Преданная дворняжка целыми днями согревала бомжа, лёжа то у изголовья, то на ногах, то у спины, отдавая ему последнее тепло своего исхудавшего тела. — А где же она? — Дед поник головой. — Теперь сама лежит, околевает, сердешная…
Дмитрий Степанович, ещё довольно крепкий мужчина, несколько лет назад вышедший на пенсию, работал дворником в одном из микрорайонов большого города.
Работа дворника не сложная, но тяжёлая — вверенную территорию в любое время года, в любую погоду нужно содержать в чистоте и порядке. Он любил свою работу — целый день на свежем воздухе, да и физический труд в умеренных количествах ещё никому не принёс вреда.
К тому же, был он бездетным вдовцом, так уж жизнь распорядилась, и сидеть целыми днями дома было в тягость одинокому человеку.
За день мимо него проходили тысячи людей, спешащих каждый по своим делам: на остановку, на работу, на учебу, в магазины и ещё во множество нужных им мест. Они не вызывали интереса у дворника, занятого уборкой.
Только один человек, начиная с этой весны, привлекал его внимание. Каждый день, в одно время мимо проходил бездомный дед, тащивший за собой обтрёпанные мешки и пакеты, привязанные к большой, оглушительно скрипящей сумке на разбитых колёсах.
На общем фоне это была довольно колоритная личность: седая борода, растянутая, почти как колпак гнома, вязаная шапка, видавшая виды, порванная местами ватная куртка и старые, подшитые не раз и не два растоптанные валенки с резиновыми калошами, верно служившими ему в любую погоду. Всё это было такое же старое, выцветшее, безнадёжно печальное, как и сам их обладатель.
Дворник отрывался от своей работы и приветливо кивал бродяге, как старому знакомому. Старик, выпрямившись, по-военному отдавал ему честь и, сгорбившись, снова брёл дальше.
Иногда он останавливался, доставал из мешка корку хлеба, бережно, не спеша съедал и продолжал свой путь, который лежал к мусорным контейнерам. Здесь был своего рода супермаркет для бездомного — еда, одежда и другие нужные вещи, выброшенные горожанами.
Деда здесь никто не гонял и, что самое главное, здесь был большой старый парк, в зарослях которого можно было укрыться и отдыхать, думать о жизни своей никудышной.
Наступала зима. Пережить холода бездомному было негде, и он соорудил себе будку из картона, натасканного от большого магазина. Этот заросший кустарниками и вековыми раскидистыми деревьями самый дальний уголок парка с будкой, накрытой тряпьем и брезентом с помойки, и стал ему домом.
Потом у жителя парка неожиданно появилась семья. К нему прибилась хромая худющая, безымянная дворняга. Заглянув в глаза старика, забыв о вечном страхе перед побоями, которые часто доставались ей от двуногих, она подошла и положила голову на его колени.
Во взгляде её была тоска по человеческому теплу, по самой малой ласке и боль от пережитых страданий. Бродяга всё понял и не прогнал её.
Пёс всюду ходил хвостом за хозяином. Бывало, что и ему перепадала корка хлеба. Дмитрий Степанович, как всегда, поприветствовав деда, наблюдал за этой парочкой.
Вот волочится бомж, а собачонка поодаль за ним бежит, хромает и начинает отставать. Дед остановился, покопошился в своих мешках, достал что-то и съел, а дворняжка стоит рядом и так преданно ему в глаза заглядывает.
Он ласково что-то пробубнил и ей кусок бросил. Бродяжка начинает есть с благоговением, наслаждаясь вкусом, как будто ей вырезку телячью преподнесли. А дед смеётся, говорит ей что-то, а она смотрит на бомжа, так вся и сияет, даже отвечать что-то пытается, ну, ни дать ни взять — человек, да и только.
И такие они в этот момент счастливые были, что у дворника почему-то от этой картины сердце сжалось и слёзы подступили…
А потом бомж вдруг пропал. Может, ушёл куда-то дальше бродить или что похуже случилось. Мало ли бездомных зимой погибает — обычное дело.
Через пару дней дворник, чтобы не терять времени и закончить уборку побыстрее, зашёл в магазин и купил себе бутылку кефира и пару сдобных булочек. С ними он расположился на скамейке и приступил к трапезе.
Вдруг откуда ни возьмись перед ним предстала дедова худющая дворняжка. Дрожа, собака так смотрела на него умными слезящимися глазами, что кусок в горло не шёл.
— Где же твой хозяин? — спросил Степаныч.
Ответа, конечно, не было, а он и не ждал. Просительница только тихонечко умоляюще поскуливала. Он отдал ей оставшуюся булочку. Удивительно, но дворняжка, едва держащаяся на ногах от голода, не набросилась на сдобу, а куда-то унесла…
С наступлением весны дворник вновь увидел деда. Тот подошёл и протянул что-то, зажатое в руке.
— Купи, мил человек, я недорого отдам. Мои они, не ворованные, не подумай, только я их нашёл или мне дал кто, не помню…
В руке у бомжа были командирские именные часы с гравировкой: “Майору Савельеву Андрею Прохоровичу за успешное выполнение особого задания. Министерство обороны РФ” с указанием даты, по которой было ясно, что часы чужие.
— А где же ты, дед, был, и зачем продаёшь часы?
Старик тяжело вздохнул, присел на скамью и рассказал свою грустную историю. Его сильно избили и ограбили на московском вокзале. Где он и откуда, после того, как очнулся, не помнил, очень сильно болела голова. Скорая в больницу его не взяла.
— Пьяный просто — отлежится и всё, дальше пойдет. У нас таких “больных” на каждом вокзале по десятку, — заявила фельдшер.
— Да я не в обиде. Жив остался и слава Богу…
Похоже, что не врёт, подумал дворник. Всё то время, что пропадал, дед болел, у него отказали ноги, и он, не вставая, лежал в своей картонной “избе”.
Преданная дворняжка целыми днями согревала бомжа, лёжа то у изголовья, то на ногах, то у спины, отдавая последнее тепло своего исхудавшего тела своему дорогому человеку.
— А где же она? — не удержался собеседник.
Старик поник головой:
— Ей бы по морозам-то бегать, хоть как согреваться, а она всё от меня не отходила, грела и грела. Поверишь ли, булочку откуда-то мне принесла, да в лицо пихала, чтобы я, значится, с голоду не помер.
Старик умолк, смахивая слёзы с морщинистых щёк.
— Всё тепло мне отдала, выходила, а теперь сама лежит, околевает, сердешная. Купи, прошу, я хоть лекарство какое, да колбаски ей принесу.
Дмитрий Степанович решительно поднялся:
— Идём!
Он нёс на руках серую лёгкую собачку в свою тёплую дворницкую, дед ковылял сзади. Придвинув топчан к горячей батарее, принёс батон хлеба, молока, подогрел его, напоил собаку и деда.
— Спите, я вас закрою, а рано утром приду. Только смотри, дед, чтобы тихо было, а не то всем нам несдобровать, выгонят в два счёта!
Но опасения его были напрасны, бомж уже крепко спал, прижав к себе единственного друга. Они проспали почти двое суток…
Дмитрий Степанович направился прямиком в опорный пункт к местному участковому.
— Михаил Иванович, выручай, тут такое дело…
Благодаря питанию, тёплому углу и заботе, Волчок стал потихоньку поправляться. Дед выводил его на улицу по ночам, чтобы никто из жильцов не увидел и не пожаловался. Старик повеселел и тоже преобразился.
Степаныч сводил его в баню, где бродяга отмокал полдня, там же его подстриг и побрил парикмахер. Потом одел в свои старые чистые вещи и только тогда сфотографировал. Дворник нервничал. Скоро в пустующую дворницкую должны были поселить нового работника со смежного участка.
Через несколько дней вечером к Дмитрию Степановичу пришел участковый. Человек, которому принадлежали именные часы, проживал в районном центре Саратовской области и опознал по фото своего отца Прохора Алексеевича, пропавшего почти 4 года назад. Он поехал в Москву на похороны своей сестры и как в воду канул. Поиски результатов не принесли.
Сын прибыл через два дня.
— Ну, ты даёшь, батя! Где же ты был? А я уже и дом твой продал, думал, что всё, не увижу тебя больше. Ладно, всё это пустяки, домой поедем.
Отец его явно не узнал, хотя и стал называть сыном, а Волчок боялся, как огня, и всё время прятался.
Деду с помощью участкового выправили справку, и они уехали домой. Волчка, несмотря на слёзные просьбы старого отца, сын с собой не взял.
— Сынок, ну как же это? Он же булочку сам не съел, мне принёс, а я его, выходит, брошу…
Но тот и слышать ничего не хотел — не хватало ещё заморачиваться с бездомной собачонкой, считая, что ему с лихвой хватит и потерявшего память отца, похоже, впавшего в детство.
Дмитрий Степанович смотрел на всё это, и на душе кошки скребли. Неприятен был ему этот человек, чувствовалась в нём какая-то фальшь и, как оказалось, не зря…
Забрал он Волчка себе, не вышвыривать же опять на улицу такого преданного и благодарного пса. Через месяц он позвонил по оставленному номеру телефона, чтобы узнать, как дела у деда Прохора.
Андрей Прохорович сообщил, что документы отцу восстановили, он получает пенсию и на неё отлично живёт в интернате для престарелых и инвалидов. Ему там очень нравится, только скучает и плачет, как ребёнок, о своей собаке.
— Меня, сына, не помнит, зато по какой-то шавке плачет, — заключил он со злостью в голосе.
А через два месяца деда Прохора не стало. Волчок живёт с Дмитрием Степановичем. Он теперь почти даже и не хромает. Чистый, сытый, он провожает своего хозяина на работу, а потом с великой радостью встречает и, улучив момент, благодарно прижимается к его ногам.
Похоже, он понимает, от какой участи спас его этот Человек.
Автор НАТАЛИЯ С.