Бедная женщина старых лет, уперлась на стенку магазина и протягивала руку. Делала она это не просто так, она была голодная, уже более 24 часов. Ноги ее подкашивались от усталости. Как вдруг послышался по ветру голосок:
– Бабуля, а что у вас случилось? Вы проголодались?
Женщина очень постаралась улыбнуться девочке, чтоб не показывать слабость: – Очень хочется, моя золотая…
Девочка изумленно взглянула на нее и вдруг, словно испугавшись, бросилась бежать. А уже через минуту тащила за собой молодую женщину, лет 25-ти.
– Мама! Я нашла нашу бабушку! Она меня узнала! Мама! Это она, она!!!
– Аня, ну что такое ты говоришь? Это не наша бабушка!
– Наша! Она сказала, что я ее внучка, ну мама!
Женщина подошла к старушке: – Здравствуйте. Вы простите мою дочь, она приняла вас за свою бабушку…
– Понимаю, – кивнула старушка.
– Бабушка живет не с вами?
– Нет. Ее никогда и не было. Я детдомовская и не знала своих родителей. А Анечка не понимает ничего и мечтает о родной бабуле. Но вам нужна помощь… Может вас домой проводить? Как вас зовут?
– Валя. Баба Валя. только дома у меня больше нет.
– Вот оно что! ну что ж, я – Катя. Пойдемте к нам, баба Валя, я вас накормлю. У нас и отдохнете. А там разберемся, что с вами делать.
– А ваш муж против не будет?
– Нет никакого мужа. Ну да это долгая история, не будем о грустном. Пойдемте, – Катя коснулась руки Валентины и вздрогнула:
– Да у вас сильный жар! А вы еще на улице стоите. Аня, не отставай…
Несколько дней Катерина ухаживала за старушкой и очень обрадовалась, когда увидела, что ей значительно лучше.
– Спасибо тебе, Катенька, за все. Такая доброта как у тебя в наше время редкость.
– Да бросьте, все мы люди. И, как говорится, добрых на свете больше. Вы лучше расскажите, как на улице оказались? Неужели совсем нет никаких родственников?
– Есть, как не быть. Да только не совсем они мне родные, точнее, не по крови… дети и внуки по линии мужа. А своих деток у меня нет. И не было никогда, не дал Господь…
– Что-то я не поняла, а дети мужа?Вы сами их воспитывали?
– Сама. У нас как получилось… Я за Федю вышла еще в молодости. И жили мы с ним хорошо. Он меня не обижал… о детях мечтали… А потом приехала в нашу деревню Верка-медсестра. Вот она-то и свела с ума моего Федора. Он за ней как привязанный бегал. Ну и добегался. Она забеременела и увела его от меня. В город он с ней уехал. И три года я о нем не слышала. А как-то вечером вижу, заходит в калитку. На руках грудничок, рядом девчушка семенит.
– Вот, говорит, Валя, я вернулся. Я в крик: – ты зачем, говорю, пришел? Что тебе тут надо? Еще и с детьми? Иди к своей Верке, а мне тут вас не надо! А он стоит, жалкий такой, губы трясутся: – Бросила нас та кукушка. Уехала с каким-то хахалем. А мне что с ними делать? – и на детей показывает.
Я руками замахала: – Уходите и все тут.
– Сама в дом ушла. Смотрю в окно, он стоит, голова опущенная, детвора ревет, устали бедненькие. Ну а что? У меня тоже сердце не камень, вышла, взяла детей, в дом завела. А его не пустила. Неделю он под окнами у меня жил. Детвору-то я кормила, обхаживала, а его видеть не хотела. А потом простила. Да и дом-то от его родителей достался. Куда же деваться? Так и жили…лет десять… А потом, в один прекрасный день Верка объявилась, нагулялась она, молодость свою потешила и вернулась за детьми. Против я была, но она мать, а я мачеха, – вздохнула Валентина… – В общем, забрала их Верка и уехала…
– А муж ваш, Федор? – спросила Катя, не удержавшись.
– Остался со мной. Он после инсульта был, зачем ей такой немощный? А я выходила, на ноги поставила. Да только так изменился он к старости, что просто невыносимо стало. Так и жила с ним, как с чемоданом без ручки. И нести неудобно, и выбросить жалко. А жадность его просто житья не давала. За каждой копейкой трясся, ни есть, ни пить нормально не давал. За покупки полный отчет требовал. Банка у него была жестяная, знаешь, большая такая. Вот туда он свое богатство прятал. Куда она потом делась, ума не приложу… Ох, Боже мой! Много лет так с ним прожили. Дети его иногда нас навещали, но я даже стол для них с боем накрывала, Федор не позволял. Перестали они ездить. И только после похорон появились. Посмотрела я на них и разревелась: сынок спился, дочка безотцовщину растила, сама сигарет и пиво из рук не выпускала. Спросила я у них про мать, про Верку то есть, да так и обомлела: они ее в приют сдали, а квартиру продали. Говорили, что в дело пустить деньги хотели, да какое-там дело… профукали все денежки и ко мне явились:
– Дом это отцовский, – сказали, – выметайся, старая, подобру-поздорову. Или к матери в приют определим. Я в слезы, всю жизнь ведь в том доме провела, а они ни в какую… а как-то слышу, они советуются, за сумасшедшую выдать меня хотят. Ну так вот собрала вещи, да и ушла среди ночи. Тут в городе уголок снимала у крестника, комнатушку. А недавно меня на рынке обокрали, и пенсию всю забрали, и паспорт. Крестник-то, Ванюшка, уехал куда-то по работе, на полгода. А его жене я не нужна, мешаюсь только. Вот и оказалась я, нищенка старая, на улице. Зачем спрашивается жила, кому от этого добро сделала? Уже прошу, прошу Бога, чтоб прибрал меня к себе… нет…не слышит… – Ну зачем вы так говорите, – мягко упрекнула старушку Катя.
– У каждого своя судьба, и крест тоже свой…
Катя вздохнула: – Я вот вам про себя расскажу, если хотите. Вы, баба Валя, к старости узнали, что такое быть не нужной, а я родилась такой. Мать от меня еще в роддоме отказалась, сама выносила, а знать не захотела. Много нас там таких было. Друзья мои, когда выросли, искали своих матерей, говорили, что хотят узнать, почему они их бросили. А я не хотела видеть маму, да и не считала ее таковой. Если уж я ей тогда нужна не была, зачем старое ворошить. Пусть так все и будет. А самое интересное, что мне всю мою жизнь приходится что-то кому-то доказывать. Я после детдома закончила кулинарный техникум, очень уж всегда любила готовить. Устроилась работать в кафе, там познакомилась с пареньком, он продукты привозил. Любовь между нами была, как мне тогда казалось, настоящая… Мне и невдомек было, что мой Никита – сын хозяйки кафе, где я работала. И все молчали. А узнала я об этом только когда она явилась на кухню и прилюдно стала оскорблять меня. Кричала она, обзывалась, приблудой и подзаборной называла… А он стоял рядом и молчал. Вот так, голову опустил… Ушла я оттуда, баба Валя. Высказала все, что о них думаю и ушла. Про ребенка они так и не узнали. А я Анечку родила, в школьную столовую устроилась, там и работаю… А когда-то мечтала свое дело завести… ресторанчик маленький… или кофейню…
Ну, да что-то мы совсем заболтались с вами. Отдыхайте, баба Валя… А я пойду Анечку из детского сада забирать…
Прошло несколько месяцев. Катя помогла Валентине восстановить паспорт и теперь старушка снова получала пенсию и отдавала ее Катерине, которая была очень благодарна старушке за такую помощь. А сама Валентина жила с Катей и Анечкой, нив чем не нуждаясь и охотно помогала своим девочкам во всем.
Однажды, гуляя с Анечкой, Валя увидела свою деревенскую соседку, и та удивленно воскликнула:
– Вот тебе раз! Валя! Мы уж думали, что тебя и нету, а ты вон какая, выглядишь чудесно. А это кто?
– Правнучка моя, Анечка.
– Ну и дела! А домой почему не приезжаешь?
– Не хочу на пьяные лица смотреть. Да и кому я там нужна?
– Да ты что? Ничего не знаешь? Дом твой пустует. Сынок Федора твоего по пьяни утонул, а его сестрица уехала куда-то на севера. Дальнобойщика подцепила. Он ее и увез. А дом травой зарастает.
Ахнула Валентина, а на следующий день вместе со своими девочками поехала в деревню. Три дня они провели там, наводили с Катей порядки, а Анечка бегала по двору, лакомилась ягодами в саду и весело играла с соседским щенком. Уже перед самым отъездом, Анечка споткнулась о старый пенек и упала. Баба Валя поспешила к девочке, успокоила ее, и пнула пенек, как бы наказывая за падение Ани. Пенек неожиданно рассыпался и в его корнях мелькнуло что-то блестящее. Валентина наклонилась, смахнула землю, да так и села… Столько денег она ни когда не видела. Под пнем была спрятана банка Федора.
