И обеспокоенному, привлеченному шумом и нескончаемым лаем персоналу осталось лишь смотреть вслед уносящейся вдаль большой черной собаке, молнией метнувшейся в открытую дверь…
Он лежал, свернувшись клубком в мокрой от дождя траве. Прятал горячий нос под дрожащей лапой и даже не пытался скулить…
И вовсе не потому, что не нуждался в помощи. И даже не потому, что был слишком смел или горд. Просто сил не осталось. Совсем. Нисколечко. И пробегающая по маленькому, худому тельцу крупная дрожь была скорее похожа на агонию, чем на попытку хоть немножечко согреться.
У него не было имени. Не было дома. Не было ничего. Только намокшая от проливного осеннего дождя пожухлая трава на много шагов вокруг и серое, унылое небо, смотреть в которое совсем не хотелось.
А вот спать… уснуть навсегда хотелось очень. Но пробирающий до самых косточек сырой холод отчаянно этому мешал… А может быть, это был голос.
Голос, которого в этом почти забвении разобрать не получалось. Голос, который отчаянно что-то выкрикивал. Звал?… И,кажется, был уже совсем рядом…
Двумя часами ранее
Ася просматривала запись. Справа на столе поблескивал металлическим боком новенький квадрокоптер, выданный начальством на выходные, чтоб начинающий пиар менеджер Соловьева Ася Алексеевна с высоты птичьего полета смогла во всей красе снять новый жилой комплекс, выросший посреди заброшенного поля, словно сказочный, раскрашенный яркими красками гриб.
Погода, конечно, подвела. Но даже в дождливой серости цветные дома-башенки хвастались яркими боками и поблескивали светлыми проемами широких окон.
Девушка размяла затекшие плечи, с удовольствием потянулась, отметив про себя, что до конца отснятого материала осталось всего несколько минут, и вряд ли уже идущая на снижение машина покажет что-то стоящее, как вдруг взгляд зацепился за лишнюю, абсолютно чужую в этом фильме деталь…
Остановив запись, потратив несколько секунд на поиск нужного кадра и приблизив так взволновавший ее объект на максимальное разрешение, Ася ахнула. А потом, с сумасшедшей, больше похожей на бестолковые метания, скоростью собрала рюкзак, несколько раз сфотографировала экран компьютера и пулей вылетела из квартиры.
Обратный путь до умытых дождем новостроек показался вечностью. И пусть бегущая по циферблату ее часов блестящая стрелка совершила лишь один полный оборот, Асе казалось, что прошло гораздо больше… Неоправданно больше.
Но вот уже рукой подать до цветных домов-башенок, вот оно — то самое, промокшее от дождя, а сейчас будто усыпанное мириадами холодных капелек-бриллиантов, поле. И где -то там, чуть дальше, в нескольких сотнях шагов…
— Я рядом! Я рядом!! Я рядом…
Ася бежала по мокрой, осенней, но все еще будоражащей нос прелым запахом траве, бросая взгляд на зажатый в руке телефон и кричала:
— Рядом! Уже близко, слышишь! Я рядом…
Пять лет спустя
Огромные массивные лапы, казалось, крошили скальную породу, оставляя после себя облачка бурой, кружащейся в воздухе пыли. Чуткий нос беспрестанно двигался, улавливая тончайшие запахи, перебирая, откидывая ненужные. Ища…
Мгновение… Какая-то доля секунды, до этого казавшейся вечностью, и огромная, черная, как сама ночь, собака, оглашая застывшие в немом ожидании горы громким лаем, стрелой срывается с места…
Он бежит со всей скоростью, на которую только способен, ловко перепрыгивая с уступа на уступ. Огибая сглаженные ветром, нагретые беспощадным солнцем валуны. Оставляя позади себя скользящие ручейки мелкого щебня и глухое эхо падающих на дно ущелий камней.
Он — Джой, тот, кого она нарекла радостью….
Тот, кого однажды, посреди мокрого холодного поля, она прижала к себе и, наплевав на вмиг промокшую рубашку, согрела теплом собственного тела…
Тот, из-за кого она плакала, и кому с бесконечной нежностью гладила исколотые иглами лапы…
Тот, кто вместо нужного «сидеть», клянчил у нее очередную вкусняшку, и по-щенячьи путаясь в неуклюжих конечностях, вновь и вновь плюхался на виляющий от радости зад…
Тот, с кем она объездила половину мира, деля на двоих безбрежную синеву неба, величие бескрайних лесов и белизну спящих под снежными шапками гор…
И тот, кого в этот раз она вынуждено оставила в номере гостиницы, пообещав вернуться как можно скорее…
Не вернулась. Ни скоро, ни вечером, ни на следующее утро. Ни через день.
И обеспокоенному, привлеченному шумом и нескончаемым лаем персоналу осталось лишь смотреть вслед уносящейся вдаль большой черной собаке, молнией метнувшейся в открытую дверь.
И сейчас, здесь, в горах, оставив далеко позади поисково-спасательный отряд, совершенно не обращая внимания на режущие лапы камни, он искал.
Метр за метром, камень за камнем…
Искал, потому что она дала ему все — имя, дом и бесконечную нежность в направленном на него взгляде, ради которого он сейчас жил. Джой вгрызался в дрожащее марево разогретого воздуха и лаял. Громко, хрипло, так, чтобы она услышала. Вкладывая в каждый вырывавшийся из массивной пасти звук лишь одно — он рядом!
Ася очнулась рывком. Тяжелая голова, кажущийся густым, будто разогретая патока, воздух, и давящие, сводящие с ума стены каменной ловушки, в которой она томилась уже …. сколько? Вечность?
Болело все. Руки, ноги. Нещадно ныла спина. И от этой боли, от нестерпимой муки хотелось вновь окунуться в беспамятство. Отключиться. Потеряться. Исчезнуть.
Но что-то держало. Что-то, врывающееся в измученный разум и заставляющее вновь и вновь облизывать пересохшие, потрескавшиеся губы, проталкивая в легкие очередную порцию воздуха.
Звук будоражил, нарастал, ввинчивался в затуманенный болью мозг раскаленной иглой и превращался в… лай?! Лай!!!
Собачий лай, в котором измученной, и уже не надеющейся на спасение Асе слышалось лишь одно: «Я рядом!!»
Ее Джой рядом.
Автор ОЛЬГА СУСЛИНА