Артистка

— И что он в ней нашел? Просто колхоз какой-то и пять коров… макияж – жуть…

— Где ты видишь макияж? Там и намека нет… полный отстой, деревенщина, даже есть нормально не умеет.

Девушки перешептывались, буквально в двух метрах от пары, которая за соседним столиком. Он – блондин, атлетического телосложения в зеленой футболке, с модной стрижкой. Он спокоен и, кажется… доволен.

А она – девчонка лет восемнадцати-двадцати, с растрепанными волосами, небрежно спадающими на плечи, в легком сарафане, невозмутимо уплетает бургер, и с полным ртом пытается вставить какие-то слова.

Он кивает в ответ, не сводя с нее взгляда.

— Она что – нравится ему? – шепчутся подружки. – Как «такое» может нравится? Где он ее нашел?

Девчонка, наевшись, с довольным видом встает, парень – тоже. Он подает ей руку. – Ну, что идем?

— Ага, — отвечает она, вытирая губы.

Соседки провожают их взглядом. – Фу-ууу, колхоз, сто процентов колхоз… жаль этого красавчика.

Они вышли на улицу, где вечернее солнце еще радовало теплом, и где шум машин резко оглушал и ощущался запах выхлопных газов.

Девчонка засмеялась. – Ну как тебе?

— Стопроцентное попадание! Ты настоящая артистка! Если бы слышала, что за моей спиной говорили эти две курицы…

— Ну, я догадалась, — она снова рассмеялась, достала из сумки расческу, и в мгновение ока появилась модная прическа. Взглянув в зеркало, подкрасила губы, поправила сарафан, выпрямилась: — Ну как? – она крутанулась на месте, превратившись в городскую барышню, без малейшего намека на ту дурнушку в кафе, где с аппетитом ела бургер.

— И как тебе удается такое перевоплощение?

— А вот такая я артистка! Единственный минус – не ем я бургеры… а тут пришлось схомячить, ну не моя это еда.

— Ты так ела, мне показалось, и в самом деле, голодная. Он взял ее за руку и они пошли к пешеходному переходу. – Здорово, что я с тобой тогда познакомился, хорошо, что зашел в ту кафешку. Только непонятно, зачем тебе работать посудомойкой, можно ведь и официанткой…

— Ну, знаешь, Глеб, мне этот график подходит, я ведь в театральное поступаю… на этот раз стопудово хочу поступить. Я ведь уже два раза проваливалась, не берут и все… а я хочу. Вот на третий раз точно поступлю, готовлюсь…

 

(художник Виктория Шилина)
— Круто, конечно! Не сомневаюсь – у тебя будет классная актерская карьера. Да-аа, повезло тебе, Женя, с такими данными…

— А тебе разве нет? Ты – художник…

— Начинающий… чтобы раскрутиться деньги нужны, да и хотя бы своя квартира, где можно сделать студию…

Женя останавливается, ее пронзительный взгляд изучает Глеба. – У тебя же бабушка, сам говорил.

Он усмехается, крепко держит ее, пока идут через дорогу. – С бабушкой – отдельная история, просто не надо тебе это знать.

— Почему? Мы же друзья… я тебе все рассказала про себя.

Он вздыхает. – Видишь ли, Женя, у моей бабули – особенный характер. Она очень принципиальный человек. Во-первых с моей матерью, то есть, со своей родной дочерью, совсем не контачит. Поэтому мы с мамой жили за три тысячи километров от бабушки. И только сейчас я приехал… только потому, что мне нужно пробиваться в большом городе. Мы думали, с годами, она смирилась… но нет, такая же упрямая, ей надо, чтобы все было правильно. Но самое печальное, что свою квартиру в центе города она хочет отписать в какой-то фонд.

— Что за фонд? – Женя насторожилась.

— Да скорей всего какой-то липовый фонд. Я узнавал: обдирает одиноких стариков, оставляет ни с чем…

— Погоди, но ведь вы с мамой – законные наследники…

— В том-то и дело… но бабуля, мне иногда кажется, не в себе. К тому же с мамой она не общается. И вот подумал, может хоть внука родного пожалеет…

— И что? как она к тебе относится? – спросила Женя.

— Нормально относится. Только условие поставила: докажи, что к жизни серьезно относишься, что у тебя девушка есть, невеста короче. А то тебе двадцать пять лет, а ты, Глебушка, как неприкаянный по жизни болтаешься. А ведь я художник, мне важно мое саморазвитие… да и не встретил я еще девушку, которую смогу полюбить. – Он посмотрел на Женю. – А может и встретил…

— Слушай, так это что получается? Твоя бабушка может в любой момент подписать документы на квартиру какому-то непонятному фонду? Может лучше заявить на них?

— На кого? на владельцев фонда? И что мы докажем? Они ведь отмажутся, наверняка. Все документы в порядке. Ничего не докажешь. Нет, тут по-другому надо. Я вот сегодня посмотрел на твои артистические способности… ты так легко убедила этих девиц, что простушка из деревни…

— А я ведь, в самом деле, из деревни, — сказала Женя, — ну почти. Из райцентра я.

— Неважно. Главное, что ты легко перевоплощаешься, даже подкопаться невозможно. Моя бабуля точно бы поверила…

— Ты что хочешь, чтобы я…

— Женя, тебе даже притворяться не надо, просто познакомиться с ней… я представлю тебя как свою девушку, как невесту… на время. Пусть, наконец, сделает завещание законному наследнику, то есть, мне, а иначе мы с мамой останемся ни с чем…

— Ну-уу, Глеб, я не знаю, тут больше на обман похоже…

— А разве актеры не обманывают? – спросил он, глядя ей в глаза. – Актерская игра – это ведь тоже обман. И люди верят. И получают положительные эмоции. А тут надо всего лишь, чтобы справедливость восторжествовала, понимаешь?

— А что с бабушкой? После того как подпишет документы?

— Ничего. Также будет жить в квартире, она остается такой же владелицей…

— А чем она раньше занималась?

— О-ооо, она была активисткой на заводе, потом ее в профком избрали, всегда кому-то что-то доказывала… она и дома такой была… справедливой, как она говорила. А кому ее справедливость и упрямство нужны? Близкие только страдают от этого.

— Глеб, в принципе, я не против тебе помочь, но, мне кажется, она нас сразу раскусит… меня – точно.

— Но ты же артистка… или не артистка? Докажи, что ты можешь! Тебе ведь поступать…

— Ладно, давай познакомимся с твоей бабулей, посмотрим, что из этого получится.

_______________

Анна Леонидовна опиралась на бадог, и было заметно, что каждый шаг ей дается с трудом. Абсолютно седые волосы были еще пышными и слега волнистыми – она скрепляла их гребенкой.

— Глебушек, проходи, родной, — сказала она, словно нараспев. – Да я вижу, ты не один, какая милая девушка с тобой.

— Бабуля, знакомься, это Женя… моя невеста…

— Как? так быстро? Ты же говорил, у тебя нет невесты…

— Ну, бабушка, тебе не угодишь: то невесту подавай, то вдруг быстро…

— Просто Глеб буквально вчера назвал меня невестой, — мило улыбаясь, сказала Женя, — и я согласилась.

— А-аа, ну тогда понятно, — она охватила цепким взглядом Женю, и та также посмотрела ей в глаза, показав легкое смущение.

— Анна Леонидовна, — представилась старушка и пригласила в комнату. – Проходите, дети. – Она показала рукой еще на одну комнату. – Пустует. А ведь я сразу предложила Глебушке остановиться у меня, я ведь бабушка… родная.

Женя удивилась, но не подала виду.

— Бабуля, ну ты ведь знаешь, мне лучше снимать квартиру, потому как я пишу по ночам, не хочу тебя беспокоить…

— Да уж какое беспокойство, мне ведь не на работу, – она пригласила за круглый стол, накрытый скатертью с узорчатым рисунком. – Сейчас чайку попьем. И к чаю у меня тоже кое что есть…

— А давайте я вам помогу, — вызвалась Женя.

— Хорошо. Тогда бери вон те кружечки и чайник – он уже с заваркой, а я пирог достану…

— Вы сами пекли?

— Нет, что ты, с меня уже стряпуха – неважная. Это мои подружки принесли: соседка Верочка и Валя, с которой вместе на заводе работали, вон наши фотографии – я все храню.

Женя заметила стоявшие в старомодной стенке пожелтевшие фотографии, на которых Анна Леонидовна – молодая, задорная, улыбчивая. Она и сейчас улыбается, только как-то грустно.

— Ну вот, угощайтесь.

— Бабуля, а пирог? – напомнил Глеб.

— Ой, простите меня, бывает, все вылетело из головы, — она снова пошла на кухню.

— Вот видишь, — шепчет Глеб, — с памятью у нее напряженка. И это еще мелочи…

— Так когда вы познакомились? – спросила Анна Леонидовна, вернувшись в комнату.

Молодые люди переглянулись.

— Вообще-то мы давно знакомы, — сказал Глеб, — через Интернет познакомились, переписывались, а потом встретились, и вот уже два месяца общаемся.

— Да, так и есть, — сказала Женя и с нежностью посмотрела на Глеба. Она сама удивилась, что смотрит на него, и в самом деле, с симпатией. Да тут и играть не надо, Глеб ей и так нравится. А его бабушка, на первый взгляд, милая и покладистая, но иногда поджимает губы, и становится понятно, что с чем-то она не согласна.

— Помнится, мы с моим покойным Гришей два года встречались, и только потом поженились… а тут… всего два месяца.

— Бабуля, ну я же говорю, мы почти год переписывались, то есть, заочно знали друг друга.

— Правда? Разве ты говорил об этом?

— Ну, конечно, говорил, просто ты забыла.

Анна Леонидовна обхватила виски ладонями. – Да-да, наверное, а я все запамятовала. Ах, помнится, как мы работали, я ведь сначала в цехе с простой рабочей начинала, там и с Гришей познакомилась, потом техникум заочно, до мастера цеха дотянула. Потом профком… а там без справедливости нельзя, там все должно быть по справедливости, ведь людей обижать нельзя.

Женя слушала внимательно, поглядывая на фотографии.

Через час Женя и Глеб засобирались. – Ну, мы пойдем, мне надо Женю проводить.

— Да, конечно, дети, понимаю…

— Скажите, а может вам что-то купить? Ну из продуктов, например? – спросила Женя, взглянув на бадог Анны Леонидовны – она с трудом стояла на ногах.

— Что ты, милая, мне помогут, соцработник приходит, да и соседка заглядывает, — она с улыбкой посмотрела на Женю, — хотя… очень приятно…

Глеба она обняла. – Очень рада, Глебушка, очень рада, кажется, у тебя будет семья, а это удивительное счастье, поверь… я ведь с твоим дедушкой сорок лет прожила, — она всплакнула, вытерла глаза, — не забываю его, моего Гришу…

___________

— Ты знаешь, она не производит впечатления сумасшедшей, — сказала Женя, как только вышли на улицу.

— А я и не говорил об этом, — невозмутимо ответил Глеб. – Дело в другом: она часто забывает о привычных вещах. В любой момент ребята из фонда принесут документ и она подпишет не глядя. Она ведь всем верит… она до сих пор верит в социализм… представляешь?

— Да-ааа, жаль, конечно, что у нее с твоей мамой не заладилось, но мне показалось, тебя она любит.

— Возможно. — Он обнял Женю за плечи. – А ты молодец. Все было в меру: и обаяние, и скромность, и участие… и вообще, ты, правда, как невеста…

— Ну, насчет невесты, это как бы условно, — уклончиво сказала Женя, — скажи, а что теперь?

— Мы обещали приходить, так что на следующей неделе бабуля ждет нас в гости, возможно, познакомит со своими подругами. Ну, а потом, придется слезно просить, чтобы подписала квартиру, скажу, что на съемной закончился срок, да и чего тянуть, пообещаю,что жить буду у нее, ведь я без пяти минут женат…

— А мне что делать? – спросила Женя.

— Тебе дальше играть свою роль.

— Честно говоря, роль не сложная, но как-то чувствую себя неловко.

— Ну. милая моя, а представь, тебе на сцене играть предстоит при полном зале, да еще раздеться потребуется…

— Так это другое.

— Не-еет, Женя, это то самое, так что закаляйся прямо сейчас, к тому же доброе дело поможешь провернуть – квартиру отстоять.

***

— Где же твои родители, Женя? Уж прости меня за любопытство, хочется узнать, какого ты роду-племени.

Анна Леонидовна наливает чай и между делом интересуется невестой своего внука Глеба.

— Так я приезжая. Работаю в кафе.

— А образование? – спрашивает хозяйка.

У Жени готов ответ, как выученная роль, но взгляд Анны Леонидовны – теплый и неподдельно искренний. Женя отвечает таким же открытым взглядом… вообще в этот момент не хочется никаких ролей. И она попробовала сказать правду.

— Если честно, то нет пока никакого образования. И в кафе я работаю посудомойкой, представляете, даже не официантка… просто мне так удобно, пришел на смену – ушел со смены. – Она смотрит в глаза хозяйке. – Вы меня осуждаете? Наверное, не о такой девушке мечтали для внука…
— Что ты, детка, что ты, — хозяйка испугалась, — вовсе нет, это я так спрашиваю, это, видимо, старческое любопытство. А то, что профессии нет, так это временно. Я ведь тоже на завод после школы пошла, а потом все у меня было: и профессия появилась, и жених. Мы дети послевоенные, в богатстве не жили, знаем цену горбушке хлеба. — Она оглянулась. — Ну где же Глебушка?

— Сейчас придет, я попросила в магазин зайти, заодно продукты вам купит.

— Ты знаешь, Женечка, мой внук изменился, по крайней мере, мне так кажется… ты положительно на него влияешь. А еще он сказал, что подрабатывает в музее, и это очень хорошо, ему ведь в будущем семью содержать.

Женя улыбается изо всех сил, почему-то в этот момент захотелось признаться. Она уже пятый раз в гостях у Анны Леонидовны, и эта старушка нравится ей все больше. На прошлой неделе Женя разговаривала с Глебом и спросила, можно ли как-то по-другому, без этой дурацкой роли. Но Глеб стал рьяно доказывать, что дружба его бабушки с непонятным фондом затянулась и, наверняка, она уже готова отписать им квартиру.

— Еще немного, ну что тебе стоит, — говорил он, — да и вообще, ты ей понравилась, она даже ко мне стала более благосклонно относиться. Потерпи, скоро документы будут готовы.

— Знаешь, Глеб, подарить квартиру внуку – это справедливо, — сказала Женя. Но и ты должен как-то больше внимания уделять бабушке, хотя бы продукты приносить.

— Ей же приносят.

— Чужой человек приносит.

— Ну, извини, она нам ничем не помогала. Да и вообще, не надо тебе в это вникать, поверь, бабуля ни в чем не нуждается… ты о себе подумай, тебе поступать, ты же хочешь мечту осуществить…

— Хочу.

— Ну вот. Я ведь могу и материально отблагодарить, поддержать тебя…

— Ну, мы же договорились по-дружески.

— Это понятно, но финансовая помощь не помешает тебе. Вот когда станешь знаменитой артисткой , может, вспомнишь меня.

— Хорошо, Глеб. Но я хотела сказать, что твоя бабушка нуждается в твоем внимании. И почему бы тебе не помирить ее с твоей мамой, она ведь ее дочь.

— Это бесполезно. Говорю, что это тебя не касается.

— Ну, если не касается, то может, без меня обойдешься?

— Ты что, хочешь соскочить на самом интересном? Хочешь бросить меня в такой ответственный момент? Ты же обещала! Если сейчас уйдешь, то квартира уплывет мошенникам. – Сказал Глеб, и в его глазах появилась тревога.

— Ну, хорошо, я подожду, подписывай уж скорей. И твои деньги мне не нужны, я все делаю от чистого сердца.

И вот теперь они сидят на кухне у Анны Леонидовны, и Женя поглядывает на дверь: что-то Глеб задерживается.

Скрипнула дверь. – Глебушка пришел, — на лице хозяйки появилась улыбка, она пошла навстречу ему.

— Ба, там соседка тебя спрашивала.

— Верочка? Так пусть зайдет.

— Да не может она, внука привезли.

— А-аа, ну хорошо, загляну на минуточку, вы уж тут без меня.

Она вышла, прикрыв дверь.

— Ну я тогда со стола уберу, – предложила Женя.

— Да, конечно, убери, — Глеб растерянно смотрел на телефон, — как же я пропустил, — пробормотал он и ушел в спальню, прикрыв дверь.

Женя включила воду, но побежала холодная, она стала ждать теплую, но почему-то бежала холодная вода.

— Интересно, — сказала она и хотела позвать Глеба, — может здесь такая система, — решила она.

Подойдя к спальне, остановилась, услышав странный разговор. – Ну, можно считать, что я уже владелец квартиры, и у меня нет возможности сидеть с больной бабушкой. И одной ей тоже нельзя, она может открыть газ и забыть, может, в конце концов, причинить себе увечье, то есть речь идет о помешательстве, поэтому и приезжал к вам.

Женя застыла у двери, понимая, что речь идет о хозяйке квартиры.

— Ее сумасшествие может навредить не только ей, но и окружающим. И я, ее внук, ответственно вам об этом заявляю. Кстати, в поликлинике зафиксированы ее визиты к врачу…

Женя отошла от двери, щеки ее запылали, она четко представила, как Глеб сдает бабушку… сдает, как ненужную вещь…

Она вернулась на кухню, закрыла кран.

Вскоре пришла Анна Леонидовна. – Женя, а ты что тут сидишь?

— Да вот вода почему-то бежит холодая.

— Ну, это бывает, надо немного слить.

— Анна Леонидовна, как вы себя чувствуете? – спросила Женя.

Хозяйка вздохнула. – Чувствую себя как пожилой человек. Голова, конечно, побаливает, да и забывчивость моя… но я держусь. Ты не переживай, у вас с Глебушкой вся жизнь впереди…

— Ага, ты уже дома! – Сказал Глеб, и на его лице появилась некая торжественность. — Ну, вот бабуля, я все сделал, завтра идем к нотариусу, тебе остается подписать.

— Как? уже?

— Ну, а что тянуть? По крайней мере, документы будут в порядке, и тебе спокойней будет.

Старушка с любовью смотрела на внука, а Женя, наоборот, почувствовала страх. Впервые за время знакомства с Глебом ей стало страшно.

— Ты что такая? – спросил он, когда вышли на улицу.

— Глеб, ты хочешь сдать бабушку в сумасшедший дом?

— С чего взяла?

— Мне так показалось.

Он взял ее за руку. – Я просто хочу, чтобы она подлечилась. И вообще, мы проделали большую работу, так что не надо сейчас задавать лишних вопросов. Завтра еще один день, всего один день… тебе надо быть со мной.

— Интересно получается, ты используешь меня, а я не должна ничего знать.

— Ты и так все знаешь. А в семейные дела встревать не надо. Это наше – семейное. И я не хочу остаться нищим, в то время как посторонние люди будут хозяйничать в нашей квартире. – Он поймал ее беспокойный взгляд. – Ну, так что, ты завтра со мной?

— Да.

__________

Всю ночь Женя не могла уснуть, бессонница случилась впервые. Она вспоминала разговор с Глебом, потом в памяти всплывало лицо Анны Леонидовны, и Жене становилось не по себе.

На другой день, как договорились, встретились с Глебом у подъезда. Жене хотелось, чтобы Анна Леонидовна передумала, отказалась от поездки к нотариусу.

— Бабуля, ну ты готова? – спросил с порога Глеб. – Я такси вызываю.

— Готова, Глебушка, — она поправила гребенку на седых волосах, трясущимися руками взяла сумку.

— Паспорт не забыла? – напомнил внук.

— Со мной паспорт, — безропотно ответила хозяйка квартиры. Вид у нее при этом был подавленный, лицо бледное.

Женя посмотрела на Глеба, взяла его за руку. – А может не надо? Ты же видишь, Анне Леонидовне плохо.

— Женя, подожди нас внизу, — сказал он, стараясь показать взглядом, чтобы не вмешивалась.

— Нет, я так не могу, — Женя отдернула руку. – Анна Леонидовна, не надо вам никуда ехать, вы же не готовы подписать квартиру внуку?

Хозяйка растерянно развела руками. – Он же мой внук, ему надо жилье…

— Да он вас в сумасшедший дом хочет сдать! – Резко сказала Женя.

— Бабушка, не слушай ее, она сегодня не в настроении.

— Нет, послушайте! Я очень сожалею, что ввязалась в эту авантюру… если бы я знала настоящую цель Глеба, то ни за что не согласилась бы. – Женя порывисто взяла сумку из рук Анны Леонидовны. – Не надо вам торопиться, ваш внук… да он только о наследстве думает, говорит, что художник, а ни одной картины не показал. А самое главное – я согласилась подыграть ему. И никакая я ему не невеста, я просто в театральный хочу поступить, артистка я… будущая.

— Бабушка, не слушай ее, — Глеб попытался вытолкнуть Женю на площадку, — пойдем, нас такси ждет.

Анна Леонидовна устало опустилась на табурет, — подождите, я, и в самом деле, неважно себя чувствую. — Она посмотрела на Глеба и готова была расплакаться. – Это правда? – спросила она.

— Да кого ты слушаешь?! Это я ее пожалел, решил поддержать перед экзаменами, поедем, нас уже ждут.

— Ну, а что дадут два-три дня? – спросила она. – Останусь я лучше дома. – Она посмотрела на Женю. – Спасибо тебе, деточка. Я чувствовала, догадывалась, но… уж очень хотелось верить…

— Бабуля, да ты что?! – Глеб нервничал.

— Ах, Глебушка, как жаль…

___________

До экзаменов всего неделя. Женя топчется в приемной, пытаясь узнать, все ли в порядке с документами. А то ведь бывает так: в самый последний момент какой-нибудь бумажки не хватает.

— Как ваша фамилия? – спросила секретарь.

— Строкова. Евгения Строкова.

— Подождите в коридоре.

Женя вышла, почему-то появилось волнение, а ведь это еще не экзамены, а всего лишь формальности.

Минут через пять девушка вышла к ней и подала пакет документов. – Мы не можем вас допустить к экзаменам, на вас заведено уголовное дело.

— Что?! Какое дело? Это путаница какая-то…

— Ошибки не может быть, только что уточнили. Так что разберитесь сначала с вашей биографией, а потом уж поступать будете.

Она вышла оглушенная, держа в руках папку, в глазах потемнело. И вдруг этот голос: — Ну что артистка, получила? Как тебе моя ответочка?

Она оглянулась и увидела Глеба, о котором старалась забыть в эти две недели.

— Теперь всегда так будет, куда ни сунешься, везде вышвырнут. А ведь всего-то надо было помолчать, просто не открывать рот. – Он усмехнулся. – Артистка…

И только теперь Женя начала понимать, что происходит. – Ты что сделал? Ты нажаловался на меня?

— Жалуются в детском садике. А на тебя написали заявление за мошеннические действия. И, кстати, бабуля подтвердила. Вот так-то, курица деревенская, не видать тебе сцены, как своих ушей.

— Ах, ты… да это же ты мошенник, собственную бабушку хотел упрятать… — Женя кинулась на него с кулаками, но получила отпор, он отшвырнул ее, презрительно плюнув ей под ноги.

— Руки убери, неудачница…

Она смотрела ему вслед, и весь ужас случившегося охватил ее. Третья попытка – и такая провальная. Ладно бы просто не приняли. А то ведь с таким пятном теперь жить… нет, она не может вот так стоять, опустив руки, надо что-то делать.

Опомнившись, бежит на остановку, садится в автобус и едет по знакомому адресу. Лишь бы Глеба там не застать, а уж с Анной Леонидовной она поговорит и все выяснит. Не может такого быть, чтобы старушка оговорила ее, ведь она всегда напоминала о справедливости…

Женя подходит к знакомой дери, звонит, потом стучит, и сердце ее тоже стучит от волнения.

Анна Леонидовна открыла, не спрашивая. Молча, пропустила Женю.

— Анна Леонидовна, простите меня, я не должна была соглашаться. Мне стыдно… но Глеб заявление на меня написал.

— Проходи, — она пригласила в комнату, вид при этом у хозяйки был болезненный.

— Да, тебя, наверное, скоро вызовут… но разберутся.

— Как разберутся, если Глеб написал на меня заявление, и обвинил в мошенничестве? И сказал, что вы подтвердили. Анна Леонидовна, откройте уже всю правду о своем внуке! Ведь он хотел вас в психушку упрятать…

Женщина с тоской посмотрела на Женю. – Я догадывалась, с трудом верила в ваши отношения, но мне очень хотелось, чтобы Глеб стал человеком, чтобы у него была работа, семья…

— Ну, тогда зачем вы идете у него на поводу? Зачем подтвердили его кляузу? Ведь он просто хочет отомстить мне.

— Послушай, детка, это не преступление, и тебе ничего не будет… а вот заявить, что собственный внук хотел меня обобрать… я не могу. Что скажут Вера и Валя? Я ведь всегда говорила про Глеба только хорошее…

— Как? вы знаете и покрываете его? а я? Меня даже до экзаменов не допустили… а это моя мечта…

— И она сбудется, — Анна потянулась к ней, взяла за руку. – Поверь, детка, все сбудется, никто тебя не посадит, не за что тебя за решетку, ничего ведь не случилось… а вот на Глеба я не могу заявить, пойми ты меня, он единственный…

Женя выскочила из квартиры Анны Леонидовны как ошпаренная, слова хозяйки стучали в виски, трудно было поверить, что все это правда. Ей жаль внука, а Женя должна расплачиваться за свою опрометчивость.

Только теперь она поняла, как глупо поступила, желая помочь Глебу. Она вспомнила, как в детстве собирались подружки, и Женя устраивала представление, копируя сцены из полюбившихся детских фильмов. И с каким упоением девчонки слушали ее, следили за каждым движением, а в школе ее с пятого класса звали «артисткой».

В доме культуры она старательно читала стихи, громко декламируя выученные строки, и потом слушала аплодисменты, обрушившиеся на нее.

Она не помнила, как дошла до съемной квартиры, точнее сказать, скромной комнатки, которую оплачивала сама, отказавшись от родительских денег. Хозяйка молча вручила повестку, и подозрительно посмотрела на нее. Женя покраснела, стало стыдно, казалось, что все теперь знают о случившемся с ней.

— Это ваши объяснения. Но Анна Леонидовна Забелина подтвердила, что вы были у нее в квартире несколько раз и представились невестой ее внука, хотя вовсе не невеста. Вы хотели завладеть ее квартирой?

— Каким образом? Я вообще им чужая, понимаете? – взволнованно оправдывалась Женя.

— Понимаю, — ответил следователь, — разберемся.

— Но мне поступать надо, а теперь меня даже до экзаменов не допустили.

— Ничего поступите, если не в этом году, то в следующем.

— Это невозможно, это конец… разберитесь, пожалуйста, поговорите еще раз с Анной Леонидовной, я уверена, что она покрывает внука. Это его идея переписать на себя квартиру…

— А-аа, так значит вы в курсе, а говорите, ничего не знали, — сказал следователь.

— Ну да, я знала, но думала, что там все по-другому, — Женя опустила голову, хотелось разрыдаться, — я точно знаю: я не виновата. Да вы документы проверьте, это ведь Глеб занимался документами…

— Вот что, гражданка Строкова, идите домой, арестовывать вас никто не собирается, но подписку о невыезде никто не отменял. И еще скажу так: хорошо, что вы работаете, сами себя содержите, в отличие от гражданина Гридина.

— А это кто? – спросила Женя.

Следователь усмехнулся. – Ну и отношения у молодежи нынче, фамилию своего бой-френда не знать… Глеб Гридин – это он на вас заявление написал.

— А-ааа, да, я знаю.

Женя поднялась и вышла из кабинета.

***

Солнечный день не радовал Женю, от следователя она вышла в подавленном состоянии, и шла, не замечая прохожих. Она давно прошла свою остановку, почему-то свернула в парк, и, спотыкаясь, брела в неизвестном направлении.

Она думала, как быстро разбилась ее мечта, как легко она попалась в сети обаятельного Глеба. А ведь сначала все выглядело так, будто он хотел ей помочь. И его бабушка… она ведь хороший человек, Женя это чувствовала, и еще она поняла, что Анна Леонидовна тоже страдает, наверняка давно, и ей, явно, хочется, чтобы Глеб изменился.

 

Но после недавней встречи с ним Женя даже намека не увидела на перемены, не собирается он меняться.

Она не заметила, как прошла парк, справа – двухэтажное здание с огромными окнами, наверное в нем всегда светло. Женя споткнулась и чуть не упала. Подняла голову – в окне мальчишка, опираясь на костыли корчил ей рожи. И эта смешная рожица, это худенькое тельце на костыликах, еще смеет ее, будущую артистку, дразнить. Женя застыла на месте, дерзкий мальчишка словно привел ее в чувство. В ответ на высунутый язык, она сморщила свое милое личико и скорчила смешную рожицу, как в детстве. Мальчишка удивился и перестал дразнить. Тогда Женя собрала рассыпавшиеся волосы в один пучок, как Чиполлино и вдруг закрутилась на месте, меняя выражение лица. То она прыгает, то она показывает руками немыслимые фигуры, то принимает смешную позу, то вдруг падает на ровном месте. А мальчишка уже смеется, не отрываясь от окна.

— Не стыдно тебе над болезными насмехаться? – слышит она голос. Мимо проходила женщина в широкополой шляпе, остановилась и сделала замечание Жене.

— Я не хотела, я вообще не хотела смеяться, — стала оправдываться она.

Женщина с укором взглянула на нее и пошла дальше. И только тогда Женя увидела табличку с надписью, что это детский реабилитационный центр. Она посмотрела на другие окна – в них такие же ребятишки прильнули к стеклу, разглядывая Женю. Они видели ее представление, и теперь с интересом ждали продолжения.

Бросив сумку на скамейку, она продолжила импровизированный концерт, забыв о своих неудачах и разочарованиях.

Не слышно было аплодисментов, не слышно смеха, но она видела эти счастливые лица, может быть на время увлеченные представлением.

— Вы из театра? или волонтеры? – мужчина шел к ней, прихрамывая и на ходу задал вопрос.

— Не-еет, я не из театра, и я не волонтер, — ответила она.

— Полчаса времени найдется? – спросил мужчина в белом халате. Он еще совсем молодой, но уже отрастил небольшую бородку, словно торопился выглядеть старше. Его походка чем-то напоминала утиную, а все из-за хромоты. И Жене даже показалась смешным его походка, но она тут же одернула себя, понимая, что не до смеха.

— Ну, так что, поможете? У Миши Онопко день рождения сегодня, надо поздравить, ну хотя бы стихотворение прочитать, отвлечь мальчишку…

Не дожидаясь ответа, он берет ее за руку и ведет к входу в здание. – Вот примерно, как сейчас, также что-нибудь… сможете?

— Да я-то смогу, — Женя остановилась, убрала руку, — только учтите, на меня дело за мошенничество заведено и в театральный из-за этого не берут… утроит вас такая «артистка»?

— Правда что ли мошенница? – невозмутимо спросил молодой доктор.

— Нет, конечно, просто ошиблась, поверила…

— Ну тогда разберутся, — он снова взял ее за руку.

— Нет, ну на меня ведь заявление написали, вы не боитесь?

Но доктор, не отпуская, уже вел ее по лестнице как маленького ребенка.

— Не боюсь, — ответил он, — под мою ответственность.

Мальчик лежал на кровати и не вставал, он не мог видеть ее выступления там, под окнами. Женя сразу все поняла, увидев в его глазах отчаяние. Да она сама такой была буквально несколько минут назад, когда казалось, что ее жизнь покатилась под откос. А теперь, увидев эти глаза, поняла, что ее беда поправима.

Она пыталась развеселить мальчика: то смешно бежала на месте. то падала, то показывала детский фокус, то вдруг цветок на окне оживал и начинал говорить, — все было бесполезно, Миша не реагировал. И тога она легла прямо на пол в такой же позе, как и мальчик, и все малейшие движения рук повторяла и также с грустью, как и он, смотрела на окружающих.

А потом он немного приподнялся — и Женя тоже. Появился малейший интерес в глазах – и у Жени тоже. А потом ему помогли сесть – и Женя тоже села. И он понял – она с точностью копирует все его движения… и он улыбнулся. И Женя тоже. А потом они подружились.

— Слушайте, Евгения, а вы к нам еще придете? – спросил молодой доктор, которого звали Дмитрий Александрович.

-Ну если меня не посадят, то обязательно приду, — ответила она.

— Пусть только попробуют, я всех родителей в твою защиту подниму, придем с костылями в отделение и выручим тебя.

Женя рассмеялась. Впервые за эти дни она от души смеялась.

______________

Она приходила через день, чувствуя, что ее ждут.

Так пробежала неделя, и она новь пошла в полицию.

— Распишитесь, — сказал следователь,- и в следующий раз будьте благоразумны, у вас вся жизнь впереди.

— А что такое? что-то поменялось? – спросила она.

— Свободны. Живи и радуйся. Гражданка Забелина приезжала и все рассказала.

— Как?! Анна Леонидовна сказала, что я не виновата?

— Не просто сказала, слезно просила не обижать хорошую девочку.

— А Глеб – ее внук? его посадят?

— Да кто же любимых внуков за решетку прячет? – следователь вздохнул. – Тот еще жук этот Гридин, но бабушка его пожалела.

— Так мне можно идти?

— Можно. Кажется, еще можно экзамены сдать в театральный…

— Ага, я бегу, спасибо!

Женя выскочила на улицу, вдохнув теплого воздуха и оглянувшись вокруг: хотелось танцевать и всех обнимать. Она побежала на остановку, решив, что обязательно надо увидеться с Анной Леонидовной, видимо, не просто далось ей это решение.

Она позвонила три раза, потом постучала.

— Нет ее дома. – Женя обернулась и увидела соседку Веру Ивановну. – Зайди ко мне.

— Здравствуйте, я Женя, я была раньше у Анны Леонидовны.

— Знаю, все знаю, проходи.

— Где она? что-то случилось?

— В больнице Аня, так прихватило, что пришлось в больницу лечь… но уже лучше, я сегодня звонила доктору.

— А я хотела спасибо ей сказать… вы, наверное, ничего не знаете.

— Да все я знаю, — ответила Вера Ивановна, — столько лет соседи мы с ней. Ведь эту квартиру мне Аня помогла получить, мы с ней на одном заводе работали. Ох, сколько добра она сделала людям, скольким помогла в жизни, сколько семей квартиры получили, благодаря ее настойчивости. А вот с внуком не повезло.

— Мне Глеб говорил, что со своей дочерью Анна Леонидовна не ладит…

— Кто? Аня с дочкой не ладит? Неправда, это очередная придумка Глеба. Аня с Леночкой всегда хорошо жили, не ссорились. Лена как замуж вышла за военного, уехала на Дальний Восток, там, в Хабаровске, Глеб родился, правда, получилось – поздний ребенок, Лена долго родить не могла. Потом муж погиб у Лены, она Глеба одна растила, замуж из-за него не вышла. И Аня им всегда материально помогала, и они к ней приезжали, и она к ним ездила, пока здоровья позволяло.

А потом Глеб сюда приехал… непутевый он… Аня скрывала, стыдно было, такая семья положительная, а Глеб ни с матерью, ни с бабушкой договориться не мог.

— А что за фонд, которому Анна Леонидовна хотела квартиру подписать? – спросила Женя.

— Да не было никакого фонда. Аня со мной общалась, с подругой Валей, да еще с бывшими коллегами иногда, вот и вся компания. И никаких фондов она не знала, даже боялась чужих. Она хотела квартиру Глебу отдать, да Лена ее предостерегала, знала уже сыночка, знала, что или продаст, или свяжется с кем-нибудь… Мне ведь Аня все рассказа. И очень сожалела, что не поддержала тебя тогда, согласилась с тем заявлением, но потом все-таки справедливость победила. Аня – она ведь всегда справедливой была и честной, так что не смогла она, рассказала в полиции про родного внука… Только ей это здоровья стоило, и так сердце больное…

Женя слушала внимательно, все больше сочувствуя Анне Леонидовне. – А кто же теперь за ней будет ухаживать?

— Лена вчера звонила, приедет на днях. Она бы и раньше приехала, да ей до пенсии доработать надо было. Ну, а теперь решат, как лучше.

— Самое обидно, что квартира со временем все равно достанется Глебу, — сказала Женя.

— Это ты верно заметила,- согласилась Вера Ивановна. – Но, к сожалению, это тоже жизнь, наша жизнь.

Женя вышла от соседки и спустилась вниз. Надо было ехать на квартиру, но она снова изменила маршрут.

В больнице приняли от нее букет хризантем и фрукты. – Записку-то вложила?

— Какую записку?

— Ну, от кого передача?

— Скажите, что Женя передала, Анна Леонидовна поймет. И пусть поправляется.

__________

— Женя, а может по кофейку? Месяц уже приходишь, а мы с тобой еще и кофе не выпили. – Сказал Дмитрий Александрович по-свойски.

— Ух ты, доктор Волошин меня на кофе пригласил!

— Да ладно, это может мне за честь с будущей артисткой за одним столиком посидеть.

— А вот артисткой я не буду, я буду режиссером, желательно режиссером-постановщиком детских мероприятий. И поступила я не в театральное, а в колледж…

— Ты что отказалась от мечты?

— Нет, я просто мечту поменяла, — Женя с торжествующим видом смотрела на Дмитрия, — между прочим, осознанно, только здесь поняла, что будет для меня важным…

— О-ооо, да ты меня все больше удивляешь. Ну, так я могу надеться еще на одну чашечку кофе, например, в воскресенье?

— Это что, вроде свидания? – спрашивает Женя, улыбаясь.

— Ну, если моя хромота не смущает, — Дмитрий старался казаться уверенным, — то можно считать и так.

— Ладно, Дмитрий Александрович. Не прикидывайся инвалидом, я тебя таким не считаю, — ответила Женя. – Настоящего инвалида я уже встречала, совсем недавно, я тебе рассказывала о наследнике на квартиру одной замечательной бабушки…

— Да, я помню, к сожалению, в этом случае медицина бессильна…

— Ну, ладно, хватит о грустно, обещаю в воскресенье прийти на свидание.

***

Прошло три месяца. После лекций Женя торопливо сунула в рюкзак конспекты и на ходу стала одеваться.

— Женя, ты куда? Снова в реабилитационный? – новая подружка уже догадалась, куда торопится соседка по комнате.

— Даша, именно туда тороплюсь, буду вечером.

— Слушай, и не надоело тебе? – Даша решила быть откровенной. – Смотреть на больных детей… у меня такое ощущение, что там просто конечная станция…

— «Конечная»?! – Женя остановилась, на лице появилось удивление. – Не-ееет, это не «конечная», это начало, это как раз начало. Там новые эмоции, первые шаги, друзья и мечты. И я тоже, в какой-то мере, помогаю сбыться этим мечтам. А зрители там – ты не представляешь, самые настоящие, благодарные зрители, их глаза забыть невозможно. А как мы все вместе радуемся, когда получилось кому-то сделать первый шаг… и это есть начало новой жизни. Кстати, и для меня тоже.

— Ты так рассказываешь…

— Да, я так рассказываю… и хочу, чтобы ты увидела.

— А можно?

— Можно! Как раз волонтеров ищем вместе с Димой.

— Жень, в следующий раз возьми меня с собой.

— Возьму! А сейчас тороплюсь.

И она выпорхнула из аудитории – окрыленная, счастливая и не сомневающаяся, что все будет хорошо. Ну, по крайней мере, с Дмитрием Александровичем у них точно все будет хорошо.

Автор: Татьяна Викторова

источник

Понравилось? Поделись с друзьями:
WordPress: 9.3MB | MySQL:47 | 0,448sec