–И что?! Он ему и подгузники меняет?! — отец был вне себя от ярости.
–Да, а что тут такого, я не пойму? — Татьяна прижимала годовалого сына к себе, будто защищая от бури.
–Как что такого?! Он мужик или кто?! — лицо его раскраснелось, губы вытянулись в ниточку, а ладони сжались в кулаки.
–Он — мой муж, в первую очередь. И отец ребёнка. Он всегда мне помогал. — Таня посадила сына в коляску. — Я не пойму, что ты хочешь?
–Я хочу, чтобы моя дочь не унижала своего мужа домашними обязанностями! Стирка, уборка, готовка и заботы о детях — это только женские дела! Мужчина создан для другого, всё это — не его стихия!
–А какие, позвольте спросить, обязанности у вас? — Таня мельком глянула на удивлённого мужа.
–Деньги в дом приносить! На этом — всё! — отец стукнул кулаком по столу, отчего тарелка рядом подпрыгнула, а вилка, лежащая на ней, со звоном соскочила на пол.
Мать тут же кинулась её убирать, за спиной отца посмотрела на дочь и укоризненно покачала головой. Губы беззвучно что-то шепнули, но Таня не стала вслушиваться, а отвернулась к мужу:
–Что ты молчишь, Саш? Ты тоже так думаешь?
Тот пожал плечами и ответил:
–А что? Всю жизнь так было, жена очаг стережёт, а муж на охоту ходит. Нормальный такой расклад.
–Вот! — отец поднял в воздух указательный палец. — Золотые слова! — и улыбнулся зятю. –Красавчик! — протянул руку Саше и пожал.
Изображение предоставлено сервисом Фрипик
–А если я устала? Или не успеваю? Что тогда? — Таня машинально качала коляску, словно убаюкивая заинтересованного сына, который во все глаза глядел на громких взрослых.
–Ты для того дома и сидишь дома с дитём, чтобы всё успевать. Тебе 24 часа для чего даны? Вот и планируй своё время. Не знаешь, как? Спроси у матери, она тебе расскажет. — отец бросил взгляд на жену, которая уже бежала обратно с вымытой вилкой, попутно захватив из кухни пирог к чаю.
–Ты, папа, как хочешь, а у нас всё по-другому! — Татьяна сложила руки на груди. –С первого дня Саша не считал чем-то зазорным помогать мне по дому — у них в семье так было заведено.
–Так ведут себя только слабаки! Мужик по дому ничего делать не должен! На то и родились вы бабами, чтобы за хозяйством следить! — отец не на шутку разозлился. –Знал бы, что моя дочь допустит такое даже в мыслях, ни за что не отдал бы замуж! Я думал, что ты, глядя на мать и нашу семью, всё правильно понимаешь, а ты, оказывается, вот такой сюрприз мне преподнесла! Убил бы! — он замахнулся кулаком на дочь.
Татьяна пригнулась и молча смотрела на то, как расходится в крике отец, жалея, что они приехали в гости.
В противовес её семье, родители Саши жили дружно и у них все друг другу помогали. Сашин отец не чурался ни готовки, ни уборки, с рождения с детьми занимался. Оттого и любит их безмерно, а они его.
Саша вырос таким же — помогал жене во всём с самого первого дня их совместной жизни. Мог и окна помыть, и приготовить, и с сыном посидеть, если надо. Готовил он порой лучше Тани, и она, уплетая еду после долгого дня с малолетним сыном, причмокивая, хвалила золотые ручки суженого.
Но сейчас в его глазах Таня увидела какой-то нездоровый огонёк, а лицо мужа приобрело оттенок превосходства. Он откинулся на стуле и улыбнулся.
–Саш, пойдём домой? — Татьяна покатила коляску к выходу.
–Я ещё чай не допил. — он намеренно медленно отхлебнул из чашки.
–Правильно, это мужик должен говорить, когда и куда идти! — отец торжествующе оглядел дочь.
–Может, мне одной идти?
–Хочешь — иди. — Саша даже не смотрел на жену.
Таня фыркнула и распахнула дверь:
–Ты уверен?
–Вполне. — Саша криво улыбался.
–Правильно, зятёк, давай, по-маленькой ещё опрокинем?
–С удовольствием! — Саша протянул стопку.
Таня стояла в дверях и думала, что всё это значит? Неужели, домостроевские убеждения отца пришлись мужу по вкусу?
Тут Саша, видимо, понял, что хватанул лишку, и поднялся.
–Ладно, мы пойдём. — сунув в рот крошечный огурчик, любовно маринованный мамой Тани, протянул руку тестю. –Спасибо за совет, Георгий Васильевич. Учту.
–Ну-ну. И не давай бабе спуска, а то она на шею сядет и ножки свесит! — он пожал руку зятю и похлопал по спине жену, отчего та кисло улыбнулась.
В семье отца Тани царил самый настоящий патриархат, а отец вёл себя, как настоящий барин. Это было бы понятно, если бы они жили в Азии или на Кавказе, но российская глубинка обычно не так категорична к семейным обязанностям. А тут — обычная нижегородская семья, а отец — будто аксакал, отстаивает категоричный и чуть ли не ветхозаветный взгляд на устройство семьи.
Жена его, Валентина Андреевна, давно привыкла к такой жизни — раньше так принято было, её отец так же был строг со всеми, и она принимала всё, как должное. А сейчас муж «поднялся» и стал приносить жене большие деньги, но и требовал при этом по полной программе — если рубашки, то только свежие и ежедневно, носки одевал только один раз, и каждый день чистые, еда исключительно сегодняшняя и никаких полуфабрикатов.
На кухне не мог даже макарон сварить, не говоря о других более сложных блюдах. Веник держал разве что в армии. Его убеждение, что жена должна всё успевать, мешало Валентине нанять помощницу по хозяйству, даже в те дни, когда отец закатывал банкеты на несколько десятков человек. Раньше помогала Таня, но когда она вышла замуж, мать стаптывала ноги в беготне из кухни в гостиную, подавая и убирая блюда.
Георгий Васильевич мог запросто разбудить жену ни свет ни заря с приказом готовить ему и его друзьям еду, когда они вернулись с рыбалки. Мог поднять её с постели, не смотря на то, что она лежит с температурой и не в силах себе даже чай сделать.
И она вставала, бежала, делала. Не потому что хочется или нравится, а потому, что так заведено. И муж — он же вечный авторитет, как же ему перечить?
А если, не дай Бог, кто-то из женщин слово против скажет, отец и приложить мог. Однажды, когда ещё не замужняя Таня громко разговаривала по телефону, он вырвал аппарат из её рук, вышвырнул в окно, а Татьяна почувствовала на себе всю силу отцовской пощёчины.
Она тогда убежала из дома в чём была, благо, в пяти домах поодаль жила мамина мама, её бабушка. Но долго ей там отсидеться не удалось, отец нашёл спустя час, и чуть ли не за ухо приволок семнадцатилетнюю дочь домой.
Может, поэтому она так тропилась выйти замуж? Спешила обрести самостоятельность и выбраться, наконец, из этой «удушающей любви».
Саша поначалу так старался. Когда родился Глебушка, он не спал вместе с ней ночами, закидывал пелёнки в стирку, когда Таню «выключало» вместе с неспокойным, много плачущим сыном.
Но после этого разговора с отцом Сашу словно подменили.
Он перестал помогать. Совсем. Приходя домой, ужинал и ложился на диван, или шёл играть в игры на компьютере, а то и вовсе задерживался с друзьями.
Таня начала срываться от усталости, особенно, когда у сына полезли зубки. Он не спал никогда больше сорока минут, а ей за это время надо было хоть что-то успеть — или по дому, или отдохнуть, или поесть. Дни превратились в какое-то вечно крутящееся колесо с мелькающими стрелками часов, и она начала терять связь с реальностью, порой вскакивая ночью, думая, что уже день.
На второй месяц этого бега в колесе она поняла, что выдохлась. Вечером, с опозданием на два часа, вернулся Саша. Поковырялся в тарелке, окинул её измождённое лицо уничтожающим взглядом и пошёл в комнату.
–Саш, ты завтра сильно занят? — её синие мешки под глазами, казалось, светятся и говорят сами за себя.
–А что? — он нехотя повернул голову от экрана смартфона.
–Мне надо в больницу.
–Зачем? Ты заболела?
–Не знаю. Но я вчера упала в обморок. Правда, ненадолго, вроде. Меня Глебушка растормошил, кричать начал.
–Ну, упала и что? Может, просто выспаться надо?
–Да я бы и рада, но малыш не спит совсем, если ты заметил. Мы ночью по сорок минут спим, по два часа гуляем. Ты не слышишь, разве?
–Если я ещё с вами спать буду, то я вообще работать не смогу. Кто тогда нас кормить будет? Не ты же?
–У тебя всё равно завтра выходной. Посиди с Глебом, я в клинику схожу. Может, анализы какие назначат.
–Я не могу. У меня с ребятами завтра клуб. Мы уже все договорились. — он уткнулся в экран. Не поднимая глаз, пробурчал: –И не обязан я с твоим ребёнком сидеть. Родила? Будь добра — воспитывай.
–Так он и твой, вообще-то! Или он тебе уже не нужен? — дрожащим голосом, со слезами на глазах, спросила Таня.
–Не мели чепуху. Я всё сказал. Надо, иди с ним. Мне некогда. — он демонстративно отвернулся и больше не проронил ни слова.
«Простоолех» для сервиса Фрипик
Татьяна ушла в комнату. Глеб проснулся и снова заплакал, она взяла его на руки, прижала к себе и бесшумно залилась слезами. Только плечи подрагивали, да всхлипывания привлекли внимание малыша — он с удивлением смотрел на маму. Потом вынул соску изо рта и протянул. Она усмехнулась и сказала:
–Спасибо, родной мой. Это мне не поможет.
Утром, наливая мужу кофе, она спросила:
–У меня деньги закончились. Оставь, пожалуйста, несколько тысяч. Схожу за продуктами, и Глебу подгузников куплю.
–У меня сейчас нет. Если так надо — иди и заработай. — он отпил из бокала, презрительно взглянув на жену.
–Отличный совет! А ничего, что сыну только год и ясли нам не светят в ближайшие шесть месяцев или даже больше? — она сжала дрожащие руки. От такой наглости перехватило дыхание. –Я не себе прошу. Холодильник пустой. И сыну надо. — Таня встала, убирая бокал в раковину.
–Ты не слышала, что-ли? Говорю, нет у меня.
–Хорошо. Тогда сегодня ешь где-нибудь в другом месте.
–Отлично. Как раз собирался с парнями в бар.
–Замечательно! — съязвила таня. –То есть, что будут есть сегодня твои жена с сыном, тебя не волнует?
–Я же говорю — заработай. И да, брюки с рубашкой постирай. В понедельник важная встреча, надо выглядеть нормально.
–Ага. Бегу и падаю. Будут деньги, будет стирка. А пока — ходи в чём есть.
–Ты ничего не перепутала? — он возмущённо раздул ноздри.
–Что именно?
–Кто здесь хозяин?
–Ну, так-то мы оба. Если ты не забыл.
–Только мужик здесь — я, а ты лучше помалкивала бы!
Таня села напротив раскрасневшегося мужа.
–Саш, что происходит? Ты никогда таким не был. Неужели, тот папин разговор на тебя так повлиял?
–Ничего не повлияло на меня. Просто если вас, баб, распустить, вы совсем распоясаетесь.
–Мы в двадцать первом веке живём, Саш. Патриархат давно прошёл. Может, вернём всё, как было? Ты мне помогаешь, а я тебя люблю?
–Ты мне условия решила ставить? — он вскочил из-за стола, глянув на часы.
–Нет. Какие условия? Просто говорю с тобой.
–Вот и не надо! Я пошёл, некогда мне. — он накинул куртку и, громко хлопнув дверью, вышел.
Татьяна писала ему весь день, но он не отвечал. Денег так и не перевёл.
Грустно глядя в окно, Татьяна плакала, вспоминая, как было хорошо раньше — он играл с сыном, интересовался, как прошёл её день, возился с ней на кухне. Если она не успевала, с радостью помогал — ванную мог помыть, полы пропылесосить, стирку закинуть, а потом ещё гулять ходил с маленьким Глебом.
Они были вместе.
А сейчас они словно два чужих человека. Он живёт сам по себе, ни о чём не спрашивает, не играет с сыном, по вечерам приходит с запахом алкоголя, в выходные постоянно отсутствует.
Она винила отца за то, что тот так бесцеремонно влез в их жизнь, одним щелчком изменив мировоззрение мужа и сломав весь их быт.
Да, и раньше женщины трудились, и не было стиральных машин, посудомоек и мультиварок, но ведь речь здесь совсем не об этом, а о том, что семья — это, в первую очередь, союз двух любящих людей. Куда же это делось? А главное, станет ли снова, как раньше?
«И зачем мне это?» — Татьяна теребила штору. — «Не легче ли жить одной и ни на кого не надеяться? И не надо никого ждать, выполнять чьи-то желания и приказы…» — она зашла в комнату к сыну, достала сумку и стала складывать туда одежду, свою и сына. Потом набрала номер:
–Алло, бабуль? Как ты? Прости, что беспокою. Мы могли бы у тебя пожить какое-то время? Нет, вдвоём с Глебом. Нет, потом расскажу. Спасибо.
Она одела малыша, посадила его в коляску и, заперев дверь на ключ и бросив набитую вещами сумку в корзинку под сыном, зашла в лифт.
Через три дня, оставив сына на бабушку, уехала в суд, подавать заявление о разводе.
Саша за это время даже не позвонил. Только писал и спрашивал, где что лежит. Спустя неделю написал ещё раз:
–Ну, что, отдохнула? Пора домой! И побыстрее! Я голодный!
Татьяна молча смотрела на сообщение и думала, есть ли смысл отвечать? Похоже, он так ничего и не понял.