Бабушкина шкатулка

В квартире бабушки Рита не была с момента ее смерти. С тех пор в ней почти ничего не изменилось. Все та же старая мебель, завешанная черными покрывалами, те же желтые обои, та же массивная хрустальная люстра под потолком, которая порой позвякивала сама по себе. И шкаф — огромный, набитый всякой всячиной, занимавший собой добрую часть гостиной. Рита медленно обошла всю квартиру, зачем-то заглянула под кухонный стол, под которым теперь ютились мыши, пошуровала там веником и со вздохом опустилась на табурет. В бабушкиной квартире всегда было тихо, но теперь, казалось, тишина стала еще более глубокой, чем раньше. Ни тебе доносившихся с улицы голосов и звуков автомобилей, ни шороха за стенами. Все вокруг как будто спало, и Рита была единственным бодрствующим существом, словно внезапно проснувшийся среди зимы муми-тролль из книжки, которую Рита читала в детстве.

 

 

На комоде, стоявшем в гостиной, стояла рамка с фотографией бабушки Риты, Татьяной Михайловной. На фотографии она была запечатлена еще молодой, с красивым лицом, обрамленным пышными кудрявыми волосами цвета спелой пшеницы. Рита была на нее похожа: такой же слегка вздернутый нос, такие же большие серые глаза и тонкие губы. Рита любила бабушку и до самого последнего дня была с ней. Татьяна Михайловна ушла из жизни три месяца назад, в середине сентября, в день своего рождения. Умирая, она посмотрела на внучку и улыбнулась, не произнеся при этом ни слова. Рита запомнила эту последнюю бабушкину улыбку — улыбку человека, который долгое время находился в неволе и наконец вышел на свободу. Ни боли, от которой бабушка мучилась несколько последних лет, ни страха, ни сожаления. Лишь облегчение и легкая грусть, и более ничего.

Рита некоторое время рассматривала фотографию, вспоминая некоторые моменты из прошлого. Летние вечера на балконе, когда они вместе с бабушкой любовались закатом и пили холодный лимонад. Прогулки по городскому парку, усыпанному опавшей листвой. Поездки на автобусе в деревню, к школьной подруге бабушке, которая угощала их парным молоком с земляникой и грибными пельменями. Все это на мгновение ожило перед глазами Риты и тут же угасло, как пронесшийся по ночному небу болид. Рита вернула фотографию на место и подошла к окну. За ним сгущались сумерки, и в свете зажигавшихся один за другим уличных фонарей кружились огромные снежные хлопья. Несмотря на начинавшуюся метель, которая должна была стать одной из самых сильных за последние десятилетия, на катке, находившемся напротив, было множество людей. Они носились по льду, танцуя и выписывая разные пируэты, а рядом, весело мигая разноцветными огоньками, стояла пышная новогодняя елка. Неожиданно по дороге медленно проехал длинный междугородний автобус; он на мгновение скрыл от Риты идиллическую картину и та, нахмурившись, зашторила окно. Этот неуклюжий грохочущий автобус напомнил ей о том, кого она любила. И кого сейчас не было рядом.

— Что значит «мне нужно подумать»? — спросил Глеб, поглядывая на Риту в зеркало заднего вида. — Ты что, нашла себе другого?

Рита поерзала на сидении и закусила губу. Тон, которым Глеб произнес последние слова, поверг ее в замешательство. Его она прежде никогда не слышала.

— Не говори чепухи. — Рита небрежно махнула рукой в сторону Глеба.

— Тогда в чем проблема?

Рита посмотрела в стекло, но не увидела ничего, кроме отражения собственного лица. Это было растерянное и забавное отражение.

— Ни в чем. Просто сейчас я… Я не готова. Слишком это… внезапно.

Глеб наконец-то повернулся к ней и засмеялся.

— Внезапно? — переспросил он. — Черт, мы встречаемся уже полгода, видимся каждый день и почти каждую ночь спим в одной постели, а сейчас ты говоришь, что мое предложение было внезапным?

Снова этот неприятный тон. Рита зажмурилась и хотела закрыть уши. Она чувствовала себя крошечным котенком, на которого рычал огромный волкодав.

— Я все понимаю, ты хочешь как лучше, я тоже, — произнесла Рита, нервно постукивая ногтями по ручке двери. — Но сейчас не самое лучшее время для всего этого. Недавно умерла бабушка, мама в депрессии, да и я тоже. Наверное, нужно немного подождать, только и всего.

Глеб хмыкнул, хрустнул пальцами и покачал головой.

— Подождать… — задумчиво промычал он, не глядя на Риту. — Мы постоянно чего-то ждем. Думаем, что завтра будет лучше, чем сегодня, а следующий год будет лучше этого. Как дети, ей-Богу. Я надеялся, что в эти праздники мы сыграем свадьбу, как следует отдохнем, отвлечемся от прошлого. А ты хочешь подождать еще. Слушай, а вдруг меня завтра не станет? Или даже сегодня? Что ты на это скажешь?

Рита нахмурилась и сердито посмотрела на Глеба.

— Не говори так, — резко произнесла она. — Это слишком. Не нужно воспринимать все так близко к сердцу. И уж тем более не нужно меня пугать.

— А я и не пугаю. Просто может произойти все что угодно. Я могу поскользнуться и упасть, моя машина может попасть в аварию, меня могут ограбить и убить. Так бывает. Это жизнь, а жизнь никого и никогда не ждет.

Глеб умолк и запрокинул голову вверх. Рита медлила с ответом, тщательно обдумывая каждое слово.

— С тобой все будет хорошо, и со мной тоже, — наконец сказала она. — Нечего болтать всякий вздор. Давай отложим этот разговор на потом и вернемся к нему, когда немного остынем.

— Мы и так откладывали его слишком долго, — холодно процедил Глеб, заводя машину. — Пора бы принять окончательное решение.

— Мне надо домой, — сказала Рита, как бы пропустив его слова мимо ушей.

Глеб кивнул и положил руки на руль.

— Отлично. Будь по-твоему. Только имей в виду — ты не увидишь меня до тех пор, пока окончательно все не решишь и не будешь готова дать ответ. До тех пор будем держаться друг от друга подальше.

— Как скажешь. — Рита обиженно надула губы и снова посмотрела на свое отражение. Оно стало грустным и немного испуганным.

Глеб отпустил сцепление и автомобиль, слегка пробуксовав на скользкой дороге, помчался по темной улице, влившись в нескончаемый поток машин.

Ровно две недели. Именно столько времени Рита не видела Глеба. Он не звонил и не писал, и Рита понятия не имела, где он сейчас и что делает в данный момент. Может быть, развлекался где-нибудь со своими многочисленными друзьями, может, охмурял своих не менее многочисленных подруг, может просто сидел у себя дома и корил себя за нетерпеливость. А может, что вероятнее всего, находился за рулем своего междугороднего автобуса, водителем которого он работал уже пятый год. Наверное, сейчас он мчался на нем куда-нибудь сквозь снег и ветер и совсем не думал о Рите.

Рита вытащила из кармана телефон и посмотрела на экран. Почти девять часов вечера. Каток уже давно опустел, все огни на нем погасли, и только елка продолжала сверкать своими бесчисленными фонариками. Мимо проехал еще один автобус; он затормозил у остановки и из него вышли несколько людей. Рита проводила их взглядом и отошла от окна. Неожиданно телефон в ее руке завибрировал и на экране высветился номер мамы.

— Ты где? — спросила та, когда Рита ответила на звонок.

— Я у бабушки. Решила здесь заночевать. Загляну к тебе утром.

Мама долго молчала, и из динамика доносилось какое-то шуршание.

— Глеб не звонил? — наконец спросила мама.

— Нет.

Рита зевнула и присела на старый, продавленный диван.

— У меня плохое предчувствие. Сегодня такая метель, и так страшно воет ветер… — голос мамы был таким встревоженным, что у Риты по спине пробежали мурашки.

— Все хорошо, это просто сильный снег, — спокойно ответила она. — Ложись спать. Увидимся завтра.

Мама пожелала ей спокойной ночи и положила трубку. Рита повертела в руках телефон, потом сунула его под подушку и подошла к старому шкафу. Распахнув обе дверцы, Рита тут же поморщилась и чихнула от попавшей ей в лицо пыли. Вещи в шкафу были свалены в кучу и образовывали какое-то немыслимое нагромождение. Книги, старые мягкие игрушки, коробки с разной мелочью, клубки шерсти и вязальные принадлежности — все это буквально выпало из открытого шкафа прямо на ноги Риты. Та, пожалев о своем решении заглянуть внутрь, терпеливо собрала все с пола и принялась аккуратно раскладывать по полочкам. Кое-что Рита откладывала в сторону, намереваясь забрать себе. Так, например, этой чести удостоилась книга рецептов, некогда принадлежавший дедушке нагрудный фонарь и старый радиоприемник, который бабушка всегда слушала по утрам и вечерам. Рита убрала эти вещи в рюкзак и полюбовалась наведенным в шкафу порядком. Теперь все было как раньше. Рита удовлетворенно улыбнулась и закрыла одну дверцу.

— А это еще что? — произнесла она вслух, увидев на самой нижней полке ранее незамеченную деревянную шкатулку. — Интересно, что там такое?

Она взяла ее в руки и отнесла к столу. В этот самый момент телефон под подушкой вдруг завибрировал, но Рита не услышала и не заметила его, увлекшись любопытной находкой. Телефон долгое время глухо гудел, подзывая владелицу, но та так и не подошла. Наконец, телефон сдался и затих, высветив на экране предупреждение о пропущенном вызове от Глеба.

Глеб ударился о руль с такой силой, что на несколько минут потерял сознание. Даже сильная боль, пронзившая ее лодыжку, не смогла сразу привести его в чувство, и Глеб какое-то время находился в каком-то странном состоянии между сном и явью, будто подвешенный среди двух миров. Но боль все-таки сумела вырвать его из небытия и Глеб, первым делом схватившись за разбитый лоб, открыл залитые кровью глаза.

— Все живы? — спросил он, заглянув в салон, где находилось несколько пассажиров. — Ау, люди? Ради Бога, только не молчите!

— Все, все, — раздался в ответ недовольный хриплый голос. — А ты сам-то как?

Глеб постарался выбраться из-за руля, но правая нога его горела огнем и реагировала острой болью на малейшее движение.

— Вроде ничего, только вот нога поломана. — Глеб включил свет и осторожно положил ногу на соседнее сидение. — Черт, у меня открытый перелом.

Он вытащил из кармана складной ножик, сорвал висевшую между кабиной и салоном шторку и отрезал от нее кусок. Перевязав рану, Глеб ползком выбрался в салон и пересчитал находившихся там пассажиров. Всего было пять человек. Трое мужчин, две женщины и мальчик лет семи. Все они жались друг к другу и непонимающе смотрели на Глеба.

— Что вообще случилось? — спросил его бритоголовый здоровяк в дубленке. — Как это нас так угораздило?

Он помог Глебу присесть и тот снова принялся рассматривать покалеченную ногу.

— А хрен его знает, — отозвался он. — Гололед, метель. Занесло, улетели в кювет. Теперь надо отсюда выбираться.

Он посмотрел вверх и увидел над собой стекло. Автобус был перевернут набок, и двери находились внизу. Выбрать можно было, только разбив одно из окон. Глеб указал рукой на предназначенный для этого молоток, и здоровяк, вытащив его из крепления, принялся колошматить им по стеклу. Послышался треск, скрежет и стекло, превратившееся в паутину, наконец лопнуло.

— Давайте вылезать, — сказал здоровяк, жестом подгоняя остальных. — Сначала женщины, потом мужики.

Он помог выбраться сначала одной женщине, потом другой, подсадил ребенка и, проследив за мужчинами, вернулся к Глебу.

— Давай, теперь твоя очередь, — сказал он, поднимая Глеба на ноги. — Я за тобой. Эй, там, наверху! Примите пострадавшего!

Здоровяк дотащил Глеба до зиявшего вверху черного проема, приподнял его, и Глеб, ухватившись за край окна, полез вверх. Двое мужчин подхватили его под руки и рывком вытащили наружу. Глеб неловко наступил на травмированную ногу и грязно выругался, скрежетнув зубами от невыносимой боли.

— А теперь я, — крикнул здоровяк, подпрыгивая и подтягиваясь. — Посторонись, народ, дядя Витя лезет!

Несмотря на свой внушительный вес, он ловко выпрыгнул из автобуса, откатился от края и оказался внизу, в глубоком сугробе. Отряхнувшись, Витя достал из внутреннего кармана фляжку, отпил из нее немного и вручил ее остальным.

— Ты тоже выпей, полегчает, — сказал он, давая фляжку Глебу. — И на ногу тоже полей, для дезинфекции.

Глеб влил в себя жгучую жидкость, крякнул и капнул немного на пропитанную кровью повязку. За этим последовала такая боль, что Глеб едва не потерял сознание.

— Судя по местности, — прохрипел он, вытирая со лба пот, — мы сейчас находимся в пятидесяти километрах от города. Самый хреновый отрезок, своего рода аномальная зона. Аварии тут частое дело. И, как назло, мало машин.

— И связи нет, — сказал Витя, поглядев на экран телефона. — Лес кругом.

— Здесь ловит только один оператор, — отозвался Глеб, вытаскивая свой мобильник. — У меня как раз такой.

Он нажал на кнопку включения и тут же снова грязно ругнулся. Экран телефона был треснут, а аккумулятор грозился вот-вот разрядиться. Глеб несколько секунд раздумывал, что делать, потом быстро забарабанил пальцами по экрану, набирая номер. Послышались гудки; Глеб зажмурил глаза и принялся молиться о том, чтобы на том конце провода ему ответили. Но телефон, спустя несколько гудков, противно пискнул и погас. Глеб сплюнул, размахнулся и выбросил телефон в сугроб.

— От моего тоже мало толку, — сказал Витя, подкинув свой мобильник. — Батарейка разрядилась. Но выбрасывать я его не буду — подарок жены. А ты кому звонил-то?

— Девушке.

— А почему не в службу спасения?

Глеб усмехнулся и покачал головой.

— Какая разница куда звонить, если все равно не дозвонишься? — съязвил он. — Маме, папе, Деду Морозу, президенту Америки — все одно. Похоже, мы тут застряли, и застряли крепко.

Одна из женщин подскочила к ним и протянула свой телефон.

— Позвоните с моего, — предложила она. — Экстренный вызов доступен.

Витя взял телефон и принялся звонить. Несколько минут он дожидался ответа диспетчера, еще несколько минут просил определить их местоположение и вызвать подмогу. Но сигнал был настолько плохой, что разговор Вити с диспетчером напоминал игру в испорченный телефон.

— Толку нет, — сказал он, отдавая телефон хозяйке. — Ничего не слышно. Один треск и заикание. Нужно двигать к дороге, иначе мы тут замерзнем. Еще эта долбанная метель, чтоб ее…

Метель все усиливалась. Огромные хлопья неслись вниз, подобно бесчисленному воинству. Откуда-то из леса доносилось жуткое и тягучее волчье завывание, от которого у всех пробежали по телу мурашки. Послышался плач мальчика; мать принялась его успокаивать, говоря, что все будет хорошо.

— Не теряйте здесь попусту времени, идите на дорогу, — сказал Глеб Вите, отхлебнув из фляжки. — Если вам повезет, то поймаете машину и уберетесь отсюда.

— А ты? — спросил Витя.

— А что я? Я останусь тут. С моей ногой я не ходок.

— Я могу потащить тебя на себе, — предложил Витя.

Глеб засмеялся и похлопал по своей сломанной ноге.

— Нет, брат, — отозвался он с грустью в голосе. — Во мне восемьдесят килограмм чистого веса. Даже такой амбал как ты скоро выдохнется. Иди, Витя, и помоги всем этим людям. А я пока посижу здесь и полюбуюсь природой.

— Черта с два, — ответил Витя, усаживаясь рядом с ним. — Будем сидеть вместе.

Он прислонился затылком к холодному металлу и поморщился.

— Машина! Машина! — крикнула одна из женщин. — Едет сюда!

Она выбежала на дорогу и принялась размахивать руками, но проезжавший в это время автомобиль промчался мимо и скрылся во тьме так же резко, как и появился.

— Хрен нам, а не машина, — рассмеялся Витя, прикладываясь к фляжке. — Похоже, мы попали по полной.

— И не поспоришь, — тяжело вздохнул Глеб.

— Привет, пап. — Рита улыбнулась открывшему дверь отцу и поправила выбившиеся из-под шапки волосы. — Как ты?

Отец Риты, Юрий Николаевич, был человеком весьма внушительного телосложения, и потому его массивная фигура загораживала собой почти весь дверной проем. Он внимательно осмотрел дочь с головы до ног и лицо его приняло озадаченное выражение.

— Ты чего это не спишь? — спросил он, пропуская Риту в прихожую. — С мамой что-то не так?

Рита быстренько пробежала в гостиную и, не разуваясь и не снимая куртки, уселась на стул.

— Да нет, с ней все в порядке, — торопливо ответила она, отогревая дыханием озябшие руки. — Тут такое дело… В общем, мне нужна твоя помощь. Похоже, у Глеба какие-то проблемы. Он звонил мне, но я не успела ему ответить, а потом не смогла до него дозвониться. Десять раз его набирала, а он все вне зоны доступа. Боюсь, что он попал в аварию.

Юрий Николаевич тем временем налил себе и дочери чаю и уселся напротив нее.

— С чего ты так решила? — спросил он.

— Не знаю, у меня какое-то нехорошее предчувствие. Мы поссорились с ним, и он долго не звонил, а теперь вот этот звонок, и я… В общем, мне страшно. За него.

Рита сделала большой глоток и горячий чай обжег ей язык.

— И что ты собираешься делать? — поинтересовался отец.

Рита отставила чашку и поднялась.

— Мы должны поискать его, — умоляюще произнесла она. — Надо проверить дорогу, вдруг он сейчас там. Ты дашь мне свою машину?

Юрий Николаевич допил чай и посмотрел на свои наручные часы.

— Мама дорогая, уже половина первого, — пробормотал он. — И на улице ни зги не видно из-за этого чертова снегопада. Когда же он закончится?

— Так ты мне поможешь? — оборвала его Рита. — Дашь машину?

Отец смерил ее каким-то странным взглядом и кивнул.

— Поедем вместе, — бросил он. — Дай мне пять минут на сборы.

Рита облегченно выдохнула и улыбнулась. На глазах у нее блестели слезы.

Примерно через двадцать минут видавший виды внедорожник отца Риты выехал за город и направился по пустынной трассе к соседнему городу. Из-за непроглядной метели Юрий Николаевич зажег несколько дополнительных фар, установленных на крыше, так что со стороны автомобиль был похож на огромный сгусток света. Неторопливо двигаясь по заснеженной дороге, Юрий Николаевич неотрывно следил за дорогой, время от времени поглядывая по сторонам.

— Почему ты не заглядываешь к маме? — спросила отца Рита, уставшая от длительного молчания. — Ей было бы приятно. Она иногда говорит о тебе. Спрашивает, как ты поживаешь.

Юрий Николаевич кашлянул и поправил сползшую на глаза ушанку.

— И что ты ей отвечаешь? — спросил он.

— Говорю, что у тебя все хорошо. А что, нужно отвечать как-то иначе.

Отец засмеялся и покачал головой.

— В последние годы нашей совместной жизни мы с твоей мамой жили как кошка с собакой. Да ты и сама это помнишь. А теперь вдруг она интересуется, как я поживаю. Наверное, у нее приступ ностальгии или что-то еще в этом духе, не знаю.

— А может, ты ей все еще дорог, — предположила Рита, легонько хлопнув отца по плечу. — И она до сих пор любит тебя.

Юрий Николаевич мотнул головой и усмехнулся.

— Ладно, давай об этом позже, — отозвался он нетерпеливо. — Сейчас надо думать о твоем друге. Говоришь, это единственная дорога, по которой он ездит?

— Да, — кивнула Рита. — По ней проходит его обычный маршрут.

Юрий Николаевич посмотрел на дисплей навигатора и немного поводил по нему пальцем.

— Тогда я думаю, что надо заглянуть вот сюда, — сказал он, обводя круговым движением какой-то отрезок. — Здесь часто случаются аварии. Резкий поворот, нет освещения, глубокий овраг — все что нужно для больших проблем. Если мне не изменяет память, лет двадцать назад там за одну ночь разбилось три машины. Десять человек тогда погибло.

— Ужас какой, — ахнула Рита, побледнев. — Зря ты это вспомнил.

Юрий Николаевич мысленно согласился с дочерью и слегка прибавил ходу.

— Что же они воют-то так, — поморщился Глеб, глядя вдаль, на темную полосу деревьев. — Сил уже никаких нет их слушать.

— Так жрать хотят, — отозвался Витя, потирая лысину. — Я тоже хочу, того и гляди завою как они. Жена, наверное, ужин приготовила, ждет не дождется. Хотя куда там — с ума, поди, сходит.

Он громко хрустнул челюстью и шмыгнул носом.

— Жена у меня хорошая, — снова подал голос Витя. — Представляешь, а мы ведь с ней разводились. Три года не общались. А потом вдруг встретились и решили начать все по-новой. И ведь получилось, черт подери. Дочь родилась, квартиру купили. Что еще надо?

— Машину надо было купить, — мрачно заметил Глеб. — Тогда бы не сидел здесь.

Витя рассмеялся и хлопнул в ладоши.

— А у тебя самого-то семья есть? — спросил он.

Глеб покачал головой.

— Пока нет. Я своей девушке недавно предложение сделал.

— А она что?

— Ничего. Сказала, что ей надо подумать.

Витя смачно сплюнул и фыркнул.

— Вот ведь бабы, — процедил он сквозь зубы. — Постоянно с ними одна морока. Ну и черт с ней, пусть думает. А ты, пока она думает, себе другую найди.

Глеб угрюмо посмотрел на него и облизал пересохшие губы.

— Сначала надо отсюда выбраться, — устало произнес он. — А это, как мне кажется, вряд ли случится. Замерзнем мы тут, и все. Я уже ног не чувствую.

Витя поднялся, стащил со здоровой ноги Глеба ботинок и носок, облил ее оставшейся во фляжке выпивкой и принялся энергично растирать. Остальные пассажиры, которые в это время находились у дороги, о чем-то громко и возбужденно разговорились.

— Кто-то едет, — крикнула женщина, державшая за руку ребенка. — И едет медленно! Все на дорогу! Надо сесть и не пускать дальше!

Пассажиры цепочкой растянулись поперек трассы и сели прямо на снег. Приближавшаяся машина замедлилась, несколько огней на ней погасло и она, не доехав до живой преграды несколько метров, остановилась. Пассажиры перевернувшегося автобуса как по команде сорвались со своих мест и помчались к вышедшим из машины людям.

— Помогите, помогите! — кричали они, барабаня по внедорожнику кулаками. — Там в овраге водитель со сломанной ногой! Скорее!

Вышедший из машины мужчина принялся их успокаивать и усаживать внутрь, а девушка, щелкнув фонариком, побежала в овраг.

— Идет кто-то, — сказал Витя, помогая Глебу подняться. — Давай-ка, пошли навстречу. Все-таки, ты был не прав, братец. Не подохнем мы здесь сегодня.

И он, кряхтя и отдуваясь, потащил на себе Глеба, еле-еле переступая окоченевшими ногами. Глеб держался за него, будто ребенок и следил взглядом за пляшущим впереди огоньком фонарика. В какой-то момент он ударил Глебу прямо в глаза и тот прикрыл лицо ладонью.

— Вот ты где! — услышал Глеб знакомый звонкий голос. — Слава Богу! Я так боялась!

Девушка выронила фонарик из рук и подскочила к Глебу.

— Рита… — прохрипел Глеб, обнимая ее непослушными руками. — Как ты узнала, что я здесь?

— Не знаю, — усмехнулась Рита.

Она закинула руку Глеба себе за шею и вместе с Витей потащила его к стоявшей на дороге машине.

Глеб сидел в старом инвалидном кресле и читал книгу. Сзади тихо подошла Рита; она осторожно положила руки на плечи Глеба и тот вздрогнул.

— Ты почему не спишь? — спросил он, повернув голову.

Рита улыбнулась и пожала плечами.

— Просто не хочется, — ответила она. — А ты почему не спишь?

— Книга интересная, — улыбнулся Глеб. — Да и нога что-то побаливает. Как думаешь, долго она будет заживать?

Рита развела руками и присела рядом. Они долго молчали, глядя как за окном кружится снег. Это был первый снегопад в наступившем году.

— И все-таки, как ты меня нашла? — нарушил тишину Глеб, возвращаясь к мучившему его вопросу. — Я звонил тебе, но не дозвонился. Думал, что ты из принципа не взяла трубку. А потом мой телефон разрядился и я выбросил его в снег.

Рита странно улыбнулась, поднялась и куда-то ушла. Но не прошло и минуты, как она вернулась, держа в руках какую-то шкатулку.

— В тот вечер я нашла в шкафу вот это, — произнесла она, положив шкатулку на колени. — Внутри было письмо и еще кое-что…

— Что за письмо? — поинтересовался Глеб.

Рита открыла шкатулку и достала оттуда сложенный в несколько раз пожелтевший лист бумаги. Развернув его, она откашлялась и прочла следующее:

«Мой любимый Андрюша! Если бы ты только знал, как я по тебе скучаю. Каждый миг своей жизни я думаю о тебе, и сердце мое рвется на части от мысли о том, что я больше никогда тебя не увижу. Я готова отдать все что имею, чтобы вернуться назад и все изменить. Если бы я только знала о том, что может случиться с тобой, я бы никогда и никуда тебя не отпустила. И ты был бы жив, а я была бы счастлива. Прости меня за все. Твоя Татьяна.»

Рита умолкла и извлекла из шкатулки какой-то маленький мешочек.

— Кто это написал? — спросил Глеб, уставившись на Риту. — И кому это адресовано.

— Это написала моя бабушка после того, как дедушка погиб, — ответила Рита, убирая письмо обратно. — Они сильно поссорились, дедушка ушел, напился, сел на мотоцикл и разбился. Несколько дней пролежал в больнице, а потом умер. Бабушка была рядом с ним все это время и держала его за руку. Она редко рассказывала об этом, и всегда плакала. А еще говорила, что если я однажды поссорюсь с кем-то, то должна буду как можно скорее помириться, потому что жизнь скоротечна, а судьба изменчива. Нельзя позволять злобе и ненависти ослепить тебя и отнять самое дорогое, что у тебя есть. Я нашла это письмо как раз в тот момент, когда ты мне позвонил. А еще там было вот это…

Рита попросила Глеба подставить ладонь и вытряхнула на нее из мешочка два золотых обручальных кольца.

— Когда-то они принадлежали моим бабушке и дедушке, — сказала Рита, взяв одно кольцо. — Как-то раз она сказала мне, что я могу забрать их себе, когда придет время. По-моему, оно уже пришло. А ты как думаешь?

Глеб зажал кольцо в кулаке и кивнул.

— Вот уж не думал, что кто-то сделает мне предложение, — засмеялся он, обнимая Риту. — Это как-то неловко.

Рита похлопала его по спине и засмеялась.

— Один-один, — шепнула она. — Ничья. Ты — мне, а я — тебе. Все по-честному.

А снег за окном все падал и падал, укрывая давно уснувший город мягким пушистым одеялом.

Автор: Антон Марков

источник

Понравилось? Поделись с друзьями:
WordPress: 9.27MB | MySQL:47 | 0,785sec