Никогда таких эмоций я не испытывала. Сердце переполнилось каким-то переизбытком счастья. Я улыбнулась в ответ и машинально потянула руки в кроватку. Взяла девочку и прижала к груди. С этого дня маленький комочек словно привязался ко мне невидимой нитью.
Даша попала в наш детский дом прямо из роддома. Выяснилось, что молодая девушка не собиралась забирать ребёнка, в связи с… Ветреная, в общем.
И почему такие горе-мамаши не делают а бортов? Зачем пускать всё на самотёк и обрекать малыша на жизнь без матери? И почему бог даёт им детей? Огромное количество бездетных женщин вымаливают дитя, пропадая в храмах. Стоят на коленях, обливаясь слезами. Целуют образа и просят, и просят.
Я одна из таких. Не сложилось. Не смогли стать любящими родителями. Не дано. Иногда задаюсь вопросом, по какому принципу выбирается, кому испытать счастье материнства, а кому — нет?
В нашем мире предостаточно несправедливости, но я уже научилась не винить бога, а жить и радоваться каждому дню. Не сумев разделить любовь с собственным ребёнком, я решила отдать всю себя чужим детям.
Теперь я работаю в детском доме. Брошенные, отказники и сироты – они все мои дети. Все, без исключения. Старшие зовут меня мама Катя. А те, кто только научился ходить и говорить, – мама. С гордостью могу назвать себя многодетной. Пусть не сама выносила и родила, зато я их люблю и никогда не предам.
— У нас сегодня грудничок, — в кабинет зашла воспитатель Инга. – Две недели отроду.
— Сколько? Две? – я, как представила этот комочек, ждущий мамкину тит ьку, чуть не расплакалась. – И что на этот раз?
— Малолетка, прости Господи, — Инга села напротив меня. – И куда их мать смотрит?
— На себя. На себя такие смотрят, а не на ребёнка. Не воспитывают. Я бы их ремнём, да вдоль спины…
— А у тебя-то как? – зашептала воспитатель. – В последнее время выглядишь не очень. Опять мимо?
Махнув рукой, я поднялась со стула и отошла к окну. Кусая нижнюю губу и сдерживая слёзы, вздохнула.
— Не судьба, — сказала я чуть слышно. – Не дано.
— Брось кукситься. Мало ли таких? Или Гришка уже замену ищет?
— Никого он не ищет. Успокаивает, говорит, мол, судьба нам жить вдвоём.
— Хороший у тебя муж. Замечательный. Другой бы уже давно налево смотался, за наследником, а Гриша…
— Когда привезут? – вытерев слезу со щеки, я вернулась на своё место.
— Отказника? После обеда, кажется.
Ближе к вечеру меня оповестили о новом жильце. Я отправилась в комнату-ясли, чтобы посмотреть на девочку. Удивительно, но она не кричала, как это делали все прибывшие. Спокойно себе лежала в кроватке и смотрела в потолок. Я медленно подошла и наклонилась. Даша перевела взгляд с потолка на меня. Улыбнулась.
Никогда таких эмоций я не испытывала. Сердце переполнилось каким-то переизбытком счастья. Я улыбнулась в ответ и машинально потянула руки в кроватку. Взяла девочку и прижала к груди. С этого дня маленький комочек словно привязался ко мне невидимой нитью.
В каждом детском доме есть условие: ты – воспитатель, а не мама, держи дистанцию. Не обзаводиться любимчиками. Не уделять слишком много личного времени, иначе ребёнок прикипит душой, а это не на пользу воспитаннику и т. п. А главное — не брать грудничков на руки.
Я все правила знала наизусть. Но сегодня не смогла сдержать порыв нерастраченной материнской любви. Признаюсь, я окунулась в этого ребёнка. Ни с кем не было такой связи, а с Дашей она образовалась сама собой.
Украдкой заходя в комнату, я садилась рядом с кроваткой и часами смотрела на Дашу. Представляла её своей дочерью. Чуть позже я поговорила с мужем, и мы решили удочерить Дашеньку. Но не успели. На пороге детдома появилась она – родная мать. Что со мной было – вспоминать не хочется. Этой девчонке удалось оформить документы и забрать мою Дашеньку. Я места не находила. Плакала украдкой, корила себя за то, что раньше надо было заняться удочерением.
Шли месяцы, годы. Однажды к нам попала девочка-трёхлетка. Забитая, скромная и очень плаксивая. Это была она – Дашенька. Мать вновь отказалась от неё. На этот раз причина звучала крайне унизительно — новый муж против чужого ребёнка. Занавес. Муж дороже собственной дочери?
Даша каждый день бегала по коридорам и искала маму.
— А вы маму мою не видели?
Мы выкручивались, как могли. То мама задерживается на работе, то заболела. Или уехала в командировку. Ребёнок угасал на глазах. Даша начала часто болеть. Вновь поговорив с мужем о девочке, я получила отказ.
— Нам уже по тридцать шесть, а ты туда же.
— Всего тридцать шесть, — недоумевала я, — ты же согласился. Прошло всего три года…
— Это было раньше. Сейчас всё по-другому.
— Что именно?
Не смогла я получить внятного ответа. Зато через неделю узнала всю правду. Дашенька – дочь моего мужа. Незаконнорожденная. Гриша работал и слесарем, и электриком – муж на час. Тогда-то и случилась у него оказия. Самое страшное — он знал о Даше. Знал и молчал.
Простила ли ему ошибку? Да, простила. Благодаря мужу и судьбе у меня теперь есть дочь. Всё-таки Гриша дал согласие на удочерение после того, как я заговорила о разводе. Покаялся, попросил прощение. И я смогла его понять.
Сейчас нашей Дашеньке девятнадцать, и она уверена, что я её родная мать, так как абсолютно не помнит свою настоящую, ту, которая дала ей жизнь. Её мама давно уехала в другой регион. Родила ещё двоих. Не бросила. Воспитывает в полной семье.
Я уже не работаю в детском доме. По здоровью пришлось уволиться. Но вместе с Дашей до сих пор ездим туда и привозим детям подарки.
В один прекрасный солнечный день мы наткнулись на мальчика в коридоре.
— А вы маму мою не видели? – мальчишка сидел смирно и плакал.
Спустя время, у Даши появился братик Ярослав.
