еще кого-нибудь. Мама тебе такие костюмы понаделает, все только ахнут! – Ира погладила свой, уже заметный, животик. – Алинка-то молодец, какая! Даже я поверила, что она внучка Деда Мороза! Будет с кем письма передавать, когда подрастешь! – рассмеялась Ирина.