— Чего тебе не хватает? Мы и так живем вместе. Зачем тебе все это надо? Захотелось колечко и штампик? Это важнее моей любви? Важнее всего, что я говорю и делаю для тебя? – Антон распалялся все больше и больше, а Ася осторожно поставила на подставку утюг, боясь, что вот-вот и ее терпение закончится.
— Я тебе ни слова не сказала про колечки и штампики. Просто спросила – что дальше? Антон, мы уже почти шесть лет вместе живем.
— И что? Масса людей вообще живут так всю жизнь. Без всяких обязательств. Без того, что связывает. Любят свободно, не оглядываясь ни на что и ни на кого. Мало ли кто и что скажет? И вообще! Кому нужны эти дурацкие формальности? Мне – наверное, нет. Тебе нужны?
Ася, чувствуя, что вот-вот взорвется, повесила на вешалку последнюю рубашку Антона и молча вышла из комнаты.
Это был не первый их разговор на эту тему. И заводить его Ася вовсе не хотела. Первый закончился грандиозным скандалом, после которого они разошлись и полгода даже не звонили друг другу. Она тогда почти успокоилась, решив, что все кончено. Выяснять отношения Ася не любила и никогда не умела. Все отстаивание своих интересов прекращалось в тот самый миг, когда всегда близкие слезы появлялись в самый ненужный момент. Она с детства была ревой. Как другие хохочут над показанным пальцем, так Ася рыдала по любому поводу. Откуда взялось это странное свойство, не знала ни она, ни родители. Мама сердилась, пытаясь «образумить» дочь, а папа жалел, приговаривая:
— Ревушка ты моя! Скоро цветы в доме поливать не придется. Достаточно будет Асеньку позвать, да? Что тебя расстроило на этот раз? Кто обидел?
Ответ можно было искать долго. И, когда выяснялось, что Асенька в этот раз ревет, потому, что ей жалко прихлопнутую мамой на кухне муху, у которой, возможно, были дети, родители начинали смеяться и Ася начинала плакать уже всерьез от обиды. Как же! Ее не понимают!
С возрастом глупые причины для слез закончились, но плакать, по поводу и без, Ася не перестала. Она белугой ревела над книжками и сериалами. Могла расплакаться, увидев, как кто-то переводит бабушку через дорогу или снимает с дерева котенка. Просто потому, что это было трогательно.
Именно в такой момент, когда Ася роняла светлые слезы, глядя на листопад в парке, ее и увидел Антон.
Парень он был суровый. Еще бы! Три старших сестры и мать с бабушкой хором пытались сделать из него «мужчину». А мужчины ведь не плачут! Даже думать об этом и то не смеют! И Антону было с малолетства объяснено, что реветь могут только девчонки, да и то не все. Умные – не плачут! Дадут в глаз обидчику и живут дальше. По крайней мере, именно так поступали сестры Антона, которые умели и за себя постоять, и за младшего братца, регулярно отвешивая на орехи его обидчикам. В садике на это не обращали внимания, а в школе начали посмеиваться, и Антон потребовал, чтобы мать отвела его в секцию вольной борьбы. Других подходящих рядом не было, кроме секции каратэ. Но туда ходили сестры, и Антон наотрез отказался составить им компанию.
Сестрицы подняли было Антона на смех, но тут же замолчали, когда в дело вмешалась бабушка.
— Сколько еще вы за него заступаться будете? Как из него мужчина получится, если сразу три фурии рядом все время? Как ему научиться самому себя защищать и решать свои проблемы? А вы еще и смеетесь? Не стыдно?
Сестры Антона любили, поэтому разом смолкли, а потом принялись утверждать, что просто пошутили.
Первые успехи не заставили себя ждать и скоро рядом с полочкой для медалей и кубков сестер, у Антона появилась своя. Пусть и скромная, но собственная.
Несколько раз разбитый нос, сломанная в драке рука и Антон стал, наконец, «своим» парнем в школе. Больше уже никто не дразнил его, а сестры перестали присматривать за младшеньким и занялись, наконец, своими делами.
Твердо усвоив, что женщины нынче вовсе не слабый пол, Антон пришел в восторг, когда на вопрос о том, кто ее обидел и не нужно ли с ним разобраться, Ася помотала головой и сказала:
— Это просто так красиво…
Этого оказалось вполне достаточно, чтобы Антон увидел в стоящей перед ним девушке вовсе не подобие своих воинственных сестриц, а нежное и трепетное создание, до этого не встречавшееся ему.
В Асе ему нравилось буквально все. И ее манера говорить тихо, не переходя на крик по любому поводу, как это было дома. И тихий, легкий, как звон колокольчика, смех, который нужно было еще заслужить. И ее тонкий, не всегда ему понятный юмор.
— Я как тот жираф! До меня на третий день доходит! – Антон начинал вдруг хохотать, и на удивленный взгляд Аси пожимал плечами. – Смешно же!
— Так это же я вчера так пошутила!
— А я только понял, о чем там речь шла.
Им было хорошо вместе. Когда Антон устроился на работу, доучиваясь параллельно на последнем курсе, они съехались, несмотря на категорические возражения Асиных родителей.
— Асенька! Это неправильно!
— Что именно, мама? Мы же любим друг друга! Что же неправильного в том, что мы будем жить вместе?
Елена, смотрела как дочь собирает вещи и ломала голову, как же объяснить своей девочке то, что понятно было и без всяких слов. Она смотрела, как Ася складывает плавными, как всегда, красивыми и выверенными, движениями, свои блузки и юбки, которых у нее было множество, в отличие от брюк и столь привычных теперь всем джинсов. «Тургеневская» девушка… невольно пришло ей на ум, и Елена поежилась, а потом решительно положила руку на стопку футболок, за которыми потянулась было дочь.
— Неправильно то, что ты можешь оказаться в ситуации, когда станешь этаким чемоданом без ручки.
— Как это? — Ася застыла в неудобной позе, глядя на мать и не решаясь потянуть на себя ту футболку, которая лежала под ладонью Елены.
— А так это! Асенька, не получится ли потом, что в какой-то момент Антону надоест ваша «семейная» жизнь и он решит, что раз нет обязательств, то он свободен в своих решениях и поступках? А ты окажешься в том положении, когда и бросить тебя – подлец, ведь столько лет вместе, и дальше жить – никакого смысла. Вот и выйдет, что тащить — тяжело, а бросить – жалко.
Ася выпрямилась, обхватив себя тонкими руками и задумалась.
— Мама, но ведь люди и так разводятся? Когда отношения узаконены официально и все такое. Разве не так? И что меняет тогда штамп в паспорте?
— Не знаю, доченька. Мне всегда казалось, что если мужчина зовет девушку замуж, то это значит, что он готов нести ответственность за свои поступки, за свою будущую семью. Но, видимо, я слишком старомодна и сейчас это не имеет никакого значения? Почему-то стало очень модно жить вот так, без всяких обязательств, как будто жизнь резиновая и времени, отмерянного на нее, так много, что хватит на все… Я не знаю, Асенька… Но, как маме твоей, мне очень обидно, что моя дочь уйдет из дома в новую жизнь не под марш Мендельсона, а просто с чемоданом наперевес.
Ася молча обняла Елену, прижавшись губами к ее щеке и так замерла, боясь сказать еще хоть что-то, чтобы не расстраивать. Она не хотела признаваться, что ей тоже было обидно. Ведь Антон ни словом не обмолвился о том, хочет ли он, чтобы она стала его женой. Пусть не сейчас, но в будущем… Они об этом не говорили.
— Мне так хорошо с тобой! – Антон, провожая, целовал Асю у ее подъезда. — Я не хочу с тобой расставаться даже на минуту. Как представлю, что сейчас надо снова ехать домой, а завтра будет еще целый длинный день до тех пор, пока я тебя снова увижу… Бррр! Лучше бы мы жили вместе, Аська. Тогда и расставаться бы не пришлось. Не пришлось бы искать, где побыть вдвоем. Не пришлось бы бояться, что мои сестрицы нас застукают рано или поздно. Ой, что тогда будет! Это же только им все можно. Встречаться с кем хочешь, жить так как хочешь. Им можно, а мне – нет.
— Почему?
— Я же младшенький! – Антон усмехался, но как-то криво. – За мной нужен глаз да глаз. Вдруг кто обидит?
— Я, например?
— Ага. Правда, ты им вроде понравилась, но это может быть иллюзия. Присматриваются пока. Как те кобры. Мало ли.
— Антон! – Ася возмущенно выворачивалась из рук любимого. – Это же твои сестры! А ты про них… так…
— Как? Кобрами назвал? Так это же просто метафора. Они такие же красивые и умные, а еще опасные. Попусту ни на кого не бросаются, но спуску не дадут никому, если что.
— Повезло тебе! – Ася снова устраивалась в объятиях Антона.
— В чем это?
— Сестры есть. А я одна…
— Могу поделиться! – Антон целовал ее в нос, и они начинали смеяться.
На этом обычно их разговоры и заканчивались, пока неделю назад Антон не получил первую зарплату и не примчался к Асе с грандиозной новостью.
— Дядька мой, помнишь, я рассказывал? Уезжает опять на работу за границу. А нам оставляет свою квартиру. Сдавать не хочет. Чужие люди, то, сё. А мы-то свои! И он попросил меня пожить там, присмотреть и все такое. Придется, правда, за собакой его ухаживать, но, это же мелочи, правда?
Ася растерялась тогда. Предложение было, конечно, заманчивым, но Антон ничего не говорил о том, что подразумевает под собой этот переезд от родителей. Как потом выяснилось, ничего там было и подразумевать. Это Ася всегда искала потаенных знаков и смыслов, а Антон был прямой как рельс. Жить вместе, для него, оказалось только этим и ничем другим.
Они перебрались в квартиру дяди Антона, выгуливали по вечерам его английского бульдога, готовили еду, спали, ходили за покупками, делились последним пирожным в коробке… В общем — жили. Но… без последствий.
Так было год, другой, третий, а потом Ася вдруг задумалась. Она все чаще стала наведываться к родителям и глядя, как гуляют с детьми прежние школьные подружки, и поняла, что ей не хватает чего-то. Чего именно, она пока сказать не могла. Ей не хотелось, наверное, пышной свадьбы или чего-то такого. Нет. Но, почему-то, глядя, как Олька, с которой они просидели за одной партой почти все время учебы в школе, крутит на пальце обручальное кольцо и жалуется на мужа, Ася вдруг поняла, что хочет вот так же. Сказать твердо и уверенно: «А вот мой»! А потом нажаловаться на брошенные возле кровати носки и невымытую за собой вовремя чашку. Захотелось кивнуть на младенца, спящего в коляске, и ласково покачать головой:
— Копия – отец! От меня ни полграмма! Так похож, что страшно становится, а вдруг характер такой же будет?
И все это с любовью, с четким пониманием того, что вот он – смысл этой самой жизни! Найден, обретен, взвешен! Пусть и с глупыми, по нынешним временам, предрассудками, но этот смысл какой-то правильный. Такой, каким он должен быть…
Антон ее не понял.
— Зачем нам это все? Собирать полгода, а то и дольше, деньги на свадьбу. Потом накормить полсотни гостей, большую часть из которых мы знать не будем и никогда больше в своей жизни не увидим. Скакать на глупых конкурсах, а потом целоваться под вопли родни – «горько»? Этого ты хочешь?
— Нет! – Ася чуть не плакала, пытаясь донести до Антона свою мысль. – Я только хочу, чтобы мы были друг для друга чем-то большим, чем просто сожители, Антон!
— Ты для меня все! Ты – моя жизнь, Аська! Ну, неужели этого тебе мало? – Антон смотрел на нее так недоуменно, что Ася предпочла свернуть тему и не стала больше спорить.
Второй разговор, случившийся сегодня, задел ее куда сильнее. И Ася, выпив залпом два стакана воды, долго стояла у окна на кухне, слушая, как похрапывает во сне Диккенс – дядин бульдог.
Дик, имя которого слегка сократили для удобства, стал для нее этакой верной «жилеткой», когда хотелось кому-то пожаловаться, но так, чтобы не выслушивать потом в ответ разглагольствований о том, что все всё знают лучше и только она Ася так, погулять вышла.
Вот и сейчас, усевшись на пол перед его лежанкой, Ася потрепала пса за ушами, а когда он проснулся и чихнул, грустно улыбнулась:
— Что, Дик, хорошо тебе? А мне вот – не очень. Почему я такая недотепа? Даже не могу объяснить, чего хочу. Или так объясняю, что Антон меня не понимает… Глупо? Совершенно с тобой согласна! Надо как-то иначе, а я не знаю как…
Дик слушал ее молча, положив голову на колени и тихонько похрапывая в унисон Асиному дыханию. Ася гладила собаку, а внутри у нее росло недовольство.
Да почему это она должна все время что-то объяснять и просить? Почему они с Антоном вдруг поменялись местами? Или эти места они выбрали себе давным-давно, и сейчас просто следовали взятым на себя ролям, не считая нужным что-то менять?
— Я девочка или где?! – Ася в сердцах стукнула себя по коленке и Дик испуганно тявкнул, не понимая, на что она сердится. – Прости, дорогой! Но, кажется, мне придется тебя оставить.
Ася, приняв для себя какое-то странное и непонятное самой пока, решение, встала с пола и отправилась в комнату, где уже спал, тихо посапывая во сне, Антон. Она долго смотрела на него, пытаясь понять, права ли она в том, что задумала, а потом все-таки достала тихонько чемодан и принялась собирать вещи.
Родители, конечно, переполошились, когда она, открыв дверь своими ключами, появилась дома среди ночи, но расспрашивать ни о чем не стали. Мама принесла ей горячего молока, чем вызвала целый водопад слез, а потом укрыла одеялом, подоткнув его как в детстве, со всех сторон.
— Мам…
— А? – Елена обернулась в дверях, глядя на зареванную свою дочку.
— Я не хочу быть чемоданом…
— Ну и не будь! Кто тебя заставляет?
— Я его люблю…
— Ох, доченька… — Елена вернулась и села на край кровати, взяв тонкую ладошку дочери в свои руки. – Знаешь, когда ты была маленькой, то все время говорила, что будешь принцессой, когда вырастешь. Что будешь сидеть в башне, свесив косу и ждать своего принца. Коса к этому делу, как ты помнишь, прилагалась.
Ася слабо улыбнулась, вспомнив, как отбирала у мамы пояс от ее халата, чтобы соорудить ту самую косу. Другие вещи для этого никак не годились. Пояс был толстый и как раз подходил на роль «косы». Они с мамой сплетали пояс с двумя длинными лентами, а потом Ася вытаскивала из шкафа мамины туфли на каблуках и фату, которая сначала служила накидкой на Асину коляску, а потом перешла в ее полное владение для принцессиного гардероба. Напялив на себя все это великолепие, Ася забиралась на спинку дивана, свешивала «косу» на пол и принималась ждать.
— А потом бабушка как-то сказала тебе, что принцев мало и на всех их не хватает. Да и зачем он вообще нужен, лучше найти себе хорошего мальчика, который будет тебя любить и беречь. Толку будет больше. И ты решила, что принцессой, так уж и быть, останешься, но ждать тебе теперь скучно. Мог бы и поспешить, ты говорила. Помнишь?
Ася выбралась из-под одеяла и обняла мать.
— Ты хочешь сказать, что мне нужно еще разок хорошо подумать? И решить, своего ли принца я упускаю?
— Это ты сказала. Не я. Но, мысль твоя мне почему-то нравится. – Елена поцеловала дочь и погладила ее по голове. – Я хочу, чтобы ты была счастлива. И если этот принц сделать тебя счастливой не может, то, возможно, стоит поискать другого?
Асе ответить было нечего. Она сама не понимала, что с ней творится. Настроение менялось, как на качелях. Только что она плакала, а через мгновение уже смеется и так по кругу.
Они долго еще сидели с мамой рядышком, тихонько разговаривая шепотом, чтобы не разбудить отца и Ася, наконец, успокоилась. Она была дома и здесь ее любили. А там… С Антоном… Она уже ни в чем не была уверена.
Уснула она под утро, когда мама, глянув на часы, все-таки ушла, чтобы успеть подремать хотя бы пару часов, ведь утром ей нужно было идти на работу. А Ася, у которой был законный выходной, проспала почти до обеда, приготовила себе завтрак, забыв на сегодняшний день о диете, а потом, забралась под теплый плед и решила, что пора нареветься от души, пока никого нет дома, чтобы не расстраивать позже родителей. Она перебирала в памяти все хорошее, что было у них с Антоном. И слезы почему-то не шли, а вот мысли понеслись вскачь такими темпами, что Ася невольно осадила себя, фыркнув совсем как отец:
— Дурак думками богатеет, Анастасия! Хватит! А то Бог весть до чего додумаешься так. Ушла и ушла. Чего теперь жалеть о том, что можно было сделать или не сделать? Что-то от этого изменится?
Последнюю фразу Ася произнесла вслух и как только она закончила, раздался звонок в дверь.
Открывать она не хотела. Просто испугалась. Если это Антон, то снова будет скандал, а потом она все равно простит его и, написав записку родителям, уедет снова в ту квартиру. И будет точно знать, что больше уже не заикнется на эту тему, потому, что понимает – эти разговоры всего лишь разговоры и ничего больше. Ничего после них не изменится и ничего не будет так как раньше. Потому, что обидно, елки-моталки! Сколько можно-то? Пусть она выросла, но все девочки от нуля и до старости верят в сказки, что бы они там гордо всем не говорили. И хотят замуж, как бы не брыкались, строя из себя эмансипированных иноходцев. Хотят сладкого и на ручки. Ну, или соленого огурца и новый мотоцикл. Это уже как мама воспитала. Но, все равно, всем, без исключения, хочется, чтобы рядом был тот, кто поймет, поддержит, полюбит и для кого ты будешь самой прекрасной принцессой, пусть и без косы с башней.
Ася еще немножко поразмышляла, слушая трели звонка, а потом решительно выбралась из-под пледа и потопала к двери. Она распахнула ее и потеряла дар речи.
Все три сестрицы Антона явились к ней в полном составе. Старшая так и вовсе с младенцем наперевес.
— Привет! У нас авария! Где у тебя тут ванная? – Машка, старшая из сестер, перехватила орущего сына и унеслась по коридору вдаль, устранять бедствия с последствиями, которые случились по дороге.
Даша и Ната, сунули в руки Аси пакеты с чем-то тяжелым и протопали на кухню, спрашивая на ходу:
— Родители дома? Вот и хорошо!
— А у тебя выходной? Отлично!
На кухне они в два счета накрыли на стол, а потом усадили Асю, крикнув Машке, чтобы закруглялась, и торжественно объявили:
— Сватать тебя пришли! У нас товар… тьфу, ты! Ты ж товар! В общем наш купец – болван! Ты нас в качестве… Кого там? – Даша переглянулась с сестрой. – Невестки? О, точно! Невестки! Короче, устраиваешь! Пойдешь за нашего братца непутевого?
Ася удивленно икнула.
— А сам-то он где?
— Труса празднует. Боится к тебе идти после своих вчерашних размышлений на тему семьи и брака. Мы ему сегодня такой разбор полетов устроили, что теперь будет долго думать над своим поведением. – Маша дала сыну соску, выдохнула и процитировала. – «Ах, какая мука – воспитывать!». Вот всегда любила фрекен Бок! Женщина – просто мой идеал! Где взять столько прагматизма и нетерпимости, а?
— Тебе зачем? – Дарья отобрала у сестры племянника и взамен сунула ей бокал с шампанским. – Твой же мелкий еще.
— На будущее. С одним уже опростоволосились. Надо готовиться! А то вырастет такой же. Перекати-поле невнятное. Свободы ему захотелось! Ага, прям сейчас! Или мужиком будет, или я его знать не хочу! Мурыжил девку столько лет! Это ты еще Аська такая терпеливая! Я бы давно уже сбежала. А ты чего терпела?
— Люблю его, обормота! – Ася отодвинула протянутый ей Натальей бокал.
— Чего это ты?
— Не знаю пока, можно ли мне пить.
Глаза у троицы округлились до размеров баскетбольного мяча, и будущие родственницы хором выдохнули:
— Да ладно!
Ася робко улыбнулась и пожала плечами:
— Я пока не знаю точно…
— Но, хочешь? – Машка прищурилась недобро и выдохнула, когда Ася быстро закивала в ответ. – Тогда, за это надо выпить! Девки! Я стану теткой! Ура, товарищи!
Бокалы сошлись над столом, и Ася вдруг разревелась.
— Чего ты? – Даша испуганно подскочила и заметалась по кухне. – Что тебе можно? Водички дать?
Пока она голосила, сразу два стакана появились перед Асей, а Маша вдобавок сунула ей в руки своего сына.
— Привыкай! И кончай реветь, а то уронишь!
Ася, и правда, плакать перестала, как только малыш оказался у нее на руках. Она уткнулась ему в макушку, потянула носом и спросила:
— Маш, рожать страшно?
— Не-а. Потом страшно. Когда уже все случится. Мелкий и непонятно, что с ним делать дальше. А до – так даже приятно! Главное, спуску Антошке не давай. Пусть отцом себя почувствует как можно раньше.
— Как это?
— А так! Чтобы потом детские капризы не показались ему чем-то странным, пользуйся моментом и капризничай сама. Это не сложно. Я тебя научу. Главное, не давать расслабляться. И если тебе хотелось селедки, то до того, как он дойдет из магазина до дома, придумай, что тебе еще надо мороженку и какой-нибудь заморский фрукт позаковыристей.
— Зачем? – Ася подняла глаза и уставилась на будущую золовку.
— Для порядка! Его можно потом и не есть, будет кому и без тебя. Муж-то станет существом всеядным, это я тебе точно говорю. Вот и слопает. Главное – процесс! Держи в тонусе! Так он будет понимать, что процесс вынашивания ребенка дело сложное и трудозатратное.
— Муж… — Асины глаза снова налились слезами, и Наташа мягко отобрала у нее ребенка. – Где он, муж-то? Даже жениха нет…
— Будет! – Маша переглянулась с сестрами. – Чего ты опять ревешь?
— Не хочу быть чемоданооом…
— А, понятно! – Даша рассмеялась. – Все мамы одинаковые! Это который без ручки?
— Ага! – Ася всхлипнула и кивнула.
— И чего ты ее не послушала тогда? Ведь говорила она тебе это точно до того, как ты с Антоном съехалась?
— До…
— Мама плохого не посоветует, Аська! – Маша встала и заходила по кухне, укачивая сына. – Наша говорила то же самое. Ну, как говорила… — Маша снова переглянулась с сестрами и засмеялась, разбудив задремавшего было ребенка. – Тише, тише…
Она подмигнула Даше и так шепотом сказала:
— Мама наша сказала, что валенки потом нам греть не будет. Если вот так из дома уйдем – там и останемся. Ибо нечего! Не для того она ягодки растила, чтобы их потом вот так… А еще говорила, что мы должны головой думать, а не другим местом. А то получится, как в том анекдоте про замуж: нравится, пробуют, но не берут. Ой! Прости, Аська, но из песни слов не выкинешь.
Маша выглянула во двор и скомандовала сестрам.
— По метлам! Пардон! Извиняюсь за оговорочку! По коням! Там официальные лица прибыли.
Антон разминулся с сестрами в дверях, отмахнувшись от сразу трех, сунутых ему под нос, кулаков, и послав им в ответ один воздушный поцелуй на всех.
— Только попробуй обидеть еще раз! – прошипела шепотом Маша и перехватив сына поудобнее, затопала вниз по ступенькам.
Конечно, Ася простила своего незадачливого возлюбленного. Но, замуж сразу выходить за него отказалась, взяв паузу на размышления. Сестры Антона, узнав об этом, хохотали долго и от души.
— Свой человек, надо брать!
Подозрения Аси не оправдались и первый их с Антоном сын появится на свет только спустя два года, больше половины из которых Ася будет думать, а надо ли ей все-таки такое счастье или ну его, этого самого «принца». Мало ли, может где еще получше ходит? Конечно, вид она будет делать суровый, но колечку, подаренному Антоном, обрадуется так искренне и бесхитростно, что снова напомнит ему ту самую девушку, которую он увидел когда-то плачущей в осеннем парке.
Свадьбу они сыграют только для семьи, не пригласив на нее никого, кроме родителей и сестер Антона. Изначальный план, на который Антон с Асей будут собирать деньги все то время, пока Ася будет думать, прикажет долго жить, когда Ася, счастливо зажмурится, стоя перед зеркалом в ванной, а потом посмотрит на себя новую, и крикнет Антону:
— Я согласна!
Он спросонья не поймет, что она имеет в виду, а потом переспросит удивленно:
— Точно? Ты уверена?
— Ага! – Ася задумчиво потрется носом о его плечо. – Как думаешь, нам хватит на первый взнос того, что мы собрали на свадьбу?
— Даже так?
Ася кивнет, а потом серьезно глянет на своего будущего мужа:
— Мы уже большие мальчик и девочка. Скоро станем мамой и папой. Надо же и о собственном доме подумать? Только…
— Что?
— Дика я не отдам! В доме должен быть хотя бы один мужчина, который понимает, что такое Пиквикский клуб и будет помогать мне справляться со стрессами.
— А ты думаешь, что у тебя их будет много?
— Давай Машке позвоним, а? Она точно знает сколько.
Антон вздохнет, а Ася впервые за все время вместо того, чтобы залиться слезами на радостях, рассмеется так звонко, что на кухне проснется Дик и удивленно гавкнет, прислушавшись к новому пока для себя звуку.
