Заложив за ошейник, пес становился игривым, даже искрометным. Хотя где-то и терял в тактичности. Заслышав песню, норовил подвыть – ну вылитый деревенский пьянчужка…
Я держал разных собак. И породистых, и сложносочиненных метисов. Случались такие, в чьем экстерьере и характере угадывались скорее сторожевые коты, а не далекие потомки гордого волчьего племени. И независимо от густоты подшерстка или внешней знатности, все они были прекрасными, преданными друзьями.
А все же любимчиками моими были и остаются доберманы. Более сбалансированных и гармоничных псов я не встречал. Хотя тут как с людьми – нет плохих или хороших. Есть те, что подходят, и те, с которыми ужиться невозможно. Вот и все ранжирование.
Такая моя однобокая ориентированность дает свои плоды – я скорее замечу где-то у горизонта постороннего добера, чем ирландского волкодава, залегшего под носом. Правда, если на этот момент не будет дождя…
Вот и за соседским доберманом я любил наблюдать. И даже пытался причастить к этому сына. Но тому песочница и качели (катай до неба!) внушали больше уважения и радости, чем все кинологи мира.
Соседского красавца звали Чарли. Он, как и положено ему по породе, обладал шилом в заднице и благородной внешностью. Хотя в характере чувствовалась какая-то похабность – Чарли обожал пустые бутылки и кирпичи. Собственно, каждый раз, выгуливая хозяев, Чарли бегло просматривал новостную ленту у столбов, после чего покидал чат и плотно инспектировал кусты у гаражей.
Кирпичи он облаивал, а бутылки приносил хозяевам. Те благодарили и складывали в заранее припасенный многоведерный пакет, оставшийся после последнего посещения супермаркета. С тем, чтобы немного погодя выбросить добычу в мусорный бак.
Еще этот доберман мнил себя водолазом. А потому тащил из встреченных на пути рек, прудов и луж все, что, по его мнению, могло пригодиться хозяевам. В основном поставлялись коряги, пучки тины и пластиковый мусор.
Хозяева старались не гулять с Чарли в жару вдоль пляжей – пес остро реагировал на купающихся и стремился всех спасти. Детишек из прибрежного лягушатника он просто выгонял, как дядька Черномор своих витязей – делая круг по воде, норовя загрести на спасаемых со стороны фарватера.
Плывущих, по его мнению, за буйки взрослых вдохновлял личным примером – разворачивался перед пловцом и демонстративно устремлялся к берегу. Если намеков не понимали, мог слегка прихватить зубами – не больно, только обозначив укус.
Если и эти действия игнорировались, Чарли менял тактику и спасал, пытаясь заплыть пострадавшему на спину. Тех, кто проигнорировал это последнее предупреждения, я лично не встречал – вылетали из воды шустрее водомерки.
С детьми играл охотно, очень точно отличая аборигенов от гастролеров из соседних домов. Первым дозволялось все. Даже рывки за уши. На вторых время от времени недовольно ворчал. Впрочем, только этим и ограничивался.
Ребятишки эту особенность знали и не особо опасались, определяя Чарли на посыльные должности – его регулярно гнали апортировать волан от бадминтона, улетевший в кусты или в траву за пределы волейбольной площадки, на которой шла игра
За футбольным мячом он тоже бегал. Правда, прежде чем взять его, тщательно облаивал. Чарли охотно выполнял команду и, похоже, получал от этого немалое удовольствие. Но в остальном слушался только хозяев. И те, желая пустить пыль в глаза малознакомым людям, часто демонстрировали фокус, вешая на нос Чарли кусок колбасы, печенье или котлету. Артист исходил слюной и терзал лакомство красноречивым взглядом, но не трогал его. До той поры, пока не разрешат.
Причем хозяева могли отойти в магазин или еще по каким делам – Чарли ни разу не подвел. Зато, как только благословение получалось, следовал неуловимый глазу маневр, раздавался чавкающий звук, и пыточный инвентарь исчезал, точно испарившись. А собака срывалась с места и выдавала по двору пару кругов – сбрасывала накал недавних эмоций, похоже.
Как вы поняли, Чарли знал и любил весь двор. Внешне грозный пес обладал покладистостью плюшевого медведя. Но был у собаки и серьезный изъян – алкоголизм. Чарли был готов отдать душу за пиво или иной слабоалкогольный продукт. А, поскольку его иногда отпускали гулять самостоятельно (времена были попроще), досаждал завсегдатаям летней пивной.
Заложив за ошейник, становился игривым, даже искрометным. Хотя где-то и терял в тактичности. Заслышав песню, норовил подвыть – ну вылитый деревенский пьянчужка. Устав куролесить, залегал под дворовым столиком, за которым мужики поигрывали в домино. И если его не беспокоили, отсыпался пару часов. Но, если рядом кто-то начинал громко разговаривать, пес как пружина вскакивал и неизменно колотился о столешницу – столик высотой не отличался.
Эта слабость была необъяснима – хозяева собаки слыли безнадежными трезвенниками. Что в итоге дало повод для коллективных догадок о скрытом алкоголизме семьи. Радикалы даже выражали уверенность, что хозяин, тайно напиваясь, поколачивает жену и Чарли. Соседи эту версию отрицали, но иных объяснений собачьей слабости не находили. Постепенно она становилась основной. И бабушки на лавках, завидев хозяев, осуждающе жевали губами и насыщали астигматические взоры строгостью.
Тайна собачьей слабости раскрылась случайно. Через участкового, доводившегося хозяевам Чарли какой-то дальней родней. Оказалось, что добермана взяли уже взрослым. А до того его содержал бывший кинолог, служивший до пенсии в ВОХРе.
У того была жена, поддерживавшая мужа во всем. В том числе и в пристрастии к зеленому змию. Но график запоев у этих супругов был индивидуальным. То есть пили они независимо друг от друга. И вохровец, чтобы иметь компанию, подпаивал пса. И жена, найдя дома двух нетрезвых кобелей, неизменно названивала на бывшую работу мужа:
– Приезжайте! Заберите их обоих!
– Кого?
– Они оба пьяные храпят!
– Кто?
– Да Витька с собакой!
Дежурный на пульте посмеивался, но наряд высылать оказывался. Да оба гуляки буйным нравом не отличались. Так что их слабость никого особо не беспокоила.
Тем не менее, алкоголики редко отличаются долголетием. И вохровец Витька ожидаемо помер, не сумев выйти из очередного запоя. А Чарли, верный своей породе, остался преданным ему до конца. И целыми днями пропадал на поселковом кладбище (благо, было лето), где его и подобрали нынешние владельцы. Совершенно отощавшего и буквально изгрызенного мошкарой – добермановская шкурка плохая защита от этих паразитов.
Собаку привели домой и долго лечили. Протравить паразитов и откормить оказалось несложно. А вот побороть пагубную страсть до конца так и не удалось. И Чарли время от времени срывался, уходя в кратковременные запои.
И совсем не удалось отучить его от тяги к самостоятельным прогулкам. Если ему не давали время от времени воли, он попросту убегал, не реагируя на команды. Правда, довольно скоро, чаще через пару часов, возвращался. И на какое-то время превращался в прежнего Чарли, добродушного и веселого.
Новые владельцы смирились и выпускали его гулять после первого поскуливания у входной двери. Никто из их соседей против такой вольницы не возражал. И только баба Маня из соседнего дома недовольно ворчала, утверждая, что “гулящая собака непременно притащит в дом какую-нибудь заразу”. Но на старуху и ее пророчества давно уже никто не обращал внимания…
Автор ЛЕВ НЕИЗВЕСТНЫЙ