Ссорились они постоянно. Ругались по — черному. Расходились по комнатам, не разговаривали подолгу.
Потом бабушка вдруг заглядывала, спрашивала Катю: «Чай будешь?»
«Ага, буду, спасибо».
«Тогда иди, я уже заварила. Надо пока горячий».
И они садились, мирно болтали.
Катя была любимой внучкой Зинаиды Андреевны. Вообще у той было четверо внуков, но Катю любила она больше всех.
Непонятно за что, почему. Катька была сумасбродкой. В шестнадцать сделала татуху на плече, бабушка пришла в ужас: «Ты что, уголовница?!»
«Ба, ты вообще ничего не понимаешь!» – обиделась Катя.
Бабушке не нравилось, как та одевалась, какую музыку слушала, не нравились развязные парни Кати.
На что Катька отвечала: «Не тебя же они зовут на свидание!»
«Хорошо, что дед до такого не дожил», – говорила Зинаида Андреевна и пила корвалол.
И все-таки Катю любила.
«Дурочка ты моя», – говорила она внучке.
Зинаида Андреевна до пенсии руководила маленьким проектным бюро. Ценила порядок, на работу всегда являлась за полчаса до начала, отчитывала тех, кто опаздывал. Зинаиду Андреевну побаивались. На пенсию она ушла только в семьдесят. Но часто заглядывала в свое бюро: «Пропадете вы тут без меня».
Все были ей очень рады. Суровую Зинаиду Андреевну любили.
Однажды – ей было тогда восемнадцать – Катя поссорилась с родителями, собрала чемодан, ввалилась к бабушке: «Слушай, я поживу у тебя неделю? Мои уже просто задрали!»
«Ну живи, – ответила бабушка. – Только будешь мыть посуду и еще полы заодно. Мне уже тяжело».
Из-за этой посуды они вечно ругались. Катя говорила, что жутко устала на лекциях. (На самом деле, она целый день слонялась с подружками, сидели в кофейнях.)
Бабушка мыла посуду, мыла полы. По утрам входила в комнату внучки: «Семь утра! Подъем! В институт!»
Катя закрывалась подушкой: «Ба, да не хочу я учиться, вообще зря я пошла на экономику…»
«А ну вставай! – командовала Зинаида Андреевна. – Ишь, разбаловалась! Я в твои годы жила в общежитии, была комсоргом, и еще наша команда по волейболу всегда занимала первое место».
«Ба, ты надоела уже своей боевой юностью, – отвечала Катя из-под подушки. – А я в поисках себя…»
После чего Катя врубала рэп, бабушка с волейбольным проворством выбегала из комнаты.
Только Катя не вернулась к родителям. Осталась у бабушки. Так и валяла дурака, прогуливала лекции, тусовалась с парнями. Зинаида Андреевна лишь повторяла: «Дурочка ты моя. Ну что из тебя получится?»
И давала ей немного денег, чтобы Катя поела. Эти деньги Катя тратила на ужасные бургеры с пивом.
Однажды Катя пришла сильно хмельной. Упала в прихожей. Бабушка и так лежала с давлением. Ругаться не было сил.
Но утром сказала: «Знаешь что, Катя. Это все-таки мой дом и такого я не потерплю. Лучше съезжай».
«Ба, ты меня достала! – ответила хмурая Катя. – И съеду. Вон Димка зовет жить у него в огромной квартире».
Через три дня вернулась: «Ба, мы с Димкой расстались… Можно я у тебя опять?»
«Живи. Дурочка ты моя».
…Через год у Зинаиды Андреевны случился инсульт. Катя была дома, вызвала скорую. Упросила врачей, чтобы поехать с бабушкой вместе.
Всю дорогу она держала бабушку за руку. Та лежала, молча, глядя вверх безучастно.
«Ба, ну ты что! – говорила Катя. – Ну я клянусь, что буду мыть посуду дальше всю жизнь. Я даже научусь готовить как ты. Бабуль! Слышишь?»
Доктор сказал, что дела бабушки плохи. Катя осталась с ней, просидела рядом целую ночь. Утром поехала домой, взяла «Три товарища», любимую книгу Зинаиды Андреевны. Вернулась, стала читать бабушке вслух. Та лежала с закрытыми глазами. Но будто слушала.
Вдруг открыла глаза, чуть повернула голову, что-то хотела сказать…
«Бабуль, я тут, – Катя взяла ее за холодную руку. – Это я, Катька, твоя дурочка».
Бабушка чуть улыбнулась.
На следующий день умерла.
На похоронах Катя рыдала так, что все пытались ей дать успокоительное.
Дома, уже после гостей и поминок, мама тихо сказала: «А ты знаешь, что бабушка тебе завещала квартиру?»
«Мам, какое это имеет значение!» – ответила Катя, ушла на кухню.
Там она стала мыть посуду. Плакала, и мыла, мыла тарелки.
…Прошло три года. Катя закончила университет. Работает экономистом в большой фирме. Устроилась сама, хотя родители пытались всячески ей помогать – отказалась.
Живет в той самой квартире. Там у нее идеальный порядок – я был, я оценил. (Я хорошо знаком с папой Кати и ее знаю с детства.)
Да, после смерти бабушки Катя вдруг стала другой. Фиг его знает, как так случилось, в мистику я никакую не верю. Но бабушка, комсомолка и волейболистка, словно часть себя отдала в тот момент, когда внучка держала ее холодную руку.
Недавно Катя сказала мне, усмехнувшись: «Не понимаю, что со мной. Но я приезжаю на работу на полчаса раньше».
Алексей БЕЛЯКОВ