— Пееетяяя!!! Петяяя!
Взлохмаченный, чумазый мальчишка выглянул из-за криво сложенной поленницы.
— Иду, бабуля! Здесь я!
Петька попытался отряхнуть штаны. Вышло плохо, а это означало, что сейчас его ждёт нагоняй от бабушки, так как они были пошиты ей только два дня назад.
Петька попытался почистить многострадальные штаны ещё раз, но очередная попытка пошла прахом и мальчик глубоко, обречённо вздохнув побрёл к дому.
Увидев внука баба Нюра всплеснула руками.
— Ну ты поглянь! Где ты так умазался? Ну, Петька, ну поросёнок, дождёшься ты у меня! Нет! Ну ты посмотри, я за ткань эту три десятка яиц Анне отдала, а он разодрал! Тьфу на тебя…
Баба Нюра замахнулась на внука плошкой которую, в этот момент, держала в руках.
— Раз.долбай ты, Петька!
Петя смиренно посмотрел на бабушку.
— Не буду я так больше, бабуль… Чес слово! — Петька прижал руку к груди и посмотрел на бабушку честными глазами.
— Да ну тебя, Петька! Вот как вдам тебе сейчас! — баба Нюра снова замахнулась на внука, — Раз.долбай, он раз.долбай и есть! Иди ужо, рвач ты этакий, штаны переодень, а эти ко мне на табуретку кинь, зашью да постигают опосля. Потом во двор выходи, поможешь мне, а то всё бы бегал!
Баба Нюра отправилась в огород, а Петька заскочил в дом.
Быстро переоделся, схватил кусок хлеба и рванул в огород на помощь бабушке.
Её он думал застать на грядках с картофелем, но, к его удивлению бабушки там не было.
Петька оглянулся и только тут заметил, что бабушка стоит у забора.
Петьке было совершенно непонятно, что она там делает, поэтому он аккуратненько, по борозде, стал продвигаться к бабуле.
— Слышь, Петруша,- баба Нюра поглядела на внука, — Плачет кто? Али мерещится мне?
Петя прислушался.
Действительно, за забором слышался тонкий, детский плач.
Он был настолько слабый, что Петьке, вначале, показалось как будто пищит щенок, но нет.
Там точно был ребёнок…
Самым странным было то, что с обоих сторон, от дома бабы Нюры, был пустырь.
Конечно, когда-то там жили люди, но в во.йну сгинули, а дома их разобрали люди на дрова.
С тех пор, дом бабы Нюры стоял словно отщипенец, но они с Петькой привыкли и это их нисколько не напрягало.
Так что соседей у них не было и ребёнку там взяться было просто неоткуда…
Петька взглянул на бабушку и с её молчаливого согласия нырнул за забор…
— Ба, тут это… Ребёнок! — послышался голос Петьки через пару минут после того как он исчез за забором.
Баба Нюра всплеснула руками.
— Какой такой ребёнок? Чей?
— Не знаю, бабуль, но он это… Того… Странный он какой-то!
Баба Нюра опешила.
— Вот те на! Ладно, неси его, Петруша, сюды… Разберёмся…
Через несколько минут Петька зашёл в калитку.
На руках он держал нечто грязное, лохматое и, на данный момент, совершенно неопознанное…
Петька занёс ребёнка в дом и баба Нюра тут же поспешила следом.
Она забрала свёрток с ребенком у Петьки, аккуратно положила его на кровать и развернула грязные, вонючие тряпки.
Оказалось, что это девочка, примерно год от роду.
Была она очень худая, еле-еле пищала, а ещё…
Она была очень смуглой.
Наверное, из-за этого Петьке и показалось, что ребёнок странный.
— Ну ты глянь! — баба Нюра тяжело вздохнула, — Это что же за приб.луда напакостила? Дитё то еле живое! И ведь не жалко! Ууууу! Я б тебя! Петя, ты вот, что… Беги, внучек, до бабы Гали… Скажи ей чтобы брала свои травки, стекляшки и бежала к нам! Беги, внучек, быстрее беги!
Петька ждать себя не заставил и уже через минуту бежал по направлению к дому бабы Гали…
Пока бабушки колдовали над малышкой, Петя сидел на крыльце и чинил удочку.
Как назло, ничего у него не получалось, а на душе было грустно и тоскливо.
Петька не знал почему, но подозревал, что всё из-за малышки, которая сейчас находилась в доме с бабушками.
Петьке почему-то было до жути жаль эту смугляшку. Так жаль, что маленькое его сердечко заходилось и замирает, а на глаза наворачивались слёзы…
Малышку баба Галя и баба Нюра, с Божьей помощью, выходили, а так как было понятно, что кто-то бросил её на верную смер.ть, то было абсолютно не ясно, что теперь с ней делать.
Баба Нюра пошла к председателю их колхоза для того, чтобы он определил смугляшку в детский дом.
Петька, когда услышал об этом, вцепился в подол бабушки, плакал, кричал, умолял не отдавать Светочку.
— Вот те на! Петруша, да когда же мне с ней возиться?
Петька шмыгнул носом.
— Я сам с ней возиться буду, бабулечка! Не отдавай её! Пом.рёт она там! Я знаю! Я чувствую!
Баба Нюра глянула на внука и задумчиво сказала.
— Может и прав ты, Петруша. Слабая… Верно пом.рёт… Ладно! Пойду до Васильича… Он мужик хороший, поймёт… Да и кому они там нужны… Подкидыши эти… Ой беда, беда, сиротинушки! Слышь, Петруша, а почему Светочку то?
Петя улыбнулся.
— Не знаю, бабушка. Имя очень красивое и ей того… Хорошо ей это имя в общем!
Баба Нюра хмыкнула.
— Ишь ты! Имя красивое, значит? Ну пусть Светланкой будет. Будь по твоему…
Не откладывая дело в долгий ящик, баба Нюра пошла к Васильичу.
Тот посмотрел на бабу Нюру и удивлённо спросил.
— Баб Нюра, ты опять? Тебе что? Одного мало?
Баба Нюра усмехнулась.
— Ну мало не мало, Васильич, а делать нечего. Щенка, котёнка жалко, а это ребёнок. ..
— Оно понятно, баба Нюра, только восемь лет назад ты говорила точно так же!
— И чего? — баба Нюра подбочинилась, — Петьке со мной плохо что-ли? Он мне внук! И точка! А раз внук есть, то и внучка пусть будет!
Васильич махнул рукой.
— Ладно, баба Нюра, пусть у тебя будет! Приходи завтра, бумажку тебе дам на неё, но смотри! Можа кто искать её будет, так отдашь!
— А то! — баба Нюра улыбнулась, — Только никто искать не будет, Васильич… Уж поверь…
Уже у порога баба Нюра повернулась.
— Ты это, Васильич, напиши, что Светланка она… Света значит.
Васильич улыбнулся.
— Хорошо, баб Нюра, напишу…
***
— Михаил Васильич, а это что баба Нюра опять выдумала? — Шурочка, помощница председателя, с любопытством посмотрела вслед бабушке.
— Дитё ей подкинули, Шура. Себе забрать хочет.
— Во даёт! — Шурочка нахмурилась, — И зачем ей этот ребёнок? Она же старая!
Васильич с осуждением посмотрел на помощницу.
— Эх, Шура, не понимаешь ты ничего! У неё четырёх сыновей и мужа вой.на забрала, а она не очерствела!
— Да? — Шура удивлённо посмотрела на председателя, — Гляди-ка… Странная какая…
Васильич хмуро посмотрел на Шуру.
— Ни странная она, Шура! Никакая ни странная! Она, Шура, просто… Человек! С большой буквы… Человек!