Я всегда очень хотела, но не слишком верила в загробную жизнь. Считала и считаю дикостью всякие «сглазы» и «порчи». Не доверяю приметам. Не религиозна и не соблюдаю никаких обрядов. При этом я абсолютно уверена в том, что некоторые события в жизни имеют особые скрытые смыслы. И всякие «неслучайные случайности» — тому подтверждение.
На днях со мной приключилась очередная история, которую иначе как очень странной не назовешь.
Были мы в гостях у Бабы с Дедом (это, если что, мои свекор со свекровью). Сидели в кухне, пили чай. И тут я говорю Коробку (это, если что, мой муж):
— Мне на Дзене написали, что ты на Будулая похож.
Засмеялись все, ибо и впрямь похож.
И тут Коробок спрашивает у Деда:
— А помнишь, батя, дядя Володя Романенко меня тоже всегда Будулайчиком называл?..
Дед заулыбался, закивал.
— А кто такой дядя Володя Романенко? — поинтересовалась я.
— А это мой старинный друг, — отвечает Дед. — Из детства. Мы с ним на одном хуторе жили, за одной партой сидели. Потом я тут поселился, в Сиротинской, а он в Логу. Но он шофером был и приезжал сюда часто — то в совхоз на уборку, то пилотов возил… У нас же аэродром тут был, вот он их катал.
— А ты его катал после работы на своем «запорожце», — подхватила Баба. — Правда, в основном, в магазин.
Дед крякнул.
— Ну, было дело, конечно. Куда ж без этого… И на рыбалку мы с ним ездили, и по степи. Едем, песни поем!.. А как он на баяне играл, помнишь?.. Эх, хорошо Володька играл, душевно!
— Я помню, как он спортом занимался, — засмеялась Баба. — У нас в старой хате.
Дед захохотал, а она повернулась ко мне и начала рассказывать:
— Я уж спать легла, а они с Володькой во дворе остались. Слышу — какие-то странные звуки. До этого они разговаривали, смеялись. А тут вроде как стало тихо, только слышно равномерно так — гок! гок! гок!.. Выхожу потихоньку. Выглядываю. И вижу, как Володька на турнике во дворе «солнышко» делает.
Она выдержала паузу и лукаво продолжила.
— Турник-то низкий был, на деда нашего рассчитанный. А Володька жуть какой долговязый — вот он пятками об землю и гокал! И хоть бы хны — продолжал «солнышко» крутить!..
Представила я себе это, посмеялась.
— А сейчас вы с ним чего, не общаетесь? — спросила.
Дед хмыкнул, развел руками.
— Да вот как-то так сложилось… Жизнь закрутила. Володька болеть начал, приезжать они с женой к нам стали редко. Да и мы с бабушкой не особо куда ездим — старые теперь мы, неповоротливые… Я ему на годах звонил — а номер не отвечает.
— Надо бы найти его, конечно, — вздохнула Баба. — Хорошо ведь дружили, крепко…
Скоро мы домой засобирались. А на следующий день я поехала в районную поликлинику. Сижу в очереди на кардиограмму. Передо мной женщина — невысокая, аккуратная. Даже в маске видно, что сильно пожилая, за семьдесят точно.
Я, признаться, не слишком люблю человечество. Но к людям испытываю необъяснимую слабость. Поэтому часто заговариваю с посторонними — в транспорте, в общественных местах, в магазинах. Всегда интересно уловить какой-то отблеск чужой жизни, протянуть ниточку от себя к другому человеку, втянуть его на свою орбиту, покружиться вместе. А потом отпустить — пожелать напоследок: «Всего вам доброго!», и увидеть, как теплеет взгляд, расцветает улыбка. Представить, как человек дальше понес капельку хорошего настроения… Для меня это какой-то особый кайф.
Вот и с этой женщиной так получилось. Мы улыбнулись друг другу из-под масок. Я задала ей какой-то вопрос, она ответила. Слово за слово, потек разговор — про поликлинику, в которой никак не сделают ремонт, про то, что разумнее сначала на кардиограмму идти, а потом на анализы, про всякое-разное… И тут она спросила:
— А вы издалека приехали?
Я ответила:
— Да, из Задонья.
Заинтересованный взгляд поверх маски.
— Из Новогригорьевской?..
Я засмеялась.
— Еще дальше. Из Сиротинской.
— Ого!.. Путь неблизкий, — покачала головой она как-то рассеянно. Плотнее прижала к себе сумку. Помолчала немного и вдруг спросила:
— А Василия Коробейникова часом не знаете?
Я почувствовала, как невидимые шестеренки закрутились, сцепляясь и набирая ход. Где-то зазвенели колокольчики.
— Это мой свекор, — говорю.
Она повернулась ко мне всем корпусом.
— Правда?.. Представляете, а я ведь жена его друга…
Колокольчики звенели все громче. Следующую фразу мы произнесли в унисон:
— Володи Романенко!..
И посмотрели друг на друга почти испуганно. После секундного замешательства, я рассказала ей, как накануне Баба, Дед и Коробок весь вечер вспоминали ее мужа.
Она прослезилась.
— Володи нет. Уже давно. Несколько лет…
Помолчали. Она рассказала мне про себя, про детей, про внука. Расспросила меня о том, как живут наши в Сиротинской. Повздыхала.
— Да, удивительная у нас с вами вышла встреча… Знаете, я своим детям всегда твержу — разговаривайте с людьми. Сейчас все поуткнутся в свои гаджеты, поуставятся в телефоны и ничего вокруг не замечают. А ведь если бы мы с вами сидели с телефонами, то так и не узнались бы, правда?..
— Правда, — ответила я.
Она разулыбалась.
— А вы одна приехали? — спросила.
Я сказала:
— Нет, почему. Коробок внизу сидит в машине.
Она встрепенулась.
— Правда? Ой, как бы я хотела его увидеть!.. Я сейчас кардиограмму сделаю и спущусь к нему. Хотя, — она вздохнула. — Он меня наверное, не узнает. Столько лет прошло… Я молодая была, когда он меня последний раз видел, красивая, с прической… А сейчас что?..
Я ее уверила, что Коробку будет приятно ее увидеть в любом случае, но когда я вышла из поликлиники, оказалось, что к нему никто не подходил.
Видимо, что-то ее удержало… Ну, значит, так надо.
Нет, я не мистик, но тут поневоле задумаешься.
А у вас подобное бывало?..
