Антон поставил чемоданы под деревом, снял кепку, переводя дух, и посмотрел на жену, Лидочку. Та, обиженно поджав губы, поила из бутылки сидящего в коляске Павлика.
— Антоша, — Лида выпрямилась и огляделась. — Ну, и что ты стоишь?
— Я устал.
— Да, конечно, ты устал. На отдых приехал и устал! — моментально взвилась женщина. — А уточнить, дошли ли деньги, оставили ли за нами комнату, ты не мог?! Кому ты вообще перевел всю ту сумму? Ты притащил нас сюда, теперь ищи, где будем жить! Павлику скоро надо есть, я его на коленках холодной гречкой буду кормить, так?!
Малыш закапризничал, стал тереть лицо и дрыгать ногами.
— Лида, да, я виноват, так получилось!.. Но сейчас не время ругаться, давай подумаем, что делать. Ты же видишь, народу – тьма. Все комнаты заняты. Посидите тут, я схожу, поспрашиваю в тех домах, – он махнул рукой на аккуратные, одинаковые домики под красными черепичными крышами и с клумбами люпинов вдоль подъездных дорожек. — Может, хотя бы на одну ночь что–то найдется…
Лида покачала головой, села рядом с коляской на бордюр и закрыла лицо руками.
— Иди, — пробурчала она. — Мы никуда не уйдем. Смотри, Павлуша, твой папа идет добывать нам крышу над головой. А мы что… Мы отдохнем, мы поглядим, как люди гуляют. Нам же некуда спешить…
Павлик улыбался, глядя на удаляющегося отца, потом отвернулся, схватил Лиду за волосы и потянул.
— А ну перестань! Отпусти, мне же больно! — услышал Антон голос жены, потом заплакал Павлуша…
Да… Приехали на море, называется… Антон так старался, выбирал билеты на поезд, подгадывал даты, искал хорошее жилье, чтобы и от моря недалеко, и рядом с магазинами. И не какая–нибудь второсортная гостиница. И ничего хорошего всё равно не вышло. В поезде Лиде постоянно дуло из окна, потом за окном вообще пошел дождь, и по радио сообщили, что надвигается циклон. Но ничего, доехали, выгрузились на станции, взяли такси. Антон ткнул водителю бумажку с адресом дома, где он снял комнату по совету знакомых – большую, как две их комнатенки в Москве, светлую, окна во всю стену, даже есть балкон. Кухня приткнулась в уголке, всего две конфорки и маленький стол для готовки, минимум посуды, малюсенький холодильник, но зато хозяин, Леонид, обещал кроватку для ребенка, чистое белье и полотенца раз в два дня, и море… Сверкающее под лучами солнца ежиками–искрами, с золотым песочком на дне, мелкое, теплое, как раз для годоваса–Павлика.
Антон долго сомневался, учитывая неблизкое от станции расположение жилья, а потом, после очередного Лидиного звонка с вопросом: «Ну как? Мы уже через неделю выезжаем, а ты ничего не снял!», он перевел Леониду деньги и выдохнул. Последняя проблема была решена, и теперь можно спокойно собирать чемоданы…
… Таксист, увидев адрес, пожал плечами и, включив в машине музыку, помчал по серпантину дорог.
— Далеко вы забрались! — наконец сказал он. — Из Москвы? Бледные такие, замученные! Ничего, наше солнце всех лечит. И море… Сегодня, как кошка, к берегу ластится, хорошее море, доброе… А молоко! Вы попробуйте, какое дают молоко наши козы! Вах, это что–то! — он вильнул, пропуская встречную машину, и снова затараторил:
— А овощи! Помидоры, что твой кулак, огурцы – хрусткий, сочный плод! А фрукты, ребята! Ой, ладно, у самого слюнки потекли, вы потерпите, всё сами увидите. Вот помяните моё слово, повезу вас обратно, не узнаю!
— Ага, — буркнула Лида. — Долго нам еще ехать?
— Еще час, туда–сюда, — водитель снял руки с руля и обернулся к женщине. — Вам вредно загорать, вы знаете?
— Боже! Вы на дорогу смотрите! — испуганно крикнула Лида. — Я сама знаю, что мне вредно, а что нет! Вы ребенка везете, будьте осторожны!
Антон, сидевший на переднем сидении, миролюбиво обернулся.
— Лид, ты не нервничай. Скоро приедем, отдохнем и купаться пойдем! Вон, смотри, Павлику нравится, всё хорошо, ты просто устала…
Женщина отбросила со лба прядку волос, погладила по голове сына и вздохнула.
— Ладно, но пусть он смотрит на дорогу!
Через полчаса таксист въехал в небольшой городок. Это был даже не город, так, поселок. Вдоль дороги теснились частные домики с выложенными плиткой дорожками, натянутой во дворе веревкой, на которой ветер полоскал цветастые полотенца. Большие, с глянцевыми листьями и белесыми стволами кусты рододендрона наполняли воздух тонким ароматом малиново–бордовых соцветий.
На балкончиках сидели утомленные солнцем и накупавшиеся курортники, пили из тонких бокалов прохладные вина, брали двумя пальчиками сочный, прозрачный, с черными бусинами–косточками виноград и отправляли его в рот, лениво откинувшись на спинку кресла…
Антон, выбравшись из машины и вынув чемоданы, помог усадить Павлушу в коляску, сунул таксисту деньги и, кивнув на прощание, проследил взглядом, как тот скрылся за поворотом, подмигнув фарами и посигналив.
Лида замерла, осматривая домики.
— Какой наш, Антоша? — спросила она.
— Кажется, вон тот, с синими перилами. Вы тут постойте, в тенечке, а я пойду, всё узнаю…
… — Да не сдаем мы никакой комнаты! — в который раз втолковывала мужчине недовольная женщина в бледном, выцветшем сарафане. — Отродясь не сдавали! Какой Леонид, какие деньги? Что вы ко мне пристали! Уходите, иначе я вызову полицию!
— Как же так! Я же перевел… Я забронировал…
Но женщина уже не слушала его. Она развернулась и зашаркала по дорожке к дому, повторяя свои угрозы.
Антон растерянно огляделся, увидел копошащегося на соседнем участке мужчину в шоколадно–янтарном загаре и шортах цвета хаки, и несмело подошел к нему.
— Извините, вы не знаете, где ваш сосед, Леонид? Я у него…
— Мужчина, вам тысячу раз говорено, нет тут никаких Леонидов. Живет только Анна Владимировна, одна. И комнат у нее нет.
— Ладно, а вы не знаете, где можно снять комнату? — перебил его Антон.
— Да вы что! Разгар сезона, всё занято. Вон, напротив студенты вообще во дворе живут, под навесом сняли себе место. Нет тут комнат! У меня самого гость на госте и гостем погоняет. Понятно вам? Попробуйте пойти дальше, вдоль набережной, там недавно построили новые дома, может что найдете.
Видно было, что мужчина злится, что Антон не первый, кто пристает к нему с такими вопросами, а потому отвечать на них уже не было никакого терпения…
— И? — Лида вскочила, увидев идущего по дороге мужа.
— Ерунда какая–то! Говорят, что нет тут никакого Леонида, да и мест нет… Да ты не волнуйся, пройдем чуть вперед, обязательно найдем комнату!
Он еще что–то говорил, хватая чемоданы и помогая везти по тротуару коляску с прикорнувшим в ней Павликом. А Лида, шагала следом, то и дело обмахиваясь платком.
— Слишком жарко, Антоша! Невозможно! Давай, мы тут, на лавке посидим, а ты сам иди, ищи. Ищи, нам нужно где–то жить все эти десять проклятых дней! Как вообще в голову могла прийти идея тащить нас не ведь куда, с малышом на руках! Какое ему море, он себя–то еще плохо помнит! В общем, иди, мы здесь будем ждать…
Антона не было достаточно долго, Лида уже начала волноваться. Но вот его фигура показалась на дороге.
— А вот и наш папочка, Павлик. Сейчас он нас заберет, и мы пойдем в домик. Мы там будем жить, пока не кончится папин отпуск. Антон, что там, нашел? Куда идти? Ты на часы смотрел, сколько можно нам еще на улице сидеть? Я хочу есть, устала и вообще…
— Пойдем, — мужчина схватил вещи и потащил жену вперед. — Там есть кафе, поешь. Лида! — вдруг остановился он, Павлик завозился в коляске, что–то пришептывая. — Лида! Мне тоже это всё не нравится, я виноват, что привез вас сюда, но ничего не организовал. Я виноват, что ты устала, что хочешь есть. Я тоже проголодался. Я виноват, что солнце слишком жаркое, а небо слишком голубое. Я во всем виноват. Но давай оставим разборки на потом, а сейчас вместе подумаем, что делать.
— Вот и думай! Ты прошляпил деньги за комнату, наши деньги! Выкручивайся!
Она говорила и говорила, всё громче и злее, не стесняясь прохожих, что удивленно смотрели на эту раскрасневшуюся женщину со сжатыми кулаками, на Павлика, сидящего у Антона на руках и жующего уши резинового зайца, на самого Антона, который только равнодушно слушал жену и качал головой. А потом Лида замолчала, потому что к Антону сзади подошла старушка со сморщенным, как сушеный чернослив, лицом и собранными в высокий шиньон волосами. Незнакомка была почти черная от загара, жилистая и подтянутая. На шее ее висел ремень, поддерживающий висевший впереди лоток с булками, чурчхелой, семечками и орешками в аккуратно свернутых кульках.
Старуха, только что зазывающая прохожих к своему лотку, остановилась, аккуратно сняла с шеи ремень, поставила лоток на траву, прищурилась, разглядывая Антона, потом, всплеснув руками, кинулась к нему так, что Лида аж вздрогнула.
— Антоша! Антоша приехал! А ведь я тебе говорила! — затараторила старуха. — Говорила, что встретимся еще! Ай да вымахал какой! Ай да богатырь!
Она приблизилась к оторопевшему мужчине и принялась обнимать его, потом потянула за руку, велев нагнуться, и осыпала удивленное лицо москвича быстрыми, сухими поцелуями.
От старухи пахло соленым морем, сосновыми шишками, ванилью вперемешку с чуть подгоревшим миндалем, а еще чем–то приятным, знакомым, но никак не поддающимся воспоминанию. Как будто пытаешься схватить за хвост свою мысль, вот–вот поймаешь, но нет, она опять улизнула, спрятавшись в потемках былого…
— Извините, но вы обознались! Мы не знакомы с вами! — Антон отстранился и сверху вниз посмотрел на шуструю старушку.— Мы первый раз в этом месте. Вы…
— Ай, брось! — она с возмущением рубанула воздух рукой. — Такой здоровый, а память, как у моей внучки, что вчера уж было, не помнит! Да как же я обозналась, да как же я своего Антошу не признаю! Я тебя вот таким, — она показала метра полтора над землей, — к морю водила, ножки в волне помочить. Не помнишь ты свою бабушку Ивгу! Ай, безобразник! Нет, а что мы толпимся тут у честного люда на проходе! — она огляделась, как будто вокруг и правда толкалась толпа прохожих. — Пойдемте ко мне, ты же помнишь, я тут недалеко, я вон, на пригорке живу. Вон домик с красной крышей, это мой! И комната там для вас будет, и покормлю вас! Ну до чего же милостив Бог сегодня!
Она тараторила, тянула за собой Антона, тащила на груди лоток с уже забытыми угощениями, а потом резко остановилась и обернулась:
— А это жена твоя? И дитя тоже твоё? Бери их с сбой, чего стоять–то?!
— Антон, это что? — Лида подошла к мужу и ткнула пальцем в сторону кудахчущей над своим лотком старухи. — Ты мне не говорил, что раньше был здесь! Ты ее знаешь? Ивга какая–то…
— Не знаю. Но нам негде ночевать, а у нее, я так понял, есть комната. Пойдем, там разберемся.
Антон подмигнул жене, та пожала плечами и пошла за улыбающейся старухой.
— Что, — кинула Ивга Лиде, — устала? Давай, еще немного, девочка, а там отдохнешь. Кто там у тебя? Мальчик?
— Павел, — кивнула Лида, толкая в гору коляску.
— А что ж он такой тихенький? Негоже таким быть, мужик голос должен подавать!
— Разморило его, устал, — сухо пояснила женщина.
— Не беда, теперь не беда! — кивнула провожатая и толкнула калитку. Та тихо скрипнула, задевая свесившиеся вниз ветки магнолии. — Заходите, гости дорогие, дому покланяйтесь, всё суетное за воротами оставьте. Ну, что стоите!
Она подтолкнула молодежь вперед, выхватила из рук Лиды ручку коляски и, напевая что–то веселое, пустилась по песчаной дорожке вперед, к веранде.
— Она, по–моему, с приветом! — беспокойно зашептала Лида. — И что это, церковь что ли, чтоб я все свои заботы за калиткой оставила?!
Но Антон только пожал плечами. Ему вдруг стала нравиться и эта старушка, и ее беленький, недавно покрашенный дом, и то, как солнце плещется в кадушке с водой перед верандой. Наконец–то кто–то сегодня был с ним заодно, помогал и старался угодить…
— Павлуша ваш уснул, я его под деревце поставила, там прохладно. А вы поднимайтесь, ну поднимайтесь же! Вот ведь послал Бог тебе, Антоша, жену стеснительную!
Она внимательно смотрела на Антона. Тот неопределенно кивнул.
Супруги поднялись по ступенькам на веранду, поставили в уголке чемоданы и уставились на графин с прозрачно–лимонной жидкостью, что блестел на столе своими хрустальными гранями.
— Сейчас! Подходите, наливайте сами! Теперь всё сами! — суетливо перебирала Ивга ногами и переставляла какие–то вещи. — Я вас позову, только сейчас комнату подготовлю! Ох, надо же, кабы раньше знать…
Хозяйка исчезла за шторой, что закрывала вход в основной дом. С кем–то там заговорила, потом раздались быстрые шаги, и на веранду к гостям выскочила девочка. Она была уже в том возрасте, когда юных особ не знаешь, как назвать – девочка или девушка, но совсем не знающая, как ею быть.
— Добрый вечер! Я Ульяна, — поздоровалась она. — Антон, бабушка очень рада, что вы приехали к нам.
— Извините, тут вышла ошибка1 Я не знаю никакой бабушки Ивги, мы просто ищем комнату, у нас вышла неприятность с…
Ульяна внимательно слушала, а потом замотала головой.
— Нехорошо так говорить! Бабуля раз говорит, что вы ее знаете, значит, знаете!
— Вы не думайте, мы заплатим! — уверенно посмотрев на жену, сказал Антон. Он пойдет на почту, отошлет телеграмму, кто–нибудь из друзей обязательно поможет с деньгами!
Но девушка уже не слушала, Ивга позвала ее помочь…
Лида опустилась в кресло и, на несколько секунд закрыв глаза, вдруг улыбнулась.
— А и славно! Пусть она думает, что вы знакомы, подыграй ей. Зато у нас будет жилье! Даже, возможно, не нужно будет платить! Хитро!
— Лида, это же подло! — покачал головой Антон. — Пожилая женщина ошиблась, а мы вводим ее в заблуждение, пользуемся любовью, нам не предназначенной…
— Да? Хорошо, — кивнула Лида. — Тогда иди и ищи нам комнату, чтобы не пользоваться этой возможностью. Иди. Таскай ребенка по всему побережью! А, еще лучше, купи палатку, мы будем жить там. Ладно, ты как хочешь, а мне нужно подогреть еду Павлику.
Лида решительно встала и пошла искать в недрах дома хозяйку…
… Солнце постепенно уходило из сада Ивги, прячась за двускатными крышами соседских коттеджей. В саду все еще гудели шмели, ворчливо пинаясь о жесткие лепестки кустистых, дымчато–красных роз. Откуда–то тянуло поджаривающимся на гриле мясом. Жара становилась не столь невыносимой, а даже приятной, мягкой и обволакивающей.
Ивга суетилась на летней кухне, пристройке к основному дому, зарешеченной тонкими, выкрашенными белой краской рейками. Каменный пол, по которому ступала хозяйка своими босыми ногами, приятно холодил ступни, под потолком качалась ветвистая, сделанная под бронзу люстра. Плита, большая, с приделанной сбоку печью и тандыром, пыхтела булькающими кастрюльками и огромными, как будто на званый ужин, сковородами.
Сегодня у Ивги в доме праздник. Приехал дорогой ей человек, Антоша. Да с женой, с ребенком…
— Ну, вы пока на море сходите, тут недалеко, вниз по улице, а там направо, чуть в сторону по переулку. Там и море увидите. Идите, а я на стол накрою.
… Супруги ходили по прибрежному песку, водили Павлика за ручки, он смеялся и бил ножкой по ласковой, теплой воде. Антон разделся и кинулся прямо в волны, исчез на миг, а потом, отфыркиваясь и смеясь, вынырнул.
— Лида! Как же хорошо, Лида! Я быстро сплаваю туда и обратно, а потом ты. Ух! Лидкааа!
Он сильными, уверенными гребками стал отдаляться от берега, а потом, раскинувшись на воде, лежал, глядя в алеющее закатом небо, и дышал – морем, соленым, йодным, маслянисто–теплым, воздухом, наполненным ароматами цветущего берега, и собой. Ушли все заботы, ушли мысли и переживания, остался только он, Антон Ирисов, просто человек в просто безразличном ко всему море…
Лида искупалась быстро, лишь слегка побултыхалась у берега, потом вышла и, схватив Павлика за руку, сказала, что пора домой…
… Ивга накрыла стол на веранде, зажгла свечи в закрытых, в виде фонариков, подсвечниках, разложила салфетки и блестящие столовые приборы на белоснежную скатерть.
— Смотри, как в лучших ресторанах! — шепнул Антон жене.
Ульяна сидела тут же, просто и прямо рассматривая гостей.
— Садитесь! Ой, Антоша уже загорел, а ты, Лидочка, пока нет. Кожа у тебя нежная, ты береги себя!
— Ну что вы все привязались ко мне! Можно загорать, нельзя загорать… Я сама решу!
Лида повернулась, чтобы уйти, но Антон схватил ее за руку.
— Хватит, успокойся и сядь. Надо быть вежливыми! — одними губами сказал он.
— Антоша, дай, я твои уши рассмотрю! — Ивга наклонилась и, положив на тарелку мужчины румяный, еще пышущий жаром стейк, прищурилась. — Ну, я же говорю, мой Антоша! Ушки пельмешками закручены! А за левым – родинка…
Она вдруг обняла мужчину и, прижавшись к нему, вздохнула.
— Антоша… Мальчик…
— Бабушка Ивга, я пойду, можно? — Ульяна вскочила и, захватив свою посуду, вышла из–за стола.
Было видно, что ей неприятно внимание бабушки к этому незнакомому человеку, вдруг занявшего лучшую комнату в их доме.
— Иди, родная1 Иди, я к тебе потом зайду, мы посидим вместе…
Ивга проводила девушку взглядом, а потом снова вернулась к гостям, угощала, подавала, убирала.
— Лида, помоги ей! — шепнул Антон. — Нехорошо!
— Я устала, Антоша. И ее никто не заставляет, хочет, пусть делает.
Антон недовольно вздохнул, положил вилку и, собрав грязную посуду, ушел на кухню.
Ивга тепло, ласково посмотрела на него, кивнула и продолжила мыть тарелки.
— Давайте я! — встал рядом Антон.
— Нет, что ты! Отдыхай! Лида твоя вся какая–то каменная, что так? Не пойму я её… А Павлуша хороший мальчик. На Лидочку похож.
— Не знаю… Она такая уже давно, как будто что–то её беспокоит, но не говорит. Хочет на работу, но Павлика некуда девать, бабушек у нас нет. Погулять с подружками хочет, но опять же Павлушу не желает ни с кем оставлять. Мечется, мечется…
Ивга слушала внимательно, не перебивала, а потом тихо погладила Антона по плечу и сказала:
— Ничего, растет твоя Лида, надо дать ей время, девчонка же еще совсем… Хорошо, что ты ее сюда привез, Антоша. Вы на сколько дней?
— Десять. Но вы что–то перепутали… Вы скажите, сколько мы вам должны, ну, за еду, за проживание?
— Обижаешь ты меня, Антоша, — помолчав, ответила Ивга. — Ты мой гость дорогой, а начинаешь про деньги…
… Дни летели один за другим, Антон, Лида и Павлуша много гуляли, купались и лакомились теми самыми благодатными дарами южного рынка.
— Лидочка, вы Павлушу оставьте со мной, а сами с Антоном сходите в кафе, отдохните! — Ивга подошла к женщине и спокойно остановилась рядом, улыбаясь Павлику.
— Нет, извините, но я не оставляю детей с чужими, — покачала головой Лида. — Мы семья, значит, должны быть вместе.
— Так то с чужими… Девочка, надо ж как–то и не только дитем заниматься, ты ж молодая, тебе надо отдыхать! Ты платья красивые взяла?
Лида кивнула.
— Ну так надевай, вперед! Вы скоро уедите. Дай мужу еще раз влюбиться в тебя. Так это важно… Я вот всю жизнь пропадала на работе, а потом пришла однажды, а дом пустой, и нет никого…
— Развелись? — уточнила Лида.
— Да мы и не расписывались, всё как–то времени не хватало.
— Но у вас же есть дети!
— Дети… Дети…
Не было у Ивги детей, не могло быть. От того, может, и семья не сладилась…
— Ты, Лидушка, иди, я всё же за Павликом посмотрю, да и спит он. Иди, не теряй время!
Лида, помедлив ,кивнула и ушла собираться.
Через полчаса, когда Антон вернулся с рынка, Лида ждала его на веранде, легкая, воздушная, утонченная, пахнущая жасмином и морской солью. Антоша вдруг заметил в её глазах то, чего там не было давно – то ли интриги, то ли возвышенной томности…
Ивга была права, в тот вечер Антон влюбился в свою жену еще раз…
… Мужчина считал дни до возвращения в Москву, нужно было как–то объясниться с Ивгой, заплатить, но так, чтобы не обидеть.
Вечером накануне отъезда, после того, как закончился ужин, и Лида ушла укладывать Павлика, Антон пришел на кухню к хозяйке, сел за стол и попросил Ивгу сесть напротив.
— Ивга, вы прекрасная женщина, вы очень гостеприимны, вы на эти десять дней стали нам родной, но… Но вы же сами знаете, что мы совершенно чужие люди! Я никогда не был здесь, вы не можете знать меня. Так зачем весь этот спектакль? Я вам никто!
Ивга, устало опустившись на стул и сложив руки на коленях, подняла на Антона глаза.
— Да. Только мне хочется, чтобы у меня были родственники, был полон дом гостей, детей, разговоров… Нет ничего, никого нет. Был муж – ушел. Сестра была – умерла… Мне плохо без родных, я так не хочу. Ну, сколько мне осталось? Год. Два, десять лет. Я не хочу быть одной, понимаешь? Вот я и приветила вас. Хоть на десять дней, а семья… Плохо вам было? Ну, хорошо же…
— Хорошо, Ивга, очень хорошо! Но мы не можем жить за ваш счет!
— Если хорошо, тогда не надо про деньги, прошу тебя. Просто не забывай, если можешь, пиши иногда. Глупая я, да? Противно тебе? Скажешь, вешается старуха на шею к мужчине незнакомому… Да?
Антон встал, прошелся по каменному полу, тронул рукой раскачивающийся на ветру фонарь со свечой внутри.
— Нет. Всем нам кто–то нужен. Так уж заведено… Вы мне Лиду вернули, спасибо вам! Она расцвела опять, улыбаться стала, как будто заново медовый месяц у нас… И неспроста, видать, мы к вам попали… Я вот что думаю, у моего сына нет бабушек, а вы есть. Так и будьте нашей названной бабушкой Ивгой. Как вам такой поворот?
Антон вдруг радостно улыбнулся, как будто решил сложную арифметическую задачку и теперь ждал одобрения учителя.
— Мне нравится, Антоша, очень! Ты не пожалеешь?
— Ну, все бабушки с некоторыми странностями, разве нет? Попробуем! А что с Ульяной? Она же ваша внучка! Девочка как будто избегает нас всё это время…
— Она мне неродная. Удочеренная. Просто мамой уж меня звать как–то не получается, вот и договорились, что бабушкой буду. Ульянку я увидела в больнице. Она туда частенько попадала, так просто, отдохнуть от суматохи детского дома. А я приезжала по делам, мы доставляли медицинские приборы в больницы. Так вот, Ульяна мне понравилась, мы с ней разговорились, а потом, пройдя многие и долгие процедуры, я её удочерила. Родная кровиночка теперь рядом. Ульяна меня к вам очень ревновала, ранимая девочка, да еще и возраст такой… Она обиделась, решив, что я хочу заменить её вами, Павликом. Но это не так! Просто хочется, чтобы рядом было много людей, я готова всех любить одинаково… Ульяна потом всё поймет, я надеюсь.
— Хорошая вы женщина, Ивга. Даже странно, что такие люди одиноки. Так не должно быть!
— Я иногда тоже об этом думала. А потом один умный человек, священник, сказал мне, что просто есть те, кто может дарить свою любовь и доброту другим, не родным, а изначально чужим… Видимо, у меня такая судьба… Антоша, вы не забывайте меня, пишите. А на следующий год приезжайте обязательно! Я буду ждать!
Она тихонько подняла глаза и посмотрела на Антона.
Темное, грустное лицо, смелые, крепкие плечи, ловкие руки… Отчего некоторые женщины остаются одни? Только Бог это знает…
… Уезжая, Антон тайком сунул Ульяне деньги. Та не стала отказываться. Лида новыми, сверкающими глазами оглядела домик, веранду, кусочек моря, что виднелся с пригорка, и обняла Ивгу так, как прощалась бы со своей бабушкой. Павлик улыбался и пытался что–то сказать, старушка кивала и гладила его по голове.
— Храни вас Господь! — шептала она, провожая такси. — Храни вас Господь!
Таксист, то же самый, что вез гостей сюда, довольно кивнул. Загоревшие, счастливые, его пассажиры увозили с собой гораздо больше, чем привезли сюда десять дней назад…
… Через год Ивга стояла у калитки и смотрела на подъезжающую к ней машину. Женщина ждала Антошу, Лиду и подросшего Павлика. Ребята написали, что приедут на этой неделе, и теперь Ивга не могла дождаться их, всё просила Ульяну сбегать на улицу, посмотреть, не едут ли, потом выходила сама. Странная, с чудинкой, баба Ивга, которая тоже хочет быть кому–то нужной…