Люде пришлось переехать, потому что весь двор ее осуждал. Неизвестно, откуда они только узнали про то, что она подала в суд на свою сестру, но эта новость быстро разлетелась благодаря вечерним посиделкам на лавочках, и скоро с ней здоровался только глуховатый сосед Леонид Иннокентьевич, которому чужды были все эти дворовые сплетни.
Суд Люда выиграла, получила часть своего наследства и открыла вклад, проценты с которого были неплохой прибавкой к ее зарплате библиотекаря, наконец-то можно было перестать считать копейки от зарплаты до зарплаты.
Сестра последние три года ухаживала за больной матерью, и они там порешали, что значит и наследство должно достаться ей, старшая-то дочь ни разу не явилась к постели умирающей, так что и наследства она не заслужила. Только вот мать себя умирающей не считала, с дарственной все тянула, завещание составила неправильно и на словах. В общем, Люда легко все это оспорила, хотя младшая сестра в суде и наседала на то, что у нее четверо детей, а у Люды никого нет, могла бы, между прочим, к себе мать забрать. Но это только в телевизионных передачах в суде перетряхивают все грязное семейное белье, а на деле выслушали факты, рассмотрели документы и постановили: поделить все пополам.
В свои сорок лет Люда выглядела неплохо, но с личной жизнью у нее так и не сложилось. Был один женатик, который регулярно всплывал на горизонте, но это не в счет. Поэтому вечера Люда проводила за книжкой сидя у окна – этаж у нее был первый, она сама так захотела, ей нравилось подсматривать за бурлящей на улице жизнью, на минуту отвлекаясь от своего чтения. Вот и сейчас она смотрела, как чумазый мальчуган лет восьми отобрал у девчушек в розовых платьицах мороженое и весело его уплетал. Это вроде был соседский мальчишка, по крайней мере, она видела, как он открывает старую дверь, обтянутую коричневыми ромбами, и кричит кому-то «Это я, Гоша!».
Девочки отчаянно рыдали, а Люда, начитавшись героического романа, решила действовать. Она встала и вышла во двор, без лишних слов схватила мальчишку за ухо и потащила его в подъезд. Мальчишка кричал и вырывался, но хватка у Люды была железная. Она нажала на звонок у соседской квартиры, не дождалась ответа и хотела уже постучать – она слышала бормотание телевизора, значит, хозяева дома, но тут заметила, что дверь и не заперта. Люда подумала, что никогда не видела, чтобы кто-то отсюда выходил. Она осторожно толкнула дверь и спросила:
— Эй! Кто-нибудь есть?
В квартире было сумрачно, пахло табаком и черным кофе. Мальчишка продолжал истошно кричать, и тут из комнаты выехала инвалидная коляска. В ней сидел мужчина неопределенного возраста, в красной футболке и почему-то в кепке.
— Дядя Вова. Я не виноват! – закричал мальчишка. Люда, наконец, выпустила его ухо, и он ойкал и потирал его.
— Что тут происходит? – мужчина недовольно посматривал на Люду.
— Это ваш ребенок? – строго спросила она.
— Ну, предположим мой, — ответил мужчина. Люда перевела взгляд на мальчика и очень удивилась – его глаза вдруг так засияли, словно он увидал новогоднюю елку.
— Ваш мальчик у девочек мороженое отобрал! Проведите воспитательную беседу!
— Так, — протянул он. – Гога, ты мороженое брал?
Лицо мальчишки вмиг стало пунцовым, как и его ухо, и он проговорил:
— Я нечаянно…
Мужчина на коляске проворно двинулся вперед, так что Люда даже отскочить не успела, а вот мальчик не растерялся – юркнул за дверь и был таков.
Люда растерянно стояла посреди коридора.
— Бездомный он, — вдруг пояснил мужчина. – Прибился вот… Кофе будешь?
Люда чуть дар речи не потеряла, но тут ее пробрало любопытство – странная какая-то история. И она согласилась.
Оказалось, что ее сосед Вовка как-то раз усмотрел мальчишку в окно и попросил сбегать в магазин за хлебом.
— Мне интересно было, — признался он, — принесет он его, или возьмет деньги и будет таков. Я же видел, что уличный мальчишка. Он прибег, в одной реке хлеб, в другой сдача. Ну, сдачу я ему отдал и накормил его супом и тем самым хлебом. Он теперь забегает время от времени, а я вроде как его опекаю.
Люда задумалась и спросила:
— Официально или как?
Вовка рассмеялся:
— Да кто же мне его официально даст, инвалиду…
Люда потом расспросила у бабушек на лавочке и узнала, что Вовка упал в шахту на стройке, вот и не ходит теперь, жена от него ушла, а больше у него никого и нет. Социальный работник к нему ходит, да мальчишка вроде какой-то шастает.
Эта история засела у Люды в голове и долго не давала ей покоя – она сама жила одна, и случись что, тоже будет никому не нужна. На следующий день она испекла пирог и заглянула к Вовке, потом еще раз и еще. Он оказался отличным собеседником, книг много читал, так что им было что обсудить. Иногда заглядывал и Гоша, сидел тихонько и слушал их. Однажды, когда мальчишка убежал, Вовка посмотрел в окно и грустно произнес:
— А ведь у меня самого такой вот пацан уже мог бы быть.
Люда подумала, сколько бы было сейчас ее пацану, но говорить об этом не стала. Вместо этого она спросила:
— А ты не пробовал еще кого-нибудь себе найти? Не все же такие, как твоя бывшая.
Вовка посмотрел на нее с удивлением:
— Ты о чем? А, ты, наверное, думаешь, что она из-за этого ушла, — он указал на свои ноги. – Да не… Тут другое. Расскажу, если хочешь. Юлька моя – добрая душа. Как какую животину на улице увидит – сразу домой тащит. А я… Ну не любитель я этих блохастых. Она их пристраивала все, у нас договор был – дольше недели никто у нас не живет. А потом она нашла этого пса – лохматый, ухо порвано, плешивый какой-то. Никто, короче, его не взял. И она давай выпрашивать – оставим его себе. А я в позу встал – или он, или я. И ты представь, что – он его выбрала.
— Как? – ахнула Люда. – Она из-за собаки от тебя ушла? И ты тоже хорош – ну, мог бы потерпеть псину ради любимой.
Вовка горько усмехнулся.
— Так я и согласился. Вернул ее через три дня, сказал, что на все согласен. Но она так с этой псиной нянькалась, столько внимание ей отдавала… Не знаю, что на меня нашло. Только пока она на работе была, я его…
Он опустил голову, и Люда увидела, как затряслись его плечи.
— Не простила она меня, — глухо сказал Вовка. – Да я и сам себя не простил…
А Люда вдруг вспомнила яркий свет в операционной, страх, от которого ее било мелкой дрожью, строгие глаза матери, завуча школы, которая не могла допустить позора своей несовершеннолетней дочери. Что же, у каждого свой грех. Она протянула руку, положила Вовке на плечо.
На следующий день Люда пошла в банк и почти все деньги перевела на счет сестры. А потом пошла и записалась в школу усыновителей.
