Анна Евгеньевна захандрила без меры и на грани. Если б администрация школы или родители учеников знали, как скверно было у учителя на душе, какая тоска охватила ее, ее б, наверняка, отстранили от работы.
Но никому это было не интересно. Училка и училка. Да ещё и со значком – заслуженный учитель. В годах, с опытом и с необходимыми амбициями.
Ее ученики побеждали на олимпиадах и конкурсах, она гордилась самыми высокими баллами ЕГЭ. Ей было, чем гордиться.
Омытые бесконечными осенними дождями, полинявшие дома улицы, привычно ведущей на работу, жались друг к другу, как нищие на паперти и, казалось, только они и жалели – смотрели на нее своими заплаканными глазами-окнами.
Вот и школа. Вокруг никого. Анна сложила зонт под навесом, нехотя зашла в здание.
Шел второй урок. Ей – к третьему.
Светловолосая пожилая улыбчивая уборщица натирала шваброй коридор. Она оглянулась.
– Натопчу? Утро доброе, – сказано это было из деликатности, деваться было некуда, обувь в классе.
– Да что вы! Ступайте, ступайте, Анна Евгеньевна. Разрешаю.
– Спасибо! – было смешно. Какая-то уборщица разрешает ей пройти в школу, в ее школу, которой отдала она полжизни.
Анна уныло побрела в учительскую.
Уборщица эта работала у них много лет, потом пропала на какое-то время, а в этом году опять вернулась. Ничего удивительного – сотрудников не хватало, наверное, директор попросила.
Анна никак не могла вспомнить – как же ее зовут. Впрочем, зачем ей это?
К такому персоналу относятся, как к чему-то совершенно незаметному, к коврику в прихожей, ручке двери, как к части привычного интерьера. Необходимость и важность замечают только в случае исчезновения таких сотрудников ….
«И как можно всю жизнь проработать простой уборщицей?» – мелькнуло в голове у Анны.
Она всегда стремилась занять определенную нишу в обществе, а это… это значит, человеку вообще ничего не надо.
– О! Аневгеневна, Вас Ольга Дмитревна с утра искала, – в учительской ее встречала секретарь школы, – Подойдите к ней, там срочно таблицы по классу надо сдать, анкетирование родителей, срочно! Не могли дозвониться до Вас.
Анна только кивнула.
Здесь так привыкли к слову – срочно, что реагировали на него с прохладцей. Телефон она отключала сегодня, хотя и предупреждали их, что так делать нельзя.
Но она не спала до пяти утра и очень не хотелось, чтоб в семь ее уже разбудили очередной срочностью.
Так бы и вышло.
На перемене подошла к Ольге Дмитриевне, завучу!
– Анна Евгеньевна! Вы что! Почему не на связи.
Анна промолчала, потому что вопрос был задан вскользь, как риторический, Ольга Дмитриевна продолжала:
– Вам на электронку анкета пришла?
– Не знаю, проверю …
– Пришла! Срочно отправьте родителям, через час у меня должны быть их ответы в таблице все….
А дальше она вещала о шрифте, о полях, о качестве ответов родительских. Слабый протест Анны, слова о том, что сейчас у неё урок в девятом классе, утонули в огромных распахнутых глазах Ольги Дмитриевны, отразив весь ужас последствий невыполненного задания вышестоящих организаций.
И то, что родители тоже в будний день, как правило, выполняют свои должностные обязанности работников различных учреждений, никого не интересовало.
Через час должны быть ответы.
Если б не пагубное состояние Анны, если б не бессонная ночь, она бы может и нашла в себе силы, сказать, хоть что-то, попросить отсрочку, но сейчас…
Она кивнула и направилась на урок.
Так значит так.
Она будет звонить родителям, а ее девятиклассники получат задание, но будут бездельничать. Это было естественно.
Если не держать класс в узде, не работать с ним глаза в глаза, процесса не будет. Это Анна знала по опыту.
Но вот сегодня крайне редкий случай – ей было все равно.
Свои проблемы ….
Так и вышло. Задание было дано, но дети, видя, что учитель занята чем-то посторонним, перешептывались, галдели, отвлекали друг друга, да и ей мешали заполнять довольно объемные таблицы.
Сразу ответили всего четверо мам, остальные, как и следовало ожидать, с ответами тянули.
Уже прибегала Ольга Дмитриевна, уже торопила и напоминала.
– Ну, не отвечают, – разводила руками Анна.
– Сама сочиняй, – шепнула Ольга, – через час отправляем.
Анна нервничала. Дети раздражали галдежом. Киселев вскочил с места, что-то отбирал у Савельченко, тот не отдавал.
– Так, – прикрикнула она на класс, – Киселев встань возле своего места! Отвечай на вопрос так, как ответили бы твои родители. Вопрос следующий:
считаете ли вы, что проводите воспитательную работы со своим ребенком на высоком уровне. Варианты ответа: первое — вполне выполняют, второе – скорее выполняют, чем не выполняют, третье – скорее не выполняют, чем выполняют, и четвертое – совсем не выполняют.
– Вполне выполняют на высоком уровне, – отчеканил Киселев.
– Ты так считаешь?
– Нет. Но Вы ж сказали говорить, как родители бы ответили … мама ответила бы только так, – он скорчил веселую гримасу, – Ну, любит она слегка преувеличить.
Класс смеялся, комментировал.
– Хорошо хоть ты отдаешь себе отчёт, что с воспитанием у тебя – так себе, – вздохнула Анна Евгеньевна.
Мама Киселева была частой «гостьей» в школе. Здесь все ждали, когда Киселев покинет ее стены. Мать его вызывали, просили, умоляли повлиять, обвиняли, угрожали. Вернее, пытались сделать все, что могли, но вину сына она никогда признавать не хотела. Ходила в школу, как в бой – стоять насмерть. Делала большие глаза, находила отговорки, обвиняла прочих…
Причем сама часто просто не владела ситуацией. Ребенок давно был предоставлен сам себе.
Но в ее глазах сын был идеальным, а она – была идеальной матерью. И это неоспоримо.
– Это точно, невоспитанная я личность, – подтвердил Киселев.
– Садись. И будь добр, не скачи по классу. Ну, а твои родители что бы ответили, Лена? – спросила она тихую девочку с интеллигентнейшей скромной мамой.
Прилепина встала, скромно одернув юбку.
– Думаю, третий вариант.
– Скорее не выполняют? И почему же так?
– Потому что мама все время жалеет, что у нее так мало времени остаётся, чтоб заниматься со мной.
– Ясно, дорогая. Возможно, твоя мама именно так бы и ответила, но точно знаю, что она была бы не права. Воспитание – это ведь не только время, проведенное вместе. Воспитание – это воздействие в добрых целях. И оно в вашей семье осуществляется точно.
– Анна Евгеньевна, а вот у меня брат, ну…Вы помните Серёгу, он совсем не воспитан был. А я, вроде, ничего. Мама говорит – небо и земля. Это как? – упёрся на локти и наклонился вперёд Дима Шалыгин.
– Где-то отпустили Серёгу твоего, наверное. Бывает….
Разговор этот мог быть бесконечным.
Ну, во-первых, Анна и сама не знала точных ответов на эти вопросы. Это и была ее боль.
Именно из-за проблем сына и не спала она нынче ночью.
А, во-вторых, ещё десять ответов на двадцать родителей заносить в таблицу, шрифт, поля…. Учителю было не до учеников.
Родители отписывались потихоньку. Написала и мать Киселева – именно так, как он предполагал – с воспитанием сына они справляются на высоком уровне. Самое главное, что она и правда именно так считала.
И зачем эти вопросы и, в большинстве, совершенно субъективные, неверные и неадекватные ответы отделу образования?
И срочно … И урок – впустую …
Как бы ответила сама Анна, если б сын ее учился в девятом классе?
Да, наверняка, вот также – справляется. Он был не чета балбесу Киселеву. Учился хорошо, побеждал, выступал и числился в лучших учениках школы.
Через час анкетирование родителей все равно отправить не получилось. Не справились с поставленной сверху задачей большинство учителей.
Через три урока Анна, несмотря на то, что день рабочий сегодня был у нее трехурочный, лёгкий, она сидела в классе, выжатая, как лимон.
Домой идти не хотелось вообще. Что там дома?
Опять ждать страшных звонков? Или самой звонить сыну, просить, умолять и слышать пустые ложные обещания…
Опять смотреть на дверь в ожидании его горького приезда.
Анна Евгеньевна давно была в разводе, растила Женю практически одна. Учился, получал дополнительное образование – английский, информатика, гитара.
Гитара пересилила, начал играть в самодеятельном ансамбле.
И вроде все хорошо… Но решил он идти в музыкальное училище. Анна была против. А английский? А информатика? А высшее образование?
Настояла. Закончил одиннадцатый, поступил в областной вуз на бюджет довольно легко. Но, проучившись полтора года, бросил.
И опять за гитару. Начал работать в ансамбле на свадьбах, вечеринках, кафе. Выпивал.
Анна то время вспоминает, как настоящую войну. Если б знала она, что будет ещё хуже.
Заработков сыну, видимо, не хватало. Увлекся игрой в автоматы, в доме начали пропадать деньги.
А потом, когда взять у матери было уже нечего, набрал мини-кредитов с сумасшедшими процентами и надеждой отыграться…
Не отыгрался, заложил свою долю в квартире. И теперь Анна Евгеньевна вынужденно объяснялась с какими-то темными личностями, оглядывалась на улице, плакала ночами и, несомненно, переживала за сына.
Он то ночевал дома, то у друзей. Образ его жизни Анна не понимала. Но сын приходил – кормила, внушала…
И все это было бессмысленно…
Продолжал сын играть на деньги или нет, Анна не знала. Теперь это можно было делать через интернет, не выходя из дома.
А ведь сколько книг о воспитании прочитано! Сколько методов! Быть хорошей матерью – было жизненной целью…
Анна сидела за учительским столом в классе, обхватив обеими руками голову, думала о своем…
В кабинет заглянула та самая уборщица.
– Ох, Анна Евгеньевна, а я уж думала ушли Вы… Попозже зайти?
– Да нет, я уже ухожу, мойте, – откинула руки от лица.
Улыбчивая уборщица посмотрела на нее внимательно.
– Случилось у Вас чего-то? Что-то лица на Вас нет.
– Да…, – Анна махнула рукой.
Здесь, в школе, рассказывать о личных проблемах не хотелось.
– Да я уж утром поняла – не то что-то с Вами, – но больше она ничего не спрашивала, грохнула ведром, начала мести класс.
Анна собирала сумку. Из вежливости спросила.
– А Вы опять вернулись к нам. Уходили, вроде.
– Да-да, – продолжая мести, с охотой ответила собеседница, – Не могу без работы, знаете ли. Сыновья уговорили уйти, вот и ушла.
– Хорошие, видать, сыновья.
– Хорошие. Они тут учились – Митягины, только не у Вас.
И Анна отдаленно вспомнила вдруг, как однажды вечером прибежала она в школу за чем-то забытым. И вдруг увидела, как высокий старшеклассник моет школьную лестницу.
Догадалась – сын уборщицы. Он взглянул на нее, отодвинулся, дав пройти. И показалось ей тогда, что ему немного стыдно.
А дальше по коридору встретила второго с ведром – помладше.
Подумала ещё тогда про своего сына, тогда он был классе в третьем, что не хотела б, чтоб ее сын вот так …
Нет уж. Она все сделает, чтоб сын был счастлив. Будет работать, откладывать деньги, учить его. Лишь бы не чувствовал он себя унизительно.
Да, это были сыновья именно этой уборщицы. Той, которая полжизни проработала здесь за минимальную зарплату.
– Кажется помню их. А Вы замужем?
– Я? – она подняла голову, улыбнулась и махнула тряпкой, – Да что Вы! Давно уж одна. И мальчишек одна вырастила. Мне ж Надежда Семёновна комнату муниципальную выделила тогда, по молодости ещё, в девяностые. Жить нам было негде с мальчишками, мыкались по углам. Вот за комнату и работала.
– А детей как вырастили? Зарплата-то, поди, совсем маленькая.
– Да вот так и вырастила, – она отжимала тряпку, – Пока в школе-то при мне были. Тут ведь и покормят, и все не глазах. Подросли, так сами летом подрабатывали. А когда пальцы от работы с водой скрючило, и экзема полезла у меня, так они вместо меня школу мыли.
Повезло мне с детьми. Они у меня славные, – она отерла рукавом лоб, продолжая махать шваброй, – Один в Москве, на мебели работает, другой – в полиции тут в области, капитан уж. Комнату мою продали, отдельную квартиру мне купили. Теперь я как барыня живу, – она лихо поднимала стулья на парты, – Только скучно. Внуки далеко… Ездила, помогала. Может и перееду скоро. Показать вам?
Она достала из кармана халата большую сухую тряпицу, вытерла руки и бережно достала телефон.
– Сейчас…ох, купили мне новый телефон, никак не разберусь, – искала она фотографии.
На Анну глянули два счастливых семейства. Одно с двумя детьми, другое – с грудником на руках. У мальчишек-мужчин – улыбка матери.
– Ох, красивые все какие!
– Даа, а вот невестка старшая тоже учительница, как Вы. Хорошо живут, – она сказала это и пристально посмотрела на Анну. Не перехвастала ли? – А у вас, Анна Евгеньевна, видать, горе…
И тут у Анны медленно к горлу подкатил ком. Усталость дня, нервное напряжение, бессонная ночь вылились слезами.
Анна рухнула на стул и, упав на руку, горько зарыдала.
– Ну, что Вы, что Вы, голубушка, – растерялась ее собеседница.
Анна выревелась, подняла голову.
– А ведь я не помню, как и зовут Вас.
– Мария Петровна я…
– Мария Петровна, Вы уж пожалуйста, не рассказывайте никому, что я тут…вот…, – Мария села напротив.
– Я не расскажу. Никому, разве я не женщина? Но Вам бы рассказать кому, может и легче будет.
– Да. Конечно! Я расскажу… Вот Вы о сыновьях говорили, а я тоже одна сына вырастила. И вроде все ему дала… Вроде все, да не все….
И Анна рассказала историю сына.
– Дааа, – протянула Мария, – И верно беда. Да только одна Вы с ней, с бедой этой оставаться не должны. Угрозы – это ведь серьезно.
– Прошу Вас – никому…
– Нет-нет, – Мария задумчиво смотрела за окно, – Не бойтеся…
Она помолчал чуток.
– Анна Евгеньевна, а ведь сын мой как раз по таким делам, по бандитским в области, в полиции. Он поможет, как не помочь?
– Ну, что Вы! Я ж сына подведу…
– Так ведь мы по-свойски. Совет даст, чтоб ситуацию эту решить. Давайте позвоним ему. Он у меня ведь следователь.
Анна шмыгала носом. Ей и правда очень нужен сейчас был совет. Очень. Она уже думала обратиться к знакомому юристу, но все тянула.
Но ведь это уборщица … ее сын.
– Нет, я, наверное, к юристу пойду. Надо, чтоб профессионал этим занялся. Спасибо Вам, Мария Петровна, – Анна засобиралась.
– Ну, как знаете. Не горюйте так. Может все и разрешится. А телефончик сына возьмите, Андрей его звать. Мало ли… Добрый он у меня и надёжный, это я Вам как мать говорю.
К юристу Анна Евгеньевна пошла на следующий день. Это был отец бывшего ученика.
– Вот уж не думал, что у Вас, Анна Евгеньевна, могут быть такие проблемы, – сказал он, потом начал мяться и говорить, что дело нелегкое, времена тяжёлые и услуга его платная. Но, понимая бедственное положение, предлагал взять кредит, на оплату его услуг.
Сумма была баснословная. Долги сына все равно придется отдавать. А тут ещё…
Анна вышла от юриста совсем растерявшаяся и встревоженная.
Пошла не к остановке автобуса, а в другую сторону. Не понимала куда идёт.
И тут она достала телефон и набрала телефон Андрея.
– Алло, это Анна Евгеньевна, учитель из Вашей школы. Мама Ваша телефон мне дала. Беда у меня.
То ли по потерянному дрожащему голосу поняли на том конце провода, что беда настоящая, то ли просто из доброты человеческой…
– А где Вы сейчас?
– Я на Ленина, рядом с юридической конторой.
– Будьте там, я приеду сейчас за Вами. Я тут недалеко.
И закрутилось.
Кредиторов прижали, угрозы прекратились. Каким-то образом сыну прикрыли доступ к играм.
Андрей много беседовал с сыном, помог найти работу в магазине стройматериалов, сын начал отдавать долги.
Жизнь налаживалась.
***
– Так, класс, стулья перевернули! Бумажки собрали… ,– настроение Анны Евгеньевны было боевым, – Мальчики, сходили к Марии Петровне – воду помогли принести! А девочки пыль стряхнули со шкафов. Шевелимся! Счастье достается тому, кто много трудится.
*****
Пусть у ваших детей будет все в порядке, друзья! Это ли не счастье?
