Сложнее всего было тихо вынести из квартиры двухлетнюю Веронику. Они заранее условились с сыном, что не будут закрывать дверь на ключ, ведь замок при этом слишком громко клацает. Ваня закинул за спину рюкзак и поднял сумку с самыми необходимыми вещами — теперь это всё, что у них есть.
Евгения уже ждала его со спящей дочкой на руках в прихожей, погружённой в полумрак. С замирающим сердцем она медленно крутнула внутренний замок и нажала на ручку двери — получилось очень тихо. Вдруг малышка ёрзнула от неудобного положения и прохныкала «Ууууу!.. Уууу!..» и опять затихла, нахмурив во сне брови.
Беглецы застыли на месте, прислушиваясь в направлении зала. Они были на волоске. Донёсся шорох одеяла и глухой скрип кровати. Затем отчим шумно выдохнул, пробормотав что-то невразумительное, и затих. Накануне он основательно отпраздновал свой день рождения и приполз домой всего пару часов назад, поэтому спать должен был крепко и как минимум до обеда. Когда он проснётся, они уже будут далеко…
Крадучись, они вышли из подъезда. Двор встретил их предутренними сумерками, прохладой и сладким, но ещё ненавязчивым запахом цветущей черёмухи. Удушливым этот аромат станет позже, когда нагреется солнечными лучами, а пока по двору разносился приятный шлейф наступающего лета. Не останавливаясь, они дошли до соседнего двора и только там вызвали такси.
— На Южный вокзал, — сказала Евгения.
— На Придачу? — уточнил водитель, сонно глядя на неё в салонное зеркало.
Евгения кивнула и автомобиль тронулся.
Она больше никогда не увидит ставший ненавистным ухоженный двор. Она больше не будет вытирать свою kpoвь с дорогой плитки на кухне в этом красивом и холёном доме. Ни на неё, ни на Ваню, больше никто никогда не пoднuмeт pyку! Она взглянула на сына — тот напряжённо смотрел в боковое зеркало, в котором отражался подъезд. Он переживал, что сейчас оттуда выскочит paзъяpённый отчим и не даст им сбежать.
— Ты же знаешь, что станет с тобой и с твоим сынком, если решишься жаловаться? Я только дочь не трону, а вас всех — чик! — он провёл пальцем по шее, — и нет больше ни-ко-го. Поняла?! Вставай давай, развалилась тут.
Он пнул её ногой. Евгения приподнялась на дрожащих руках, голова гудела. На пороге комнаты стояла маленькая Вероника и плакала навзрыд. Это началось два года назад, после рождения дочери. Сначала изредка, потом по незначительному поводу, а сейчас повод был уже ни к чему.
Интернет-знакомства… Можно притвориться кем угодно, заполнив до краёв фантазию человека ложью, человека, который уже отчаялся встретить родную душу, а тут… А тут Он, Гриша, тот самый, с которым даже мысли в унисон. Да ещё с шикарной квартирой и серьёзной работой в тех органах, куда Жене теперь очень опасно жаловаться. Она была запугана и безумно боялась за детей.
«Следующий раз может быть последним. В следующий раз она может уже не встать» — это то, что Женя вдруг осознала очень чётко, глядя с пола на рыдающую дочь. И в ней стал ускоренно зреть план. Бежать как можно скорее! Выбрать момент и… Это было непросто. Каждый её шаг был под контролем. И тут за завтраком Григорий обмолвился о своих планах на день рождения.
В тот же день были куплены билеты онлайн и написано заявление об увольнении — Евгения отработала всего два месяца в нашем детском саду. Заведующая была женщиной очень строгой и своенравной, но Женя смогла слезами вымолить у неё разрешение не отрабатывать положенные 2 недели и не рассказывать ни единой душе про её увольнение до последнего.
Поезд Воронеж — Рязань уже стоял на перроне. Родина Есенина — лишь часть их длинного маршрута, там должна быть пересадка. Они ехали туда, где гордые скалы из века в век охраняют размеренное течение реки Чусовая, туда, где по утрам иней серебрится на боках высоких сосен. Они ехали на Урал.
