— То есть как женишься? Сын, а почему я об этом только сейчас узнаю? – Вера Павловна опустила спицы и шарф, который она вязала, уютным котом свернулся у нее на коленях.
— Мам, я не знал, как тебе сказать об этом…
— Почему?
— Боялся, что ты не одобришь!
— Юра, что происходит? Когда это ты меня боялся? И когда я тебя не одобряла? Сын! Я начинаю нервничать!
— А вот этого не надо, мам! – Юрий подошел к креслу, в котором сидела мать и опустился рядом на пол, заглянув ей в глаза. – Я все тебе расскажу, если ты не будешь нервничать и перестанешь меня шантажировать.
— Сын!
— Мама! А то я тебя не знаю! Голос дрожит, а в глазах черти пляшут! Прекращай. Просто сложно все. Я не знал, как этот разговор начать-то вообще.
— А ты начни сначала, а дальше – как пойдет. — Вера Павловна отложила вязание и взяла сына за уши. – Выпороть бы тебя, да у меня сил уже не хватит, а больше некому.
— Был бы папа…
— Не надо про отца! – Вера нахмурилась, и Юрий тут же потянулся к ней, чтобы обнять.
— Прости, мам! Мне так его не хватает…
— С папой ты бы себе подобных выходок точно не позволил! Нет, вы гляньте на него, люди добрые! – Вера Павловна повернулась и призвала в свидетели толстого рыжего кота, дремавшего на диване и маленькую собачку непонятной породы, которая тут же приковыляла к креслу и выжидающе уставилась на хозяйку. – Мужику сорок лет в обед, а он родной матери боится невесту показать! Почему?
Ухо, крепко зажатое в ее пальцах налилось вишенкой и Юра со смехом освободился из захвата.
— Мам! Отпусти, а? Буду, как Чебурашка!
— И прекрасно! Красоты тебе от этого только прибавится! Не томи ты меня, злодей! Рассказывай! Кто она?
— Оля.
— Очень интересная информация! Это все?
— Нет.
— Мне из тебя по словечку вытаскивать придется все или применять методы достижения желаемого результата путем принуждения?
— Конфету не дашь или в угол поставишь?
— Заставлю забор на даче чинить! И полоть картошку!
— Какую картошку, мам? У тебя на даче отродясь кроме цветов да клубники — смородины не росло ничего!
— Персонально для тебя посажу!
— Не надо! Рассказываю!
Чем больше Вера Павловна слушала, тем больше поднимались ее аккуратные брови. Такого от любимого сына она точно не ожидала! И что теперь делать с этой информацией, пока сообразить не могла. Одно было ясно – Юрий настроен серьезно, а значит это не пустое увлечение, а действительно человек, который ему дорог. Ну, а то, что Юра не шутил, когда говорил, что там все сложно, так это только добавляло вопросов, на которые ответов пока не было.
— А она-то согласна за тебя выйти?
— Пока – нет.
— Что так?
— Говорит, что не хочет мне жизнь усложнять.
— Тааак. Фото есть?
Юрий достал из кармана смартфон, полистал галерею, и протянул матери:
— Это она. Оля.
Вера нацепила очки и отобрала смартфон у сына, разглядывая фото. На нее смотрела миловидная женщина лет тридцати с небольшим. Русоволосая, чуть растрепанная, почти без макияжа, что придавало фотографии какое-то спокойствие, что ли… Видно было, что Юра застал ее врасплох где-то в парке. Голые ветки деревьев, на которых едва проклюнулась новая листва, словно взяли лицо Ольги в рамку, говоря – вот она – весна. Жизнь дарующая… Любуйтесь, но осторожно касаясь, чтобы не спугнуть, не навредить, а дать этой жизни расцвести…
— Ты всегда был очень талантлив! Правильно отец говорил, если бы не стал военным – нужно было бы стать фотохудожником! Мимолетный же кадр! Ты даже не примерялся, а сколько смысла… Молодец, сын! – Вера протянула смартфон Юрию и задала главный вопрос, который вертелся на языке. – Когда будешь нас знакомить?
— Как только она согласится. Мам…
— Юра, что ты дрожишь, как заячий хвост? Я ее не съем! Ты же не думал, что я жду, когда ты приведешь в дом юную девицу с краснеющими от смущения ланитами? Ты, конечно, парень у меня хоть куда, но воспитывать себе жену тебе уже поздновато. Нет? А если мы не ждем молоденькую, то понятно же, что у женщины здравого возраста будет прошлое. Другой вопрос – какое? Но, это мне не от тебя услышать надо. Я сама на нее посмотрю и все для себя решу. Тебе же нужно помнить – жить с нею не мне. Вот и думай!
Юрий ушел, а Вера Павловна принялась собираться.
Мушку надо выгулять и у Васеньки корм заканчивается. Вот два дела разом и сделать. А заодно проветрить голову и подумать, как дальше.
Вера понимала, что до знакомства с будущей невесткой времени всего ничего, ведь перед обаянием Юрия мало кто мог устоять. Еще бы – настоящий русский богатырь! Высокий, красивый, с отменным чувством юмора. Только показывал Юра себя нечасто. Умел быть и невидимкой.
Вера вздохнула.
Затянулся что-то этот период невидимости. С тех пор как первая жена Юры ушла от него, некрасиво, не «по-людски», как говаривал муж Веры, Сергей, время словно остановилось для их семьи. Юра не мог себе простить потери ребенка, а Вера винила себя, что не вмешалась. Понимая, что ничего бы не изменилось от этого, все равно грызла себя, корила, что не отговорила невестку от прерывания беременности.
История Юрия и Галины была банальна донельзя. Молодые, резвые, никого не слушающие и видящие только друг друга люди… А потом к одному из пары пришло озарение, что все не так, все неправильно… И есть другая любовь, которая выше и острее, а то, что было, можно выбросить из головы, забыть как сон и не возвращаться никогда даже в воспоминаниях. Ведь слишком больно. Или не больно вовсе.
Вера не поняла тогда и не понимала до сих пор, как Галина решила проблему выбора столь легко и словно играючи, ни на мгновение не задумавшись о людях, которые были связаны с ней… Ведь было же почти десять лет совместной жизни. Были встречи и прощания, когда не знала, вернется ли Юра. И ведь Вера видела – ждала, волновалась, ночей не спала… Тогда почему? Куда все делось? Разлюбила? Бывает. Да вот только Галина, глядя в глаза бывшей уже свекрови сказала, как отрезала:
— Не было ничего. Всегда пусто и ни о чем.
— Зачем тогда?
— Просто. Все вокруг твердили, что надо замуж. Что без штампика этого злосчастного – не женщина. Все! Мама, бабушки, тетки! Все! Понимаете? Будто я бессловесное животное, выращенное просто для того, чтобы быть пристроенной. Учили, как выбрать, как жить, как мужа уважать… А меня кто-нибудь спросил, чего я хочу? Нет! А я жить хочу! Жить, а не существовать! Рядом с любимым, а не просто так, потому, что кому-то это надо!
Галя почти кричала, смахивая злые слезы и не замечая их, а Вере вдруг стало так жаль эту, в сущности, еще девочку, ничего не понимающую, испуганную и растерянную. В этот момент она жалела Галю почти как своего Юру, сокрушаясь лишь о ребенке, который так и не увидел свет.
Галина ушла из их жизни, а вместе с ней ушло и что-то важное в характере Вериного сына. Юра перестал быть уверен в себе. Мучительно пытаясь понять, почему все случилось так, а не иначе, он искал ответа и не находил его. И тогда, чтобы окончательно не сойти с ума, он принялся уходить в «командировки». Одна следовала за другой, и Вера уже не задавала вопросов, тихо молясь по ночам и прося лишь одного – чтобы сын вернулся живым.
К тому времени она уже осталась одна.
Вдова… Странное слово, пугающее. Словно вынули какой-то камень, стоящий в основании, и ты балансируешь на краю, не понимая, есть ли там опора под ногами. А глаза опустить – страшно. Ведь, если там пустота, то не удержишься, упадешь… Но падать нельзя. Потому, что есть Юра. Потому, что она нужна ему.
Так и жили. Держась друг за друга.
И Вера уже не мечтала, что сын обретет счастье. Знала, что у него были женщины, но серьезного – ничего. И это ее пугало. Неужели никто не коснется сердца, не обнимет? Не даст того тепла, которое бывает, когда рядом тот, кто любит? О внуках она уже не думала, ей просто хотелось, чтобы сын отогрелся, посветлел. Ведь столько нерастраченного там… Не отданного, не понятого…
Мушка дернула поводок, огрызнувшись на нахальных воробьев, прыгающих перед ее носом, и Вера отвлеклась от своих мыслей. Что это она? Совсем зависла, как соседский сынишка говорит. Этот малолетний гений раз за разом удивлял Веру, настраивая ее ноутбук и объясняя, как правильно обращаться со смартфоном, который подарил Юрий.
— Сашка, тебе же всего двенадцать! Откуда ты все это знаешь?
— Тетя Вера, да чего тут знать? Это же элементарно все! Для «чайников»!
— Для кого?!
— Это так людей называют, который в технике ничего не соображают, но хотят научиться с ней обращаться. – Саша терпеливо объяснял Вере, что к чему. – Вот вы – «чайник». Только не обижайтесь! Это же здорово, что хотите разобраться! Вон, моя прабабушка, когда компьютер видит, так чуть не крестится! Говорит, что он мой мозг съест!
— Ого! Прям фильм ужасов!
— Ага! Если бы мою бабулю уговорить сценарий написать, ахнули бы все режиссеры! Там такое в голове творится, что куда им до таких фантазий! Все, тетя Вера, я вам новую игру поставил – развлекайтесь! И ту программку, которую вы просили, для вязания – тоже. Вот она – ярлык на рабочем столе.
— Где? – Вера оглядывалась, будто и правда ища что-то на столе, а Саша покатывался со смеху.
— Да не там! Ой, тетя Вера, вы такая смешная!
— Ладно, побуду пока «чайником»! Главное, чтобы крышечка на месте крепко держалась.
Сашка напоминал Вере Юру в детстве. Такой же живой, любознательный, всегда готовый помочь. Вера смотрела на него, а в голове крутилось, что не реши Галина тогда все вот так, глупо и нелепо, внуку было бы уже почти десять…
Вера вспомнила вдруг лицо Ольги. Не может быть такого, чтобы эта женщина была плохой. Было там что-то… То ли в глазах, то ли в этой полуулыбке, с которой она смотрела на Юру. Ведь не в камеру работала, а именно на него смотрела. Это было видно.
Решительно подхватив на руки Мушку, Вера свернула с привычного маршрута, ведущего в парк. И пакет, который она принесла домой, заставил кота покинуть свое привычное место на диване.
— Как тебе, Васенька? Красиво? То-то! Работы много, но мы успеем, да?
Ольга все-таки дала свое согласие. Правда, на уговоры была потрачена большая часть оставшегося года. Юрий, приезжая к матери, светился так, что Вера Павловна каждый раз посмеивалась:
— Лампочки менять скоро перестанем, сын!
Насчет знакомства она больше не заикалась. Ждала, пока сын сам назначит дату.
Новогодние праздники становились все ближе, пакет, который Вера когда-то принесла с прогулки с Мушкой, почти опустел, а то, что было приготовлено втайне от сына, ждало своего часа.
По традиции, Новый год Юра встречал с друзьями, а Рождество праздновал с мамой. И Вера облегченно выдохнула, когда сын позвонил и спросил:
— Мам, ты не будешь против, если мы придем к тебе с Олей?
Вера после этого звонка развила такую буйную деятельность, что Василий предпочел спрятаться под кроватью в ее спальне, забившись в самый дальний угол, а Мушка металась по квартире, то и дело попадая под ноги хозяйке и подвывая в тон пылесосу. Наконец, все было готово. Вера привела себя в порядок и села, сложив руки перед собой на столе.
Василий, выбравшись из укрытия, уселся возле хозяйки, потеснив слегка Мушку.
— Что? – Вера Павловна глянула на своих подопечных.
Четыре внимательных глаза в такт мигнули, и она невольно рассмеялась. Вот, бандиты! Чувствуют ведь, что она нервничает. Поэтому и уселись рядом. Караулят. Как Юра говорит? Дозор хвостатый? Смеется, что им маму готов доверить даже больше, чем самому себе.
Вера погладила сначала кота, а потом собаку. Звери –звери, а сколько радости в них, сколько тепла… Она вспомнила, как поневоле стала обладательницей Мушки.
Сосед, Дмитрий Егорович, жил в соседней квартире. Они не приятельствовали. Сосед вообще был очень замкнутым человеком. Жил один, без семьи. Детей у него не было. А была только Мушка. Маленьким щенком он подобрал собачку на помойке, когда выносил мусор. Полуслепой еще, дрожащий комок заставил сердце старого холостяка дрогнуть. Дмитрий Егорович выходил Мушку, вырастил и принял как члена своей семьи. Именно эта пушистая маленькая собачка стала причиной того, что угрюмый, замкнутый человек, вдруг показал себя с совершенно другой стороны. Теперь, вместо недовольного бормотания под нос в ответ на приветствия соседей, Дмитрий Егорович неизменно улыбался и рассказывал, как дела у Мушки. Кто-то его терпеливо слушал, а кто-то пробегал мимо, но мужчина не обращал на это внимания. У него появился смысл в жизни, а это было главным.
Вера Павловна радовалась, что теперь есть, кому отдать неизрасходованный бульон и косточки. Дмитрий Егорович неизменно благодарил ее, принимая из рук кастрюльку и возвращая ее настолько начищенной, что Вере становилось неудобно.
— Мои кастрюли никогда не были настолько чистыми!
— Это малое, чем мы с Мушкой можем отблагодарить вас, наша дорогая Верочка Павловна!
Именно Мушка стала причиной переполоха, когда Дмитрия Егоровича не стало. Непрекращающийся вой свел с ума весь подъезд. Вера, которая была на даче несколько дней, вернулась в город и забила тревогу.
Участковый, которого она вызвала, спросил у нее:
— А почему только сейчас спохватились? Собака вон охрипла уже. Выла же, наверное, несколько часов.
— Двое суток… — Вера Павловна была зла, как никогда.
Соседки пожимали плечами и отнекивались на ее вопросы. Никому не хотелось тратить свое время на постороннего человека, который и здороваться-то по-человечески начала всего с год назад. Все ругали собаку, но никому и в голову не пришло вызвать скорую или полицию.
Вера Павловна организовала все, что полагалось, а потом забрала к себе Мушку. Собачка, словно все понимая, пошла к ней на руки и несколько месяцев спала только на коврике у кровати. Сном это назвать было сложно, Мушка дремала, поминутно вскакивая и пытаясь разглядеть Веру.
— Что ты такая испуганная, Мушенька? Не волнуйся! Со мной все хорошо! Я помоложе твоего хозяина, да и помирать мне рановато. Внуков дождусь, а потом подумаю.
Мушка успокоилась только после того, как «завела» Василия. Вера Павловна любила посмеяться на эту тему. Именно собака, а не она сама, завела в доме кота. Васю они нашли с Мушкой в парке зимой. Крепко завязанная наволочка, которую Мушка притащила, пыхтя, из кустов, напугала Веру до дрожи в коленках. Она ругала Мушку, за то, что та тянет в рот всякую гадость, когда наволочка вдруг шевельнулась и послышался какой-то странный, будто придушенный звук.
— Господи, Мушка! Я так точно сердечный приступ заработаю с тобой! Там что-то живое!
К сожалению, остальные трое котят не выжили, как Вера не старалась их отогреть и привести в чувство. А вот рыжий хвостатый, самый маленький из найденышей, оказался на редкость упрямым. Он цеплялся за жизнь с таким упорством, что Вере оставалось только удивляться. Мушка не отходила от своего приемного сына ни на шаг.
— Что, моя дорогая? Стала ты матерью? Узнаешь теперь, для чего стоит жить.
Вера устроила для своих питомцев лежанку из старой корзинки и перестала бояться, что наступит на неуемную собачку, вставая с постели, чтобы попить воды среди ночи. Теперь все были на своих местах – Вера в кровати, а Мушка с Василием – в своем углу.
Юра от души смеялся, глядя как мама «советуется» со своими хвостатыми по тому или иному поводу.
— Мам! Ты с ними прямо как с людьми!
— Юра, мне иногда кажется, что они понимают куда больше, чем люди. Нет, я не склонная их очеловечивать, но что есть – то есть. Ума у них хватает.
Вот и сейчас Вера внимательно глянула на своих питомцев и объяснила:
— Гости у нас будут. И непростые. Будем думать, можно ли им нашего Юру доверить…
Звонок в дверь заставил Веру Павловну вздрогнуть.
— Пришли… Ведите себя прилично, хорошо? Не заставляйте краснеть за вас!
Юра шагнул навстречу матери, разом заняв собой всю прихожую и поставил на пол ящик с мандаринами.
— С Новым годом, мам! И с Рождеством тебя! – расцеловав мать в обе щеки, он потеснился, пропуская тех, кого Вера так ждала.
Женщина, смотревшая на нее сейчас, была та самая, с фотографии. Те же русалочьи глаза и легкая полуулыбка. Мальчик лет восьми и девочка помладше, стоявшие рядом и с любопытством разглядывающие Веру Павловну, были похожи на маму словно капельки.
— Добро пожаловать… — Вера вдруг растеряла все слова, которые приготовила с утра. Но много говорить ей и не пришлось.
Все вдруг засуетились, раздевая детей, стаскивая с себя пуховики и шапки, и все пошло своим ходом, уже без запинок и проволочек.
После ужина дети достали какую-то игру, принесенную с собой и Вера Павловна долго смеялась, глядя как ее великовозрастный сын пытается изобразить лягушку, до икоты напугав Мушку и кота.
— Мама, это в конце концов неприлично!
— Что, сын?
— Так смеяться над своим ребенком!
— Ой, да ну тебя! Пойду я лучше посуду помою пока, а потом будем пить чай. Я «Наполеон» сделала и эклеры.
— Ничего себе! – Юра заметно оживился, и Вера Павловна подмигнула Ольге, помогавшей ей убирать со стола. – Всегда был сладкоежкой! Однажды в детстве съел почти целый торт один.
— Как это? – Оля чуть не уронила собранные тарелки. – Ему же плохо потом было!
— Еще как! Почти сутки маялся. Но ума у него от этого не прибавилось, и тяга к сладкому никуда не делась. Как был любителем тортиков, так и остался!
Ольга улыбнулась Юрию и пошла вслед за Верой на кухню.
— Можно, я вам помогу? Понимаю, что моя просьба не совсем уместна, ведь на кухне должна быть одна хозяйка, но мне показалось, что вы немного устали.
— И ты права! Я устала и перенервничала. Все-таки не каждый день такая встреча бывает. Я волновалась. – Вера опустилась на табурет и выдохнула.
— Я тоже!
— Сказок про злых свекровей наслушалась?
— Ага. Только я в них не верю нисколько.
— Почему?
— А у меня две свекрови было и обе хорошие.
— Я, значит, буду третьей?
Руки Ольги, ловко расправляющиеся с посудой, вдруг замедлили свой выверенный танец и замерли.
— Что ты? Оля? Можно, я буду так тебя называть? Мою старшую сестру звали Олей. Ее давно нет, а я так скучаю, что буду только рада, если ее имя будет звучать как можно чаще в этом доме.
— Конечно… — Ольга кивнула и поставила тарелку, которую держала в руках на сушилку.
— Чего ты боишься? – Вера решила, что ходить вокруг да около с этой молодой женщиной она не станет. Ей показалось, что Ольга совершенно не тот человек, который не поймет.
— Не вас, если вы об этом. Нет. Я просто боюсь перемен. Слишком сложно все.
— Расскажи мне. Если хочешь. Я думаю, так всем будет проще.
— Хорошо… — Ольга убрала непослушную прядь, выбившуюся из прически за ухо, и наморщила нос. – Сложно про себя.
— А ты начни с детей. Так проще.
— И то верно. Как вы поняли, у них разные отцы. Витя у меня от первого мужа. Он был моим одноклассником. Пять лет за одной партой. Меня перевели в ту школу, где он учился. Мы переехали в этот город и брата отдали в физико-математическую школу, а меня, поскольку ни физикой, ни математикой я не интересовалась – в обычную. А потом… Классика жанра – барышня и хулиган. Я была девочкой с нотной папкой, а он – футболистом, чей мяч неоднократно становился причиной сквозняков в школе. Егора воспитывала только мама. Святая женщина! Подняла двоих детей одна, когда муж бросил ее и выгнал из собственной квартиры.
— Как это? – Вера Павловна ахнула, и бросила протирать чайные чашки.
— Да, вот так бывает. Привел другую женщину, а «старую» жену попросил на выход. Если бы не коллеги, которые вступились за маму Надю, она так и осталась бы на улице с двумя маленькими детьми.
— Отбили квартиру?
— Да. И алименты помогли отсудить. Так и справились. Сложно было, она никогда этого не скрывала. Но детей своих мама Надя очень любила и старалась дать им все, что было в ее силах.
— Вы разошлись с мужем или…
— Или. Он был дальнобойщиком. Погиб в аварии на трассе где-то под Воронежем. – Ольга провела тыльной стороной руки по щеке и вдруг улыбнулась. – Я его очень любила. Сын на Егора похож очень. И внешне и характером. Говорят, что такие дети получаются только, когда родители любят друг друга. Он моя радость. Моя гордость…
— С бабушкой общается?
— И с тетей. Мы до сих пор родные. Если бы не мама Надя, я не знаю, как справилась бы с маленьким Витей. Да и большим тоже. Он в отца пошел. Ростом невеличка. Выглядит младше одноклассников.
— Да, я сначала подумала, что ему лет восемь-девять.
— Ему двеннадцать. Сами понимаете — сложно. А мама Надя с этим уже дело имела. Помогает очень. И поговорить, и направить. Она моя стеночка.
— Кто?
— Это я ее так называю. Знаете, когда устанешь так, что сил нет, а сесть и отдохнуть времени не хватает, самое лучшее, что с человеком может случиться в такой момент – это стеночка. Крепкая такая, надежная. Прислонишься к ней, прикроешь глаза на мгновение и легче становится, силы появляются. Правда, мама Надя говорит, что это я ее стеночка, но вы ей не верьте! Все наоборот!
Ольга выключила воду и протерла раковину.
— А дочка?
— Ася у меня от второго мужа. С ним меня мама Надя познакомила, когда Вите пять исполнилось. Они работали с моей второй свекровью вместе. Свахи! – Ольга рассмеялась. — Решили, что мы подойдем друг другу.
— Получилось?
— Не сразу. Мы больше двух лет друг к другу присматривались. Творческие люди, что с нас взять? Все на эмоциях, на порыве. Он – художник. Очень талантливый человек! И дочка вся в него. Чуть не с младенчества рисует. Знаете, есть такие краски, пальчиковые, для малышей. Так вот я ванную мыть не хотела каждый раз, когда дочку купала и она рисовала там. Сейчас отдала ее в художественную школу. По возрасту еще рано, но нам повезло. В нашей школе есть спецкласс для малышей. Преподаватели не нахвалятся. А что тут удивительного? При таком отце.
— Он жив?
— Слава Богу! – Ольга стукнула костяшками пальцев по деревянной хлебнице. – Жив, здоров, все так же талантлив, но жить вместе мы не смогли. Слишком разные. Когда родилась Ася, мы очень ему мешали. Или мне так казалось. Он не мог работать, уставал. Старался помочь, но я видела, что ему все это в тягость. Поэтому, мы решили, что лучше будет, если останемся друзьями и продолжим воспитывать дочь, не живя под одной крышей.
— У вас было куда идти?
— Нет. Но, нам и не пришлось. Мы остались у мамы Светы.
— У кого?
— Это мать моего второго мужа, Кирилла. Сначала мы жили вместе, а потом она подарила мне квартиру, которая осталась от бабушки. Точнее не мне, а детям. Я попросила оформить документы на них.
— А твоего сына она тоже приняла?
— А как же? Я же говорю, у меня обе свекрови — прекрасные женщины.
Настоящие мамы. Я ведь до того, как их встретила, не знала, какие мамы бывают.
— Ты сирота?
— Не совсем. Меня воспитывали папа и брат. Мамы не стало, когда я родилась, а бабушек – еще раньше. Поэтому, я такой немножко неправильно выращенный ребенок. Пока девочки играли в куклы, я разбирала в гараже отца мотоцикл и училась стрелять. А потом папа опомнился и решил, что из меня пора делать барышню. Мне эта затея не понравилась! Очень! – Ольга снова рассмеялась. – Но, деваться было некуда. Пришлось носить юбки и ходить в музыкальную школу. Сейчас-то я ему за это очень благодарна. Если бы не папина настойчивость, я не знаю, чем занималась бы теперь. А так, у меня есть любимое дело, ученики.
— Кем ты работаешь, Оля?
— Преподаю в консерватории.
Ольга вдруг встала, словно подобравшись, вытянулась в струнку, и Вера Павловна замерла, раскрыв рот от восторга, когда дивный голос заполнил ее небольшую кухню.
— «У любви, как у пташки крылья»… — лилось так легко и свободно, что Вера вдруг забыла, что она сидит вовсе не в театре, а на своем табурете, стиснув в руках чайное полотенце.
— Вот, этим я и занимаюсь! Учу других петь. – Ольга снова опустилась напротив Веры и заглянула ей в глаза. – Ответила я на ваши вопросы? Стала понятнее?
— Да. – Вера Павловна словно отмерла и улыбнулась в ответ. – Спасибо тебе, девочка! Я рада, что ты меня поняла.
— У меня ведь тоже сын растет. И мне уже не по себе, как подумаю, что все это предстоит скоро. Вдруг я буду вредная свекровь?
— Как думаешь, какая должна быть невестка?
Ольга ответила так быстро, даже не задумываясь, что Вера поняла, вопрос этот она крутила и так и этак не один раз и разумом, и сердцем:
— Главное, чтобы любила моего ребенка. Остальное – мелочи.
— Вот и я так думаю.
Вера пытливо глянула на Ольгу, и та очень серьезно кивнула, а потом тихо сказала:
– Я люблю Юру.
Вопли и лай Мушки в гостиной достигли своего апогея, и Вера Павловна поднялась с места.
— Кажется, пора нам поторопиться с чаем.
Ближе к вечеру, когда «Наполеон» был почти съеден, а гости начали позевывать, Вера Павловна отлучилась на минутку и принесла из спальни несколько свертков.
— Что это? – Ася захлопала в ладоши и потянула за красную ленточку, которой был перевязан ее подарок.
— Открой и увидишь. Надеюсь, что вам понравится.
Белоснежные шарф и шапка для Ольги и такие же, только поменьше, с синими снежинками, для Аси. Витя вытянул из своего свертка черный шарф и завопил от восторга:
— Мам! Смотри, какой классный!
Оля кивнула и намотала свой подарок на шею.
— Мягкий какой!
— И теплый. Не замерзнете! – Вера поправила шапку Асе и улыбнулась. – Нравится?
— Очень! – Ася вдруг обняла ее так спокойно и естественно, что Вера даже растерялась на мгновение, прежде чем обнять девочку в ответ. – Спасибо!
— Спасибо! – эхом повторила за дочерью Ольга. – А я совсем не умею вязать. Всегда хотела научиться, но некому было показать, как и что.
— Значит, у нас с тобой будет, чем заняться на даче летом.
Вера встретилась взглядом с Ольгой и поняла, что да, кажется, теперь она будет спокойна за сына. А это значит, что тревоги станет чуть меньше, а радости намного больше. И ей совершенно точно будет теперь чем заняться. Ведь двое внуков разом – это вам не шутки. Конечно, им с Ольгой еще многое предстоит наладить в отношениях, но главное они уже сделали – поняли друг о друге то, что было самым важным. Они любят одного человека. Пусть по-разному, но любят же. А это значит, что должны сделать все, чтобы он был счастлив. Потому, что будет счастлив и спокоен он – будут счастливы они сами. Это работает только так и никак иначе. И Вера готова сделать все, для того, чтобы ее сын обрел семью, а эта женщина, которая спрятала нос в белоснежную шерсть, улыбалась Юре каждый раз, когда он будет возвращаться домой.
А спустя два года Оля выкарабкается с трудом из качалки, стоявшей на веранде старенькой дачи, охнет, схватившись за поясницу, и придерживая большой живот, затопает вниз по ступенькам, зовя своих:
— Мама Вера, Ася, вы где?
Перемазанное первой клубникой личико дочери появится из-за угла дома и Ася замашет матери, зовя за собой:
— Мы тут! Иди к нам!
И Оля, скинув шлепанцы, пройдет по дорожке, свернет за угол дома, и протянет свекрови только что довязанные пинетки:
— Ну как?
Вера Павловна покрутит в руках белые крошечные башмачки и серьезно кивнет:
— Превосходно!
***
Автор: Lara’s Stories